Избранное. Том второй. Повести и рассказы - Святослав Владимирович Сахарнов
Мы стали перебирать пожелтевшие листы, мы искали Тридцать первый.
Его не было.
Тогда мы начали листать книги, изданные в нашем веке, мы искали упоминание о вулканическом острове с плоской вершиной и озером посредине. Один такой остров нашёлся сразу, он был во всех описаниях Курильских островов, эффектную фотографию, сделанную с вертолёта — вулкан Креницына на острове Онекотан, — приводили многие.
— Видишь, у Зарайского? — сказал я. — «Остров представляет собой вершину громадного вулкана с затопленными ключевыми водами кратером. Особенностью является возвышающаяся посредине этого озера ещё одна огнедышащая гора — небольшой вулкан. Зрелище это в ясную погоду, в тех местах чрезвычайно редкую, производит незабываемое впечатление». Где у тебя карта? Нет, Онекотан, это местное название, сохранённое Шпанбергом.
— Отпадает, — согласился Аркадий. — Остров надо искать в другом месте. Тем более что там сказано «с озером посредине». Если бы посреди озера был ещё один вулкан — зрелище действительно незабываемое, — он был бы упомянут.
Глава четвёртая,
она начинается знакомством с адмиралом и заканчивается ветром надежды
Посещение Объединённого географического института оказалось делом серьёзным, требующим дипломатического умения.
Дом на набережной Невы. В анфиладе комнат с высоченными потолками умирают робкие звуки. Дверь с табличкой «Секретарь».
За большим, уставленным телефонами столом сидела старушка.
— Помню, помню. Вы звонили, — очень серьёзно, поджимая губы, сказала она мне. — Вам, голубчик, нужна, наверное, комиссия по неопознанным и неуточнённым островам. Я проведу вас к Василию Васильевичу. — Помолчав, она добавила, выговаривая каждое слово раздельно: — Он отставной адмирал.
Она провела меня на скрипучую, с бесконечными шкафами галерею.
Здесь за тонконогим столиком сидел человек в мундире. Зелёная лампа освещала его лицо. В золочёном пенсне бродили изумрудные огоньки. Золото на рукавах, золото на груди, золотая авторучка в белых пальцах.
— Вы ко мне? К вашим услугам. Что вам угодно? — спросил адмирал.
Я почтительно изложил суть дела. Адмирал внимательно слушал. Ни один мускул на его лице не шевельнулся.
— Комиссия по Курильским островам заседает три раза в год, — сказал он. — Сейчас я уточню — когда… Последние субботы апреля, августа и декабря.
— Но сейчас май!
Он сделал движение руками, означавшее: комиссия есть комиссия!
— Собственно, мне достаточно было бы… Я хотел ознакомиться с донесениями Шпанберга.
— Шпанберг?.. Этим мореплавателем занимается Наталия Гавриловна. Она будет в следующую среду.
— Может быть, её домашний телефон?
Адмирал поднял брови, беспокоить Наталию Гавриловну до среды он явно считал кощунством.
— Хорошо, — сказал я. — У вас, говорят, есть комиссия по неопознанным и неуточнённым островам?
В глазах адмирала промелькнула тень любопытства.
— Подкомиссия, — мягко поправил он. — Но она не оформлена де-юре. И дни работы её ещё не установлены. Следующий раз она, говорят, соберётся… — он снова полез в записную книжку, — двенадцатого сентября.
Он выдвинул ящик стола, достал из него несколько аккуратно завязанных тесёмками папок, развязал одну из них и, нацелив стёклышки пенсне, прочёл:
— Да, двенадцатого сентября. Председатель Горбовский Николай Петрович. Я могу при встрече посоветовать ему заслушать на подкомиссии ваш вопрос. Он будет для товарищей небезынтересен.
— Но я не могу так долго ждать. Я хотел бы сейчас…
Искра интереса на лице адмирала угасла. Он встал, давая понять, что разговор окончен.
— Наталия Минеевна, — сказал он, обращаясь к молоденькой девушке, которую я не заметил и которая тихо и незаметно, как мышь, копошилась в углу, — я на заседании редакционной коллегии.
Он проплыл мимо и, вспыхнув последний раз золотом, исчез за шкафами.
Я поплёлся к выходу, проходя мимо девушки, машинально сказал:
— Простите, милая, до свидания.
Девушка смутилась и встала из-за своего столика.
— Вам нужен Шпанберг? — спросила она. — Он здесь.
Проведя меня в дальний угол галереи к огромному, как скала, шкафу красного дерева, она, по-прежнему смущаясь и придерживая юбку, забралась наверх и углубилась в книжные дебри.
Оттуда был извлечён переплетённый в кожу пухлый тяжёлый том.
— Посмотрите. Не это?
Я бережно принял его. На пожелтевших ломких страницах бледные серые линии обозначали берега, около которых плавали первые исследователи Курил. Тонкая вязь надписей причудливо перемешивала айнские названия с порядковыми номерами.
Острова с тридцать первым номером среди них не было.
— Тогда посмотрите вот это.
На третьей странице, под рисунком утопающего в тумане берега, я прочёл название:
«Жизнеописание натуралиста Сте́ллера, участвовавшего в экспедиции Беринга, с приложением рисунков мест, встреченных во время плавания».
На 264-й странице мой палец торжествующе замер около строк:
«…что до сообщения куров, что близ Тридцать первого острова наблюдаются бобры, то промышленники, которые видели их, утверждают — звери имеют своим местом обитания Коносир и к острову заплывают, преследуя стаи рыб…»
— Куры — это айны, — объяснила девушка.
Больше упоминаний об острове, сколько ни искал, я не нашёл.
Просидев за книгой до темноты, я вернулся к Аркадию.
Я сказал:
— Слушай, исследователь, Тридцать первый остров всё-таки был… Сегодня я остаюсь у тебя. Нет сил и желания добираться через весь город домой. Итак, к чему мы пришли?
Сев за стол, мы шаг за шагом восстановили результаты наших поисков.
Можно было считать установленным, что пароходы «Минин» и «Аян», принадлежавшие Русскому пароходному обществу и приписанные к порту Владивосток, вышли в один из дней октября 1922 года из Владивостока. На них бежали люди, связанные с белыми или японцами, а также те, кто, боясь новых порядков в России, решил эмигрировать и начать жизнь за границей.
Среди пассажиров «Минина» был директор частного Владивостокского музея истории Соболевский и с ним несколько офицеров.
Также можно было считать установленным, что «Минин» и «Аян» погибли спустя несколько дней где-то в районе южной части Охотского моря или той части Тихого океана, которая прилегает к Курильским островам и Хоккайдо.
На пароходе «Минин» директор музея Соболевский и с ним неизвестные лица везли запечатанный свинцовый пенал, какой использовался на флоте для
