Клайв Касслер - Сокровище Чингисхана

С помощью островитян, работавших под руководством плотника-корейца, Тимур начал восстанавливать старинный ката­маран. Из нескольких росших неподалеку крепких деревьев соорудили новую палубу. На веревки и канаты пошли прочные кокосовые волокна — ими связали бревна и прикрепили к па­лубе мачту. Большой парус сплели из тростника. Всего за не­сколько недель забытый в песке древний океанский путеше­ственник был восстановлен и подготовлен к новому плаванию.

Тимур мог бы просто приказать своим воинам собираться в путь, и те бы покорно последовали за ним, но он хорошо пони­мал, что многие из них не захотят повторно рисковать своими жизнями, отправляясь в опасное плавание по океанским во­дам. Кроме того, многие из них женились на островитянках, обзавелись детьми. Когда Тимур вызвал добровольцев, из все­го его отряда вышли только трое. К ним присоединился и ста­рый Маху. Тимур с уважением отнесся к решению своих вои­нов остаться, не стал увещевать и требовать, хотя и понимал, что столь небольшой команды для управления катамараном явно недостаточно.

На палубу снесли провизию и стали ждать, когда Маху объ­явит о наступлении подходящей для отплытия погоды.

Прошло несколько недель, прежде чем задул нужный ве­тер, и старый вождь наконец сказал Тимуру:

— Богиня Хина открывает нам безопасный путь на запад. Пора отправляться.

— Я доложу императору о приобретении им новой колонии на далеком острове, — прокричал Тимур собравшимся на бере­гу, после чего волна прибоя подхватила катамаран и дующий с острова бриз начал быстро уносить его в открытое море. Загру­женный большим количеством пресной воды и провизией — сушеной рыбой и местными фруктами на многие недели пути, — катамаран отправился в новое плавание.

Когда цветущий остров исчез за волнами, путешественни­ки на мгновение испытали неуверенность, подумав, не совер­шили ли они глупость. Наплыли тяжелые воспоминания о страшных испытаниях, перенесенных ими почти десять лет назад. «Будут ли теперь силы природы более благосклонны к нам?» — размышляли они.

Один Тимур был уверен в правильности своего решения. Он полностью доверял Маху. Старик не имел большого опыта морских переходов, но зато умел определять путь по солнцу и звездам; наблюдая за облаками, он хорошо предсказывал пого­ду. Маху сказал Тимуру, что в начале осени ветер переменится и понесет их в сторону его родины. Кроме того, Маху умел ло­вить тунца на тонкую нитку и костяной крючок, куда в каче­стве наживки насаживал летающих рыб, и тем пополнял их ра­цион.

На удивление команды, потерявшей морской опыт, плыть на катамаране в открытом океане оказалось гораздо легче, чем они предполагали. Каждое утро их приветствовало светлое небо, тихая и солнечная погода. Так прошло две недели. Несколько раз небольшие шальные ураганы с крепкими ливнями попро­бовали их судно на прочность, и оно успешно выдержало про­верку. Ливень же обеспечил их запасом питьевой воды. В про­должение всего путешествия Маху, сохраняя спокойствие, от­давал команды, поглядывая на солнце днем и звезды ночью. Несколькими днями позже, разглядывая облака на горизонте, он заметил их необычное скопление на юго-западе и неожи­данно объявил Тимуру:

— Земля в двух днях пути отсюда, на южной стороне.

Радость и волнение охватили команду при мысли вскоре вновь оказаться на суше. Но к чьей земле они приближались?

На следующее утро на горизонте показалась маленькая точ­ка, становившаяся с каждым часом все больше и больше. Ока­залась она не землей, а кораблем, шедшим встречным курсом. По мере его приближения Тимур увидел низкую корму и белые треугольные паруса. Он догадался, что перед ним не крупная китайская джонка, а скорее арабское торговое судно. Он уга­дал. Судно приблизилось к ним, матросы опустили паруса, и темнолицый человек в халате и чалме приветственно помахал Тимуру. Тимур несколько минут изучающее смотрел на него, и, не заметив в его фигуре и жестах угрозы, поднялся к нему на борт.

Корабль был небольшим. Шел он из Занзибара. Капитан корабля, приветливый разговорчивый араб, поведал Тимуру, что поставляет товары во дворец самого Великого хана. Сейчас он вез в Шанхай крупный груз золота, слоновой кости и спе­ций, которые надеялся выгодно продать, а на вырученные день­ги закупить китайский фарфор и шелк. Капитан пригласил то­варищей Тимура к себе на корабль, и те охотно приняли его приглашение. Покинутый катамаран отправился в свободное плавание по Тихому океану.

Капитан судна втайне подумал, что за спасение монголь­ского военачальника ему предоставят более выгодные условия торговли, и не разочаровался в своих ожиданиях. Не успел он пришвартоваться в порту Шанхая и переброситься парой-трой­кой фраз со стражниками, как к кораблю начали стекаться тол­пы народа. Слух о прибытии солдат, тринадцать лет назад уча­ствовавших в неудачном вторжении в Японию, распространил­ся с быстротой пожара. Вскоре в порт явились представители из дворца и предложили Тимуру и его спутникам следовать за ними в Императорский город Тату для аудиенции с императо­ром. По дороге Тимур расспрашивал сопровождающих о поли­тике и войнах, происходивших во время его отсутствия.

Большая часть сведений была удручающей. Вторжение в Японию, как ему рассказали, закончилось катастрофой — тай­фун уничтожил более двух тысяч судов, почти сто тысяч вои­нов утонули. Тимур с горечью узнал, что его командующий и многие из его товарищей не вернулись на родину вместе с остатками флота. Япония так и осталась непокоренной, что мно­гих раздражало. Хубилай-хан настаивал на третьем морском походе к ее берегам, а его советники мягко, но настойчиво от­говаривали его от этого предприятия.

Менее чем за десяток лет империя расшаталась. За неуда­чей в Японии последовало поражение во Вьетнаме, куда на по­давление недовольства Великий хан отправил экспедиционный корпус. Кроме того, постройка Великого канала до Чунду едва не обернулась финансовым крахом. Слухи о пошатнувшемся здоровье императора породили вопросы о его преемнике. Сам факт правления империей Юань монголом вызывал в народе негодование. Ни у кого не оставалось сомнения в том, что им­перия Хубилай-хана, победившего в 1279 году династию Сун и объединившего Китай, медленно клонилась к закату.

По прибытии в столицу Тату Тимура и его спутников про­вели в Императорский город, прямо в личные покои импера­тора. Тимур, прежде не раз видевший императора, был оше­ломлен представшим перед ним зрелищем. Замотанный в де­сятки метров шелка, Хубилай-хан покоился на мягком ложе. Обрюзгший, изможденный, он смотрел на вошедших глубоко запавшими темными глазами. Подавленный недавней смертью любимой жены и потерей второго сына, Хубилай-хан, страдая от одиночества, в последнее время очень много ел и еще боль­ше пил. Излишества подкосили и без того слабое здоровье восьмидесятилетнего владыки, некогда внушавшего трепет и благоговение. Тимур заметил, что тучный хан страдает подаг­рой — одна нога его, сильно опухшая, лежала на высокой по­душке. Рядом с ложем, на расстоянии вытянутой руки от него, стоял кувшин с кумысом.