Глеб Голубев - Огненный пояс. По следам ветра

Медленно разгорался зеленый огонек индикатора. Базанов взял в руки микрофон, оглянулся на меня…

— Алло, алло, «Богатырь». Говорит Базанов!

Репродуктор молчал. Базанов несколько раз повторил свой призыв, меняя настройку.

— Не понимаю, — пробормотал он, — чего она хочет?

Есть у него такая забавная привычка: говорить в минуты задумчивости о машинах, словно о живых существах.

— Не понимаю, — повторил он. — Все нормально, а связи нет.

Подумав немного, он выключил аппарат.

— Не стоит зря переводить энергию, она еще пригодится. Давайте лучше попробуем разобраться, что с нами случилось. «Переноска» цела?

Базанов зажег сильную переносную лампу и поднес ее к иллюминатору.

Мы оба заглянули в окно, но ничего не могли рассмотреть. В темном стекле, слепя глаза, только отражалась сама лампа.

Жмурясь, Базанов приблизил се к самому стеклу.

Теперь мы поняли, почему не сиял за окном свет наших прожекторов: иллюминатор был забит снаружи слоем липкого зеленовато-серого ила…

— Попробуем всплыть, — сказал Базанов, выключая лампу и решительно берясь за рубильник аварийных балластных цистерн. — Ты придержи Михаила, рывок может быть резким.

Я сел на пол и обнял Мишку за плечи. Базанов рванул рубильник…

Никакого толчка не последовало.

Кабина оставалась неподвижной. Только дрогнули пальцы Базанова, когда он их медленно, словно нехотя, отнял от рукоятки рубильника.

— Подводный обвал! — вскрикнул я.

Базанов молча кивнул.

Мы оба и без слов понимали опасность.

Откуда-то сверху на нас обрушилась лавина тяжелого ила. Под ее тяжестью оборвался, как нитка, кабель, соединявший нас с судном, и батискаф полетел вниз, Он мог бы расколоться о скалистое дно, как орех, но, видимо, мы упали на пружинистую подушку из того же ила, это нас спасло.

Надолго ли?

Спасло от мгновенной гибели, по обрекло на медленную, мучительную.

Это отсрочка, а не спасение.

Мы не можем всплыть, липкий ил плотно забил отверстия цилиндров с аварийным балластом, железная дробь не могла теперь высыпаться оттуда…

— «Мы на лодочке катались…», — задумчиво пробормотал Базанов, вынимая платок и вытирая лицо. — И динамик, видимо, залепило этим проклятым илом. Поэтому нас и не слышат.

Представляю, что творится сейчас на «Богатыре». Как переполошились там, когда вдруг померк экран телевизора и внезапно обмяк, стал бессильным оторвавшийся кабель!

У нас осталась только рация. Но она не может связать нас с кораблем, пока не всплывем на поверхность.

Мы глухи и немы…

Догадываются ли наверху, что случилось? Или наша гибель так и останется навсегда одной из загадок моря?

Видимо, эти мрачные мысли отразились на моем лице, потому что Базанов хлопнул меня по плечу и сказал:

— Неудобство — это просто неправильно воспринятое приключение. Давайте так и будем рассматривать наше положение. Мы еще поедим с тобой соляночки в «Астории», не сомневаюсь…

— Я в полном порядке, командор, — ответил я. — Просто теперь ощутил на собственной шкуре, какой хороший обычай существует насчет подводников.

— Какой обычай?

— Говорят, когда куда-нибудь входит подводник, все другие моряки встают, выражая этим свое сочувствие его мужеству и нелегкой доле.

— Очень неплохой обычай, — задумчиво пробормотал Базанов. — Но не воображай себя старым подводником.

Он уже не слушал меня. Встал, минуту подумал, потом неторопливо взялся за штурвал балластных цистерн. В тревожные минуты Базанов становился особенно подтянутым, собранным, словно сжавшаяся пружина.

Что он задумал?

Задумал, явно что-то задумал. Недаром смотрит на пульт с таким выражением, будто хочет спросить у батискафа: «А ну, что ты теперь выкинешь?»

Я зачарованно следил, как Базанов медленно довернул штурвал до предела.

Сжатый воздух выгнал всю воду из цистерн…

Кабина не шелохнулась. Сколько же тонн ила облепило наш батискаф?

— Мы застряли? — вдруг тихо спросил Михаил.

Я и не заметил, как он пробудился от своего полусна-полузабытья.

— Вроде того, — почему-то виновато ответил Базанов и подошел к нам. — Как ты себя чувствуешь?

— Ничего. Только голова болит. А что же все-таки стряслось?

Мы коротко объяснили ему, в какое трудное положение попали.

— Забавно, — машинально пробормотал Михаил.

— Да? Тебе это кажется забавным? — буркнул я.

— Представляю, как там «дед» сейчас всех гоняет, — сказал Базанов и засмеялся. — Один глаз у них мы оторвали, но второй телевизор цел. Место аварии они знают, скоро нас нащупают, подцепят на крючок и поднимут прямо в кают-компанию, к обеденному столу.

Честно говоря, я не очень разделял его бодрое настроение. Найти нас, может быть, и найдут довольно скоро. Воздуха у нас остается еще часов на пятнадцать с лишним.

Но вытащить нас из-под многотонной горы липкого ила не так-то просто. Сколько его навалилось на нас? Уж я-то лучше других знал, что местами здесь донные осадки образуют и километровую толщу…

— Где у тебя карта, — вдруг спросил Базанов. — Есть у меня одна мыслишка.

Я достал карту и расстелил ее прямо на полу.

— Мы опускались здесь, — склонился над ней Базанов. Михаил, привстав, заглянул из-под его руки. — Глубина впадины тут около восьми тысяч метров. А застряли мы где-то на половине, так? Значит, сидим на каком-то выступе.

Он встал на ноги и быстро окинул взглядом пульт управления.

— Как говорил один мудрец: «Лучше зажечь одну маленькую свечку, чем проклинать темноту…» Рискованно, но попробовать стоит.

— Что? — хрипло спросил Михаил.

— Попробуем соскочить с выступа. Как считаете? Пустим оба двигателя. Если выступ невелик, мы соскользнем с него.

— И провалимся еще глубже, на дно? — спросил я.

— Может быть. Но зато вырвемся из этой липучки. Вода обмоет нас при падении, и электромагниты должны сработать. А сбросив балласт, мы всплывем.

Несколько минут мы обдумывали эту идею. Мишка тоже молчал, выжидательно поглядывая на нас. Он в технике ничего не понимает и, по-моему, в глубине души даже немножко побаивается ее. Решать надо нам с Базановым.

Конечно, риск велик. Кто знает, как плотно забиты илом аварийные цистерны? Смоет ли вода илистую пробку?

Или мы просто полетим вниз, на самое дно этой гигантской впадины, и достать нас оттуда окажется еще труднее?

— Думайте, мальчики, думайте, — сказал Базанов. — Но, по-моему, рискнуть стоит. Во всяком случае, из этой ловушки мы вырвемся…