Джеймс Купер - Пенитель моря
— В безопасности, — ответил спокойный голос Пенителя, который в эту минуту показался среди носовых снастей, еще не тронутых огнем. Рубите канат! Я останусь здесь на минутку, чтобы только обрасопить бизань-парус, и сейчас же назад.
Выполнив успешно эту задачу, ловкий контрабандист повис над бортом пылавшего судна и печально посмотрел на огненную массу.
— Вот конец прекраснейшего из кораблей! — сказал он достаточно громко, чтобы его могли слышать находившиеся внизу.
С этими словами Пенитель прыгнул в волны и поплыл к плоту.
— Последний взрыв произошел в каюте над пороховой камерой, — сообщил он, выбираясь на плот и отряхивая свои мокрые волосы. — О, если бы ветер не упал! Нам необходимо как можно дальше отойти от корабля!
Предосторожность, предпринятая контрабандистом, оказалась не излишней.
Хотя плот стоял неподвижно на одном месте, но горевшее судно под действием еще остававшихся на нем парусов начало постепенно удаляться, и через десять минут расстояние между ним и плотом настолько увеличилось, что моряки вздохнули свободнее. Правда, они все еще были близко от корабля, но, по крайней мере, не подвергались теперь опасности быть поглощенными водоворотом в случае взрыва пороховой камеры.
Пламя между тем вздымалось все выше и выше. Загорелись паруса, развевавшиеся по ветру. Казалось, все вокруг пылало огнем.
Только корма «Кокетки» была еще цела. Виднелось прислоненное к бизань-мачте тело покойного штурмана. Суровое лицо его отчетливо рисовалось при багровом свете пожара. В голове Лудлова, с тоскою смотревшего на мертвеца, вставали сцены из времен его юношества, неразрывно связанные с личностью его старого товарища. Капитан глубоко задумался. Из этой задумчивости он не очнулся даже и тогда, когда одна из пушек, накалившись, выстрелила, при чем огонь на мгновение отразился на лице покойника, а в воздухе просвистело ядро, пролетевшее как-раз над плотом.
— Держитесь крепче на сундуках, — вдруг сказал Пенитель пассажирам и сам в свою очередь навалился всем телом на сиденье. — Обопритесь сильнее и приготовьтесь!
Только при этих словах Лудлов очнулся немного, но не сводил глаз с грозного зрелища. Он увидал, как пламя поднялось над ящиком, где лежало тело молодого Дюмона.
— Это памятник Дюмона! — сказал он сам себе.
В эту минуту он почти завидовал своему недавнему врагу. Его взор опять упал на мертвое лицо Тризая. Освещенное отблеском пожара, лицо мертвеца казалось живым. Вдруг тело Тризая полетело вверх. Вырвался пламенный вихрь. Океан и небо разом осветились красноватым светом. Страшный гул, казалось, вышедший из самых недр океана, оглушил всех. Тело Тризая, описав дугу, упало в море в двух шагах от пораженного ужасом Лудлова. Огромная рея упала поперек плота; смела, как пылинки, четырех офицеров и вместе с ними исчезла в волнах.
Горевшие реи, куски парусов, порванные канаты, — все разом погрузилось в воду. Океан со страшным свистом и шипеньем расступился и принял в свои объятия последние останки крейсера, бывшего долгое время гордостью американских вод. Пламя погасло, и полный мрак окутал воды океана.
Глава XXXIII
— Опасность миновала, — произнес Пенитель Моря, вставая на ноги и подходя к тому месту, где исчезли офицеры. — Теперь нам остается положиться на свою ловкость и мужество. Не будем, однако, унывать, капитан Лудлов! Смотрите, наша «Морская Волшебница» не покинула своих слуг.
Лудлов бросил взгляд по тому направлению, куда указывал контрабандист. Он увидал качавшееся в волнах изображение «Волшебницы». Эту свою эмблему моряки с бригантины принесли с собою и на «Кокетку», когда шли к последней на помощь. Перед тем, как броситься в бой, они прикрепили к ней фонарь.
Лудлов молча смотрел, как Пенитель бросился в волны, поплыл к продолжавшему еще гореть фонарю и скоро возвратился вместе с эмблемой бригантины, которую и водрузил на плоту. Голос Пенителя звучал бодро.
— Смелее! — вскричал он. — Мы, правда, находимся на ненадежном плоту, но и плохой парусник имеет часто счастливое плавание. Говори же, развлекай нас, Сидрифт! Пусть возродится твоя веселость и энергия!
Но Сидрифт изменил на этот раз лестной аттестации Пенителя. Он только ниже наклонил голову к плечу Алиды и не отвечал ни слова.
Несколько мгновений Пенитель с нежным участием смотрел на эту группу. Затем, взяв капитана за руку, он отвел его в сторону, чтобы своими словами не встревожить пассажиров.
Хотя опасность от взрыва и миновала, но положение казалось безнадежным.
— У нас нет средств для продолжительного плавания, капитан Лудлов! — тихо проговорил Пенитель. — Мне случалось плавать на всевозможных судах и во всякую погоду. Но это наше плавание надо отнести к разряду наиболее тяжелых.
— Мы не можем скрывать от себя, что подвергаемся величайшей опасности, — ответил Лудлов, — хотя было бы желательно скрыть это от наших пассажиров.
— Здешние моря мало посещаются кораблями. Если бы дело происходило где-нибудь в Ламанше или даже в Бискайском море, то можно было бы еще надеяться встретить какой-нибудь корабль. Но здесь всю надежду мы должны возложить лишь на французский фрегат или на бригантину.
— Французы, без сомнения, слышали взрыв. Но, может-быть, они думают, что мы спаслись на шлюпках в виду близости земли. У них нет теперь побуждений оставаться вблизи здешних берегов.
— Разве нельзя надеяться на помощь со стороны ваших офицеров? Неужели они покинут своего командира?
— Ну, на них плохая надежда! Корабль за это время настолько ушел от берега, что еще до рассвета мы будем в открытом море.
— Положение скверное! — согласился Пенитель. — На каком же мы приблизительно расстоянии находимся от земли, и с какой стороны она лежит?
— Земля от нас к северу, а нас несет к юго-востоку. Теперь, надо полагать, мы на несколько миль в открытом море.
— Я этого и не предполагал. Но, может-быть, нам поможет прилив?
— Да, прилив может отнести нас обратно к земле. Но что вы скажете о небе?
— Оно не предвещает нам ничего хорошего, хотя и опасного в нем как-будто не видно. На рассвете подует с моря ветер.
— И прибавьте: разведет волнение. Сколько, спрашивается, времени может продержаться этот на скорую руку сколоченный плот, особенно в случае качки? А наши пассажиры, как они обойдутся без пищи?
— Вы рисуете мрачные картины, капитан! — сказал Пенитель, железное сердце которого в первый раз дрогнуло при последних словах Лудлова. — К сожалению, я сознаю, что вы правы, хотя я дорого дал бы за то, чтобы иметь возможность сказать противное. Впрочем, я думаю, эта ночь будет для нас спокойной.