Кристина Хойновская-Лискевич - Первая вокруг света

Утром солнце открыло Тенерифе и принесло хороший северо-восточный пассат. Я направилась в сторону мыса Ла-Ислета, опять в бейдевинд. Семь недель непрерывного бейдевинда очень утомили меня и яхту, и я с нетерпением высматривала Гран-Канарию. «Ико» вернулась в Лас-Пальмас — оргкомитет готовился к большому параду.

На пересечение Канарского течения между островами ушел весь день. Только на заходе солнца показался мыс Ла-Ислета. На берегу засияло множество огней. Тем временем ветер стих — наступала очередная ночь, каких мне пришлось уже немало провести в ожидании входа в порт. О сне не могло быть и речи — я крутилась на рейде, причем старалась делать это так хитро, чтобы не разрешить прибрежному течению отнести яхту на юг. Именно на юг шло оно дальше от берега, а ближе, примерно в миле, можно было ждать мертвой зыби или встречного течения. Поэтому я и крутилась совсем близехонько к берегу. «Ико» привезла для меня поминутное расписание для входа в порт. Мне показалось это забавным: что такое 60 минут по сравнению с десятью тысячами часов, проведенных в море… Я разглядывала огни порта и города. Не люблю и боюсь соседства берега, ночью кажущегося особенно близким. Подходящей средой для судна является море, а берег всегда относится к навигационным препятствиям. Даже тот, на котором находится конечный порт кругосветного рейса.

В Гданьской гавани я была не одинока.

 Восходящее солнце погасило огни. Я поставила кливер и начала медленно двигаться в сторону наружного волнолома. Весь горизонт перед носом заслонила Гран-Канария — в прямом и переносном смысле. Я была счастлива, что заканчиваю двухлетние скитания в одиночку вокруг света. Вместе с тем мне было необычайно жаль свободных просторов открытого океана. Суша закрывала горизонт, отнимала прекрасное чувство ничем не ограниченной свободы. Свободы, которую дает только морской горизонт.

Последние метры перед Гданьском.

 Навстречу мне из порта выехало множество испанских моторок. Одна была переполнена до предела головами и фотоаппаратами — это приступала к своим обязанностям пресса. В 6.00 палубного времени я миновала край наружного волнолома — формально была в Лас-Пальмасе.

Два мощных пожарных буксира образовали ворота и радостно обливали водой все живое, а «Мазурку» особенно. Вокруг вертелись испанские моторки и рабочие шлюпки с советских судов. Я прошла между буксирами — они так старались — и направилась к якорному месту «Реал Клуб Наутико». Подошла к указанному бую. Кто-то из тузика протянул мне два элегантных швартова. Секунду размышляла, что с ними делать. Последний год швартовные маневры на «Мазурке» состояли в основном в выбрасывании за борт якоря вместе с цепью и канатом. А за прошедшие 75 дней я вообще забыла, для чего служат швартовные устройства. А тут такая цивилизация.

18 июня 1978 г. «Мазурка» швартуется у Длинной набережной (фото 1).

18 июня 1978 г. «Мазурка» швартуется у Длинной набережной (фото 2). 

 Заложила их на утки. На палубу вскочил мой муж. С моторки сфотографировали встречу и довольного капитана «Мазурки» в разных местах на яхте. Можно было ехать на сушу. Во время путешествия к берегу в тузике я едва не свалилась в воду, когда военно-морской флот произвел салют в мою честь из двух исторических пушек, стоявших на берегу.

На клубном причале меня встречали посол ПНР в Испании, гражданский и военный губернаторы Канарских островов, толпы испанцев и все местные поляки. Разумеется, была семья Щенсновичей в полном составе, вся делегация из Польши и пресс-фотокорреспондентская толпа. Я получила массу поздравлений и цветов. Потом было еще шампанское в честь и за успех. Все было тщательно сфотографировано и записано. Наконец я могла вырваться в дом Ядвиги — вымыться и переодеться. Через час должна была состояться пресс-конференция, а затем прием, устроенный послом в клубе. Начинался официальный круговорот. Лас-Пальмас, действительно, заслонил морской горизонт.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Верфь им. Конрада Коженевского могла начать проектирование и постройку яхты, предназначенной для одиночного женского кругосветного рейса, только после того как 27 июня 1975 г. стало известно решение Польского союза парусного спорта. И хотя срок выхода яхтсменки в рейс (на стыке 1975–1976 гг.) чрезвычайно ужесточал темпы работ, приступить к ним раньше было невозможно: яхта должна была строиться с непременным учетом двух аспектов — планируемой трассы и личности капитана, который будет ее вести. От трассы зависела автономность судна, т. е. яхтсменке должна была быть обеспечена возможность спокойно проходить самые длинные участки трассы без пополнения запасов воды, топлива и продовольствия. От человека, который должен был обслуживать яхту, причем в течение минимум полутора лет, зависели ее размеры, кроме того, следовало по возможности учесть при постройке его опыт, привычки и вкусы, чтобы ему хорошо жилось и работалось на ней такой длительный срок.

Не скроем, что нас обрадовало решение Союза. Яхтенный капитан Кристина Хойновская-Лискевич была инженером-судостроителем, членом большой семьи работников верфи. Это гарантировало, что все дискуссии будут деловыми, а требования точно сформулированными и логичными. Кристина много плавала на яхтах самых разных размеров и с различным парусным вооружением, в том числе на всех типах яхт, выпускаемых верфью им. Конрада Коженевского.

При обсуждении проекта яхты для кругосветного рейса она поставила вопрос ясно: площадь максимального паруса не должна превышать 30 м2 — при таком его размере могла обеспечить безопасное обслуживание с учетом своих физических возможностей. Поскольку к тому же она предпочитала парусное вооружение типа шлюп, исходя из верной предпосылки, что одна мачта — одна забота, была определена максимальная длина корпуса — не более 10–11 м. С учетом условий эксплуатации яхты (полтора-два года без консервации и возможности тщательного осмотра корпуса), а также производственных возможностей верфи для корпуса можно было применить только один материал — стеклопластик на основе полиэфирных смол.

Установленные основные предпосылки сузили выбор до двух типов яхт, для постройки которых верфь располагала необходимой оснасткой: «Изумруд III» и «Конрад 30». О новом проекте не могло быть и речи, учитывая отсутствие оснастки и сроки реализации заказа. Яхта типа «Конрад 30» была сравнительно новой и современной, однако мы оба не чувствовали к ней симпатии из-за довольно нежного корпуса и свободно подвешенного плавникового киля, доставляющего немало хлопот в случае посадки на мель и не обеспечивающего хорошей курсовой остойчивости. Таким образом, осталась яхта типа «Изумруд III». Кристина отлично знала эту яхту, так как много плавала на прототипе данной серии — «Изумруд I». Несмотря на то что «Изумруд III» был на полметра шире своего старшего брата, обводы обеих яхт были очень похожи.