Избранное. Том второй. Повести и рассказы - Святослав Владимирович Сахарнов
Вернулся, те — на плоту — перерезали канат, и их несёт. Вёсла на плоту были, но мало — весла два. Они — давай грести. Мачта у них, между прочим, была и парусины кусок, хотели парус на плоту поднять, а ветром их сносит и сносит. Тут одну бочку оторвало, вижу — они все кинулись на борт, на тот, что повыше. Как раз и вторая бочка из воды выскочила. Один конец плота в воду — все с него и посыпались. Вдруг волна подняла плот и перевернула. Капитан в бинокль смотрел. «Никого, — говорит. — Конец».
Это видели не только мы, видели все — ну, на пассажиров подействовало. Работать стало легче, никто не мешал…
…Про второй плот могу показать следующее. Его мы собрали на воде, у левого борта. Аккурат над ним был открытый иллюминатор в каюту. Так вот, когда посадку заканчивали, кто-то из пассажиров вытащил на палубу груз, кричали — ценный очень. Что за груз, я не видел. Но капитан брать его не разрешил, брал только людей. Тогда груз унесли. И тут, слышу, в иллюминаторе, у меня над головой, в каюте — выстрелы. Я попробовал заглянуть туда — аккурат надо мной шлюпбалка была, я за трос зацепился, хотел подтянуться, кричат — отходим!
Как свидетельствуют документы, плот покинул судно в 17 часов 30 минут. Он пробыл в океане около двух суток, после чего был обнаружен рыбаками, которых направил в район катастрофы помощник капитана. Таким образом, экипаж и пассажиры «Минина» были собраны и доставлены на Хоккайдо.
Трагические события этого дня не прошли для Мостового бесследно. На Хоккайдо капитан заболел, долго лежал там в госпитале и скончался.
Команда после полутора лет пребывания в Японии почти вся вернулась на родину…
Судьба «Аяна» сложилась так.
Кончив бункероваться, Нефёдов вышел из Хакодате и, обогнув юго-восточный мыс, лёг курсом вдоль берега, огибая Хоккайдо и стараясь догнать «Минина». Машина была в хорошем состоянии, и, имея преимущество в скорости в два-три узла, Нефёдов рассчитывал догнать Мостового к исходу третьих суток.
Войдя в воды между Большой и Малой Курильскими грядами, «Аян» лёг на курс 48° и дал самый большой ход, который могла развить машина, — 13 узлов. Радисту было приказано не оставлять попыток установить связь с «Мининым».
Однако тщетно Нефёдов всматривался в затянутый тучами горизонт — впереди не было видно ни одного дымка.
Когда ветер усилился, Нефёдов приказал проверить крепление палубного груза и осмотреть трюмы.
Океан всё больше покрывался пенными гребнями. То и дело находил и полосами откатывался туман. В 18.20 заметили небольшую торчащую из воды скалу. На карте её не было — это удивило Нефёдова.
В 18.23 послышался голос вахтенного матроса:
— Слева тридцать — судно!
Одного взгляда в бинокль было достаточно, чтобы в чёрной полоске, то исчезавшей среди волн, то появлявшейся вновь, узнать «Минина».
«Аян» с каждой минутой приближался к опасному району.
У англичан для обозначения судов, построенных по одному проекту, есть выражение «систер-шип» — «корабли-сёстры». У капитанов, плавающих на таких судах-близнецах, вырабатывается обострённое чувство понимания, в каком состоянии находится другой такой же корабль. Сначала Нефёдову показался неестественным курс, которым идёт «Минин», — почти на север, затем он обратил внимание на его значительный крен. Он уже хотел отдать приказание на руль повернуть влево, как вдруг высокие всплески волн у борта «Минина» показали, что судно не имеет хода и скорее всего сидит на мели. Заметив это, Нефёдов рывком перевёл ручки телеграфа на «стоп»! Но было уже поздно: содрогаясь всем корпусом, «Аян» со скрежетом выполз на камни. Как показало расследование, аварии способствовало и то, что вахтенный матрос, стоявший на носу судна, в это время отлучился сменить промокший насквозь ватник.
Осмотр трюмов принёс утешительные известия: вода внутрь судна не поступала. Пароход стоял, вылетев с полного хода на каменную плиту и накренившись на 15°. На все сигналы прожектором и фонарём Ратьера «Минин» не отвечал. Стало ясно — команда покинула судно.
На следующий день, когда видимость улучшилась, Нефёдов в бинокль увидел — палуба «Минина» пуста. Попытались запустить машину — корпус судна затрясся: погнут гребной вал. О том, чтобы сняться своими силами, нечего было и думать.
На третьи сутки на горизонте появились три паруса. Это шли рыбаки с Кунашира. Ими команда «Аяна» была снята…
В деле не хватало нескольких страниц. Вместо них чья-то заботливая рука аккуратно вшила такие справки:
Листы 275, 276 (метеообстановка в районе аварии) изъяты согласно запросу Гидрометеоотделения УБК.
Зав. канцелярией…
Здесь же были аккуратно вклеены: письмо таинственного УБК и памятная записка.
Гидрометеоотделение
Управление безопасности кораблевождения
На Ваш запрос сообщаю, что листы 275, 276 № 34-А высланы в Москву для составления сводного отчета ГМЦ по бассейну Тихого океана за 1922—1925 гг.
Начальник ГМО УБК…
В записке говорилось, что, по данным ГМО, в октябре 1922 года над районом южной части Курильской гряды проходил глубокий циклон. Можно с уверенностью предположить, что погода в районе аварии была неустойчивой, с дождём и ветрами до 7-8 баллов.
Всё дело заканчивалось кратким заключением, в котором начальник инспекции констатировал, что судовые и машинные журналы «Минина» и «Аяна» не сохранились, материал расследования не даёт возможности восстановить всю картину аварии.
Глава девятая,
в которой мы покидаем Владивосток
В течение тех дней, что мы провели в инспекции, я неоднократно убеждался в необыкновенной памяти нашего нового знакомого.
— Миша, дорогой, — обращался к Белову полный, черноусый, кавказского вида моряк, — лекция у меня сегодня в клубе. Хочу рассказать про локацию. Что, если им про «Стокгольм» и «Дориа», а? Популярно, наглядно.
Белов кивал:
— Расскажи.
— Где столкновение было? Где-то около Нью-Йорка? Лет десять назад?
— У плавучего маяка Нантакет. 25 июля пятьдесят шестого года.
— Швед с итальянцем? Виноват кто — итальянец?
— Суд этого не установил.
И Белов ровным голосом излагал драматическую историю столкновения, во время которого острый нос сверкавшего белой краской великолепного «Стокгольма» врезался в борт «Дориа», беспечного судна, команда которого плыла в тумане, не ведя прокладки за встречные суда, хотя их то и дело обнаруживали на экране радиолокатора.
— Нарисуешь на доске пеленга, —
