Джеймс Купер - Мерседес из Кастилии, или Путешествие в Катай
Когда паника охватила команду и матросы уже собирались идти к адмиралу с требованием немедля повернуть обратно, он употребил все свое влияние и весь свой опыт, чтобы предотвратить бунт. Прежде всего этот верный спутник Колумба начал клясться и божиться без зазрения совести, будто собственными глазами раз двадцать видел, как стрелка компаса отклонялась от Полярной звезды, и ничего худого от этого с ним не случилось. Затем он предложил самому старому и опытному матросу убедиться, что отклонение составляет по компасу не более румба, а утром проверить, увеличилось оно или нет.
— Если стрелка будет отклоняться дальше к западу, — рассуждал Санчо, — это, братцы, верный знак, что Полярная звезда перемещается. Ведь компасы-то как стояли, так и стоят на своих местах от самого Палоса! Когда из двух вещей одна движется и мы собственными глазами видим ту, что неподвижна, легко догадаться, что другая сошла со своего места! Вот, смотри сюда, Мартин Мартинес! — обратился он к наиболее горластому из матросов. — К чему тратить слова, если можно все доказать на деле! Видишь вон те два мотка бечевки на брашпиле? Так вот, надо узнать, какой из них исчезнет, а какой останется. Я беру маленький моток, и ты сам видишь, что остался большой. Значит, на месте может остаться только большой моток, когда я убираю маленький. А кто не может понять даже такой простой и ясной вещи, тот не способен вести каравеллу ни по компасу, ни по звездам!
Мартин Мартинес при всей своей озлобленности в логике был не силен, а потому ничего не мог возразить на доводы и клятвенные уверения Санчо. Приятели от него отступились, и он, как всякий не очень умный смутьян, готовый на все, только когда чувствует за собой поддержку, сразу же остыл, едва остался в меньшинстве.
Санчо потрудился на славу. Ему удалось убедить большинство матросов, что разумнее не бунтовать раньше времени, а дождаться утра, а там будет видно, что покажут новые наблюдения!
— Молодец, Санчо! — похвалил его Колумб, когда моряк ночью прокрался в его каюту, чтобы рассказать о настроении команды. — Только зря ты клялся, будто много раз видел подобное явление. Сколько я ни плавал по свету, сколько ни производил наблюдений с самыми точными приборами, мне еще ни разу не доводилось видеть, чтобы стрелка компаса отклонялась от Полярной звезды! А если уж я не видел, то ты и подавно.
— Вы несправедливы ко мне, сеньор дон адмирал! Вы думаете, я вру? Такой обиды я не перенесу, разве только золотой сможет меня удержать…
— Отчего же ты так встревожился, когда впервые заметил отклонение компаса? — перебил его Колумб. — Я помню, ты тогда настолько перетрусил, что даже отказался от золота, а это с тобой не часто бывает!
— В первый раз я действительно встревожился, ваша милость, не стану от вас скрывать — вы же насквозь видите каждого и сами обо всем догадываетесь! А потому скажу лучше прямо: в ту ночь я уже не надеялся когда-либо снова увидеть Испанию или церковь Санта Клары Могерской, и мне было все равно, кто из нас адмирал, а кто простой рулевой!
— И ты еще будешь бахвалиться и говорить, что не струсил! Зачем же ты клялся своим приятелям, что видел такие отклонения стрелки, да к тому же еще раз двадцать?
— Ваша милость, теперь вы сами видите, что можно быть весьма достойным адмиралом и вице-королем, можно знать все про далекий Катай и ничего не смыслить в самых простых вещах! Ведь я же, дон Христофор, говорил своим товарищам, что видел это раньше, то бишь до этой ночи, и готов был сгореть заживо, как мученик на костре, если соврал. Всем нам, грешникам, когда-нибудь придется гореть вечным огнем, но пока еще не время, и я надеюсь, ваша милость подтвердит истинность моей клятвы!
— На это ты, Санчо, зря надеешься: я сам никогда не давал ложных клятв и не стану их подтверждать!
— В таком случае, я призываю в свидетели дона Луиса де Бобадилья, он же Педро де Муньос, — невозмутимо заявил Санчо. — Потому что, когда на человека возводят напраслину, он имеет право защищаться. Пусть ваша милость соизволит вспомнить, что впервые я заметил, как гуляют стрелки, и сообщил об этом в ночь на четверг тринадцатого числа, а сейчас у нас что? Понедельник семнадцатого сентября! Клянусь, что за последние четыре дня я наблюдал это явление, как вы его называете, по крайней мере раз двадцать, если уж держаться ближе к истине! Святая Мария! Да я только этим и занимался, особенно первые часы!
— Ну довольно, довольно, Санчо! Я вижу, совесть у тебя имеет свои широты и долготы, которыми ты и пользуешься. Что и говорить, изворачиваться ты мастер. А теперь, раз уж ты знаешь причину отклонения компаса, постарайся ободрить своих друзей да и сам не падай духом.
— Я не спрашиваю вашу милость, почему движется Полярная звезда, — заметил Санчо. — Только мне пришло в голову, что, может быть, мы намного ближе к Катаю, чем думали, и какой-нибудь злой дух старается сбить нас с пути?
— Ступай-ка лучше спать, хитрец, и подумай о собственных грехах, а отыскивать причины таинственных явлений предоставь людям более сведущим. Вот тебе твоя добла, и держи язык за зубами!
Наутро матросы всех трех каравелл с нетерпением ожидали результатов новых наблюдений. Ветер держался хоть и не сильный, но попутный, течение начало поворачивать на запад, и за последние сутки каравеллы прошли более ста пятидесяти миль, что сделало отклонение компасных стрелок более заметным, подтвердив тем самым предложения Колумба. А так как невежественные люди охотнее всего верят тому, что имеет видимость истины, сомнения до поры до времени улеглись, и все решили, что передвигается Полярная звезда, а стрелки компасов по-прежнему указывают правильное направление.
Трудно сказать, верил ли в это сам Колумб. Известно, что он не стеснялся прибегать к обману, когда считал его безобидным и необходимым для поддержания мужества своих спутников, но у нас нет доказательств, что и в данном случае он пустился на хитрость. Даже в те времена, когда магнитное склонение еще не было известно, ни один ученый не думал, будто стрелка компаса обращена именно к Полярной звезде; это считалось случайным совпадением, а потому можно предположить, что адмирал, у которого было несколько вполне исправных компасов, мог поверить в перемещение звезды, возложив окончательное решение этой загадки на будущие поколения. На этот счет существует два мнения: одни утверждают, что прославленный мореплаватель верил в свою теорию, другие это отрицают. Но последние не слишком убедительно ссылаются на то, что такой человек, как Колумб, якобы не мог совершить столь грубую ошибку, хотя в те времена подобные явления были науке совершенно неизвестны. Впрочем, возможно, что адмирал не был вполне убежден в своей правоте, а только старался подыскать непонятному явлению правдоподобное объяснение. Ибо в тот век, когда географические и астрономические знания были еще слабы, этот необыкновенный мореход выдвинул немало смелых и точных предположений, истинность которых впоследствии подтвердилась, что свидетельствует о проницательности и трезвости его ума.
