Елена Кондаурова - Рене по прозвищу Резвый
— Да кто его знает? — отозвался Рене. — Может, и наваждение. Только с чего ты взял, что все уже кончилось?
Топор посмотрел на Рене и быстро наклонился, чтобы взять заплечный мешок, который он до этого поставил на землю. А так как факел был у него в руке, то он вдруг хорошо разглядел то, что было у него под ногами. Разглядел и замер:
— Эй, Резвый, глянь, что это тут?.. — дрогнувшим голосом спросил он.
Рене наклонился и увидел, что пол под их ногами стремительно покрывается мелкими белесыми насекомыми, похожими на муравьев. Они накатывали волнами, похожими на морской прилив, так же беспощадно и неумолимо, как будто говоря, бегите, если успеете.
Рене крикнул:
— Берегись! — но было уже поздно.
Насекомые поползли по его сапогам, и Рене с ужасом почувствовал, как они забираются внутрь, лезут на штаны и под них. Он затопал, пытаясь избавиться от проклятых тварей, наклонился, сбивая их руками, но только нахватал еще больше. Теперь они уже ползли у него по рукам, забираясь в рукава и стремительно приближаясь к шее и лицу. А когда Рене почувствовал шевеление в паху, он не выдержал и заорал, и его поддержал целый хор таких же воплей ужаса, издаваемых лужеными глотками его команды.
— Рена! — сквозь ор к нему пробился голос мадам Чактча.
Рене обернулся и увидел ее. Лучше бы не видел. Она была небольшого роста, и муравьи уже вовсю ползали по ее лицу и голове.
— Рена! — Она стояла растопырив руки и часто моргала, чтобы они не попали ей в глаза. — Скажи им, что нельзя двигаться и кричать! Пусть стоят смирно!
Пока она говорила, насекомые заползли ей в рот, она закашлялась и начала отплевываться. Огромным усилием воли Рене заставил себя отвести взгляд от ее лица, которое постепенно скрывалось за шевелящейся живой массой.
— Всем стоять смирно и молчать! — набрав побольше воздуха в грудь, изо всех сил заорал он. — Все слышали? Стоять и молчать! Да заткнитесь же, ради всего святого!
Как и следовало ожидать, послушались его не все. Авторитет Рене среди команды был не настолько высок, чтобы подчиняться не рассуждая, но и не настолько мал, чтобы совсем его игнорировать. В результате примерно две трети пиратов замерли неподвижно, а остальные продолжали кричать и метаться по залу. Рене выпученными от ужаса глазами наблюдал, как некоторые из них сдирают с себя одежду и пытаются сжечь насекомых факелами прямо на себе, а некоторые в припадке безумия бились о стены или сдирали с себя насекомых вместе с клочьями кожи. Дальше смотреть Рене не смог, потому что глаза пришлось закрыть, но жуткие вопли и вой еще долго не смолкали. Однако ему было уже не до них. Муравьи полезли ему в уши и в нос, и он с трудом удержался, чтобы не последовать примеру самых несдержанных из своей команды. Ему казалось, что проклятые насекомые уже у него внутри и сейчас начнут жрать его мозг. Сколько времени Рене так простоял, он не знал. Вечность, не меньше. Крики давно уже стихли, и наступила тишина. Такая мертвая, что Рене представилась жуткая картина, что все вокруг умерли, а он остался один. И сам скоро умрет. И он ждал и ждал этого, пока ему вдруг не почудилось, что муравьи начали стекать с него вниз, как вода.
Рене долго не решался открыть глаза. А когда решился, то первое, что он увидел, был валяющийся прямо у его ног скелет, мрачно белеющий при свете валяющегося на полу факела. Не сдержавшись, Рене заорал и отпрыгнул назад, сбив кого-то спиной и упав на этого кого-то сверху. Тот тоже заорал, и Рене с облегчением узнал голос боцмана.
— Ван Хольт, ты жив? — спросил Рене, испытывая огромное желание обнять флегматичного голландца.
Однако тот никогда не страдал особой эмоциональностью и просто спихнул с себя своего капитана со словами:
— Твою мать, Резвый, у меня и так ревматизм, а ты меня еще спиной приложил!
Рене был так счастлив, что совсем не обиделся. Он огляделся в поисках других оставшихся в живых и с радостью обнаружил, что их не так мало. Они один за другим пираты отмирали, начинали двигаться и переговариваться.
Рене поднял с земли факел и поднялся на ноги. Хочешь — не хочешь, а надо было оценить ущерб. Первым делом Рене поискал глазами индианку и нашел ее целой и невредимой, неподвижно сидящей на полу. Глаза у нее были закрыты, а губы непрестанно шевелились. Наверное, молится, подумал Рене и решил ее не отвлекать. Лучше он пока соберет команду.
— Эй, ребята, давайте сюда! — крикнул он, размахивая факелом.
Пираты, будто очнувшись от сна, медленно потянулись к нему. Пока они шли, Рене пытался пересчитать их, с радостью обнаруживая в живых то одного, то другого из тех, к кому он хорошо относился. Хвост, Серж Топор, Марсель… Задира тащил за собой упирающегося отца Бенедикта… И в то же время с болью понимал, что многих он не видит. Например, Длинного Пита, Мокрицу или малыша Шныря… Господи боже, пошли им царствие небесное, — шептал он, сожалея, что поддался на уговоры и взял юнгу с собой. Надо было оставить мальчишку на «Афине», целее был бы.
— Ну что, готовы идти дальше? — спросил он свою команду, когда все собрались.
— Готовы, — отозвались пираты без особого воодушевления.
Похоже, общение с насекомыми многим далось настолько тяжело, что они готовы были повернуть назад. В какой-то момент Рене и сам захотел это предложить, но потом подумал, какое это будет унижение — вернуться несолоно хлебавши, когда они уже были в двух шагах от цели.
— Тогда пошли! — жестко сказал он. — Не время расслабляться!
— Капитан, — вперед вышел Джек Синий Нос, — наши ребята погибли страшной смертью, и негоже оставлять их здесь, — мрачно сказал он по-английски. — Я предлагаю собрать их кости и взять с собой.
Скорбь Джека была вполне понятна, Длинный Пит был его матлотом, ясное дело, что он хочет хотя бы похоронить его нормально. Рене и сам бы, наверное, так сделал, но сейчас для этого не время, как и для многого другого.
— На обратном пути, Джек, — сказал Рене, с сочувствием глядя на него.
Но тому было плевать на сочувствие.
— Черта с два! — рявкнул он. — Кому нас…ть на мертвых, могут бросать их тут, а я возьму Пита с собой!
Рене понял, что запретами он ничего добьется, придется разрешить.
— Ладно, Джек, — успокаивающе сказал он, — бери, если хочешь. Только быстро!
Тот молча повернулся и пошел паковать свою страшную поклажу. За ним последовали еще несколько ребят, а остальные принялись собирать вещи и поднимать и приводить в порядок брошенные факелы. Рене приказал просмотреть вещи погибших и заново распределить воду и продукты.
— Покайтесь, дети мои! — неожиданный вопль отца Бенедикта заставил Рене выругаться сквозь зубы.
