Андрей Быков - Марош. Командор крови
— Ещё бы! — фыркнул Эрди и тут же осёкся под взглядом матери.
— Вот если только, — задумался Грешем.
— Что? — спросила баронесса.
— Ваша светлость, — решился актёр, — позвольте предложить вам и вашим детям место в нашей актёрской труппе! Поймите, — быстро, боясь, что его перебьют, заговорил он, — у нас большая труппа, около тридцати человек. В толпе легче затеряться. Я загримирую всех троих так, что даже ваш собственный муж и отец, его светлость барон Редом, не сможет узнать вас! А завтра утром наша труппа выезжает из города. Вот с нами вы и сможете незаметно убыть туда, куда сочтёте необходимым.
— А что? — задумчиво сказал виконт, — мне кажется, это действительно неплохой вариант, госпожа баронесса. Пожалуй, и я поеду с вами. Господин Грешем, а меня вы сумеете загримировать до полной неузнаваемости?
— Ну, конечно, господин виконт! — воскликнул актёр.
— Что скажете, дети? — обратилась к стоявшим рядом сыну и дочери баронесса, — поиграем в театр ради спасения своих жизней и прав на престол?
— Фу, — фыркнул, поджав губы и скрестив руки на груди, Эрди, — мне остаётся только согласиться. Посмотрим ещё, что из меня сотворит этот господин Грешем.
— Ничего такого особенного, поверьте мне, ваша светлость, — учтиво поклонился актёр, — смею надеяться, что вам это даже понравится. Скажите, ваша светлость, известны ли вам какие-либо стихи?
— Мне!? — оскорбился Эрди. Но потом, сдержавшись, ответил, — Сколько угодно, сударь.
— Прекрасно! — обрадовался актёр, — И, я полагаю, вы играете на каком-нибудь музыкальном инструменте?
— Разумеется! Я прекрасно играю на флейте и этайре.
— Чудесно! Тогда я загримирую вас под бродячего поэта и певца! По крайней мере, стороннему наблюдателю это объяснит происхождение ваших тонких и длинных пальцев и неогрубевшей кожи. А ваши волосы мы перекрасим в тёмный цвет. Не волнуйтесь! Краска такова, что достаточно несколько раз хорошенько помыть голову с мылом, и она полностью смывается. А подходящую одежду мы подберём вам в костюмерной театра.
— Ну, хорошо, — пожал плечами молодой баронет, ожидавший поначалу, что его сейчас измажут в навозе и выставят эдаким свинопасом.
— Ну, а ты что скажешь, Селия, — обратилась баронесса к дочери.
— Я думаю, мама, это — наилучший из всех возможных способов выбраться из города. Господин Грешем прав. В толпе, да ещё изменив внешность, действительно очень легко затеряться.
— Прекрасно! — подвела черту под семейным советом баронесса, — Можете начинать, господин Грешем. За кого возьмётесь в первую очередь?
— Позвольте начать с вас, миледи, — поклонился актёр, — Если не возражаете…
Тем временем делегация представителей города, вернувшись с переговоров, спешно собрала в городском театре всех купцов и ремесленников города. Изложив требования Торгуса касательно контрибуции, взимаемой с города в обмен на обещание не устраивать погром, предводитель делегации господин Матус предложил определиться, кто и сколько внесёт в общую сумму выкупа. Разгорелись жаркие споры. Каждому хотелось отдать поменьше, перекладывая основную часть выплаты на соседа. После часа бесплодных споров Матус вновь взял слово и напомнил, что вся сумма должна быть собрана и доставлена в лагерь осаждающих уже завтра утром. А женщины — сегодня вечером.
— И если сегодня вы будете трястись над каждым золотым, то завтра начнётся штурм. И тогда вы потеряете всё! В том числе — и жизни! — яростно добавил он, заканчивая свою речь.
После этого споры несколько поутихли и присутствовавшие в театре принялись без лишнего шума определять, кто и сколько должен вложить в общую сумму контрибуции. Примерно через час этот вопрос был решён. После этого накоротке обсудили, где будет располагаться гарнизон, оставляемый в городе бароном Торгус. Тут особых разногласий не возникло. Так как собственный гарнизон город распускал, следовательно, кордегардия освобождалась. "Вот туда и разместим" — решили все. Продовольствие для обеспечения уходящей армии Торгуса и остающегося в городе гарнизона решили собирать со всего города. Для удовлетворения мужских потребностей было решено отправить в лагерь осаждающих всех продажных женщин города, молодых служанок и крестьянок, оказавшихся на тот момент в городе. Таким образом, где-то в третьем часу дня совещание закончилось. И "отцы города" принялись за дело.
В магистрате была организована целая комиссия из пяти человек, вёдшая тщательный учёт золота, доставлявшегося в его подвал со всего города. После подсчёта и записи в специальный реестр золотые монеты в опечатанных мешках передавались начальнику караула, выставившего усиленные посты городской стражи у входа в хранилище.
В то же самое время другая комиссия вела учёт продуктов, доставлявшихся на городские продуктовые склады. Там так же были выставлены усиленные посты городских стражников.
Горожане, понимая, что от того, как быстро и в каком объёме будет собрана вся сумма контрибуции, зависит их жизнь, не роптали, всю работу делали быстро и без проволочек.
Проблемы возникли только тогда, когда стали отбирать женщин для отправки в лагерь Торгуса. И сами женщины, и их родственники встали на дыбы, не желая отдавать своих сестёр и дочерей на потеху солдатам.
Муниципалитету пришлось приложить огромные усилия для убеждения, а порой — и принуждения недовольных к выполнению взятого обязательства. В итоге власти были вынуждены выплатить особо недовольным такую сумму "в компенсацию морального ущерба", что кое-кто из "отцов города" всерьёз задумался: а стоило ли вообще соглашаться на такие разорительные условия?
Но, так или иначе, к полуночи вся сумма и продукты были собраны, женщины отправлены за стены, в лагерь осаждающих, и город наконец-то смог заснуть тревожным сном ожидания: что его ждёт завтра?
А в лагере осаждающих между тем вовсю шло веселье. Часть продуктов в виде хлеба, фруктов, вина и пяти десятков овец были доставлены в него жителями города в тот же вечер. Воевавшим почти беспрерывно вот уже почти два месяца воинам Торгуса требовался основательный отдых.
И теперь, пользуясь тем, что вместо штурма их ожидают жареная баранина, вино и женщины, солдаты веселились от души.
По всему лагерю над кострами на огромных вертелах жарились целые бараньи туши. Рядом стояли открытые бочки с вином. На наскоро сколоченных деревянных столах кучами лежал хлеб, фрукты, зелень. Любой желающий мог отрезать себе понравившийся ему кусок запечённого мяса, стоя прямо у костра и запить вином, зачерпнув прямо из бочки.
