Алистер Маклин - Крейсер Его Величества «Улисс»
Надежда крепла с каждой минутой. До подхода боевой эскадры оставалось меньше часа. На корабли опустилась мгла, предвестница арктического шторма.
Густо валил снег, падая в темные неспокойные воды океана. Ни один самолет не смог бы теперь отыскать их в этой пронизанной свистом ветра снежной мгле. Ко всему, конвой оказался вне досягаемости береговой авиации, не считая, конечно, «кондоров». Да и подводные лодки вряд ли осмелятся высунуть свой нос в такую пургу.
— «На остров Счастья выбросит, быть может...» — негромко продекламировал Кэррингтон.
— Что? — недоуменно посмотрел на него Тэрнер. — Что вы сказали, каплей?
— Теннисон, — извиняющимся тоном произнес Кэррингтон. — Командир любил его цитировать... Возможно, и выкарабкаемся.
— Возможно, возможно, — машинально отозвался Тэрнер. — Престон!
— Есть, сэр! Вижу семафор. — Престон впился взглядом в северную часть горизонта, где на «Сиррусе» торопливо мигал сигнальный фонарь.
— Корабль, сэр! — сообщил он взволнованно. — «Сиррус» докладывает, что с норда приближается военный корабль!
— С норда? Слава Богу! Слава Богу! — оживился Тэрнер. — С норда! Должно быть, эскадра. Раньше, чем обещали... Зря я их ругал! Что-нибудь видите, каплей?
— Ничего не вижу, сэр. Снежный заряд плотен, хотя видимость вроде улучшается... Снова светограмма с «Сирруса».
— Что он пишет, Престон? — озабоченно спросил Тэрнер сигнальщика.
— «Контакт. Подводная цель. Тридцать градусов левого борта. Дистанция уменьшается».
— Подводная лодка? В такой-то темноте? — простонал Тэрнер. Изо всей силы он ударил кулаком по нактоузу и злобно выругался. — Черта с два! Лусть только попробует остановить нас! Престон, напишите «Сиррусу», пусть остается...
И на полуслове умолк, вперив изумленный взгляд в северную часть горизонта. Сквозь снег и мрак он увидел, как вдали вспыхнули и снова погасли кинжалы белого пламени. Подошел Кэррингтон, не мигая глядел, как перед форштевнем «Кейп Гаттераса», транспорта, на котором находился коммодор конвоя, взлетели белые водяные столбы. Потом снова увидел вспышки. На этот раз они были ярче, мощнее и на долю секунды озарили бак и надстройки ведущего огонь корабля.
Старпом медленно повернулся к Кэррингтону и увидел застывшее лицо и погасший взгляд первого офицера. Как-то сразу побледнев и осунувшись от усталости и предчувствия неминуемой беды, Тэрнер в свою очередь пристально посмотрел на Кэррингтона.
— Вот и ответ на многие вопросы, — проговорил он вполголоса. — Вот почему фрицы последние дни так обрабатывали «Стерлинг» и наш корабль. Лиса попала в курятник. Наш старый приятель, крейсер типа «Хиппер», пришел к нам с визитом вежливости.
— Совершенно верно.
— А спасение было так близко... — Тэрнер пожал плечами. — Мы заслужили лучшей участи... — Он криво усмехнулся. — Как вы относитесь к тому, чтобы погибнуть смертью героя?
— Одна мысль об этом внушает мне отвращение! — прогудел чей-то голос у него за спиной. Это появился Брукс.
— Мне тоже, — признался старший офицер. Он улыбнулся: он снова был почти счастлив. — Но есть ли у нас иной выбор, джентльмены?
— Увы, нет, — печально вымолвил Брукс.
— Обе машины полный вперед! — скомандовал Кэррингтон по переговорной трубе. Это было его ответом.
— Отставить, — возразил Тэрнер. — Обе машины самый полный, капитан-лейтенант. Передайте в машинное отделение, что мы спешим, и напомните механикам, как они грозились перещеголять «Абдиэл» и «Манксман»...
Престон! Сигнал всем судам конвоя: «Рассеяться. Следовать в русские порты самостоятельно».
Верхняя палуба оказалась под плотной белой пеленой, но снег все валил, не переставая. Снова поднялся ветер. Выйдя на палубу после тепла корабельной лавки, где он оперировал, Джонни Николлс едва не задохнулся от ледяного ветра. Легкие пронизала острая боль: температура воздуха, понял он, была градусов двадцать по Цельсию. Спрятав лицо в воротник канадки, он медленно, с остановками, стал подниматься по трапам на мостик. Николлс смертельно устал и всякий раз, ступая, корчился от боли: осколками бомбы, взорвавшейся в кормовом кубрике, он был ранен в левую ногу выше лодыжки.
Командир «Сирруса» ждал его у дверцы крохотного мостика.
— Я решил, вам будет любопытно взглянуть на это, док, — произнес Питер Орр высоким, необычным для такого рослого мужчины голосом. — Вернее, подумал, что вы захотели бы увидеть это зрелище, — поправился он. — Посмотрите, как он несется! — проговорил Орр. — Как он несется!
Николлс повернул голову туда, куда показывал коммандер. Слева по траверзу, в полумиле от эсминца, пылал охваченный пламенем «Кейп Гаттерас», почти потерявший ход. Сквозь снежную пелену Джонни с трудом разглядел смутный силуэт немецкого крейсера. С дистанции в несколько миль тот беспощадно всаживал в тонущее судно один снаряд за другим, видны были вспышки орудийных выстрелов. Каждый залп попадал в цель: меткость немецких комендоров была фантастической.
«Улисс» мчался, вздымая тучи брызг и пены, навстречу вражескому крейсеру. Он находился в полумиле, на левой раковине «Сирруса». Носовая часть флагмана то почти целиком вырывалась из воды, то с громким, как пистолетный выстрел, гулом, несмотря на ветер, слышным на мостике «Сирруса», ударялась о поверхность моря. А могучие машины с каждой секундой увлекали корабль все быстрей и быстрей вперед.
Словно завороженный, Николлс наблюдал это зрелище. Впервые увидев родной корабль с той минуты, как покинул его, он ужаснулся. Носовые и кормовые надстройки превратились в изуродованные до неузнаваемости груды стали; обе мачты сбиты, дымовые трубы, изрешеченные насквозь, покосились; разбитый дальномерный пост смотрел куда-то в сторону. Из огромных пробоин в носовой палубе и в корме по-прежнему валил дым, сорванные с оснований кормовые башни валялись на палубе. Поперек судна, на четвертой башне все еще лежал обгорелый остов «кондора», из носовой палубы торчал фюзеляж вонзившегося по самые крылья «юнкерса», а корпусе корабля, Николлс это знал, напротив торпедных труб зияла гигантская брешь, доходившая до ватерлинии.
«Улисс» представлял собой кошмарное зрелище.
Уцепившись за ограждение мостика, чтобы не упасть, Николлс неотрывно смотрел на крейсер, немея от ужаса и изумления. Орр тоже глядел на корабль, отвернувшись на миг лишь при появлении на мостике посыльного.
— «Рандеву в десять пятнадцать», — прочитал он вслух. — Десять пятнадцать! Господи Боже, через двадцать пять минут! Вы слышите, док? Через двадцать пять минут!
— Да, сэр, — рассеянно отозвался Николлс, не слушая Орра.
Посмотрев на лейтенанта, тот коснулся его руки и показал в сторону «Улисса».
— Невероятное зрелище, черт побери! Не правда ли? — пробормотал коммандер.
— Боже, как бы я хотел оказаться сейчас на борту нашего крейсера! — с несчастным видом проговорил Николлс. — Зачем меня отослали?.. Взгляните! Что это?
К ноку сигнального рея «Улисса» поднималось гигантское полотнище — флаг длиной шесть метров, туго натянувшийся на ветру. Николлс никогда еще не видел ничего подобного. Флаг был огромен, на нем ярко горели полосы алого и голубого цвета, а белый был чище несшегося навстречу снега.
— Боевой флаг[18], — проронил Орр. — Билл Тэрнер поднял боевой флаг. — Он в изумлении, покачал головой. — Тратить на это время в подобную минуту... Ну, док, только Тэрнер способен на такое! Вы хорошо его знали?
Николлс молча кивнул.
— Я тоже, — просто произнес Орр. — Нам с вами повезло.
«Сиррус» двигался навстречу противнику, делая пятнадцать узлов, когда в кабельтове от эсминца «Улисс» промчался с такой скоростью, словно тот застыл на месте.
Впоследствии Николлс так и не смог как следует описать, что же произошло. Он лишь смутно припоминал, что «Улисс» больше не нырял и не взлетал на волну, а летел с гребня на гребень волны на ровном киле. Палуба его круто накренилась назад, корма ушла под воду, метров на пять ниже кильватерной струи — могучего в своем великолепии потока воды, вздымавшегося над изуродованным ютом. Еще он помнил, что вторая башня стреляла безостановочно, посылая снаряд за снарядом. Те с визгом уносились, пронзая слепящую пелену снега, и миллионами светящихся брызг рассыпались на палубе и над палубой немецкого крейсера: в артиллерийском погребе оставались лишь осветительные снаряды. В памяти его смутно запечатлелась фигура Тэрнера, приветственно махавшего ему рукой, — и огромное, туго натянутое полотнище флага, уже растрепавшееся и оборванное на углах. Но одного он не мог забыть — звука, который сердцем и разумом запомнил на всю жизнь. То был ужасающий рев гигантских втяжных вентиляторов, подававших в огромных количествах воздух задыхающимся от удушья машинам. Ведь «Улисс» мчался по бушующим волнам самым полным ходом, со скоростью, которая способна была переломить ему хребет и сжечь дотла могучие механизмы. Сомнений относительно намерений Тэрнера не могло быть: он решил таранить врага, уничтожить его и погибнуть вместе с ним, нанеся удар с невероятной скоростью в сорок или более узлов.
