Владимир Лещенко - Корсары. Легенда о Черном Капитане
Утренний свет свободно проникал сквозь выходящие на галерею иллюминаторы, огромные, как и сама эта воистину достойная любого адмирала каюта. Под ними располагался широкий и длинный письменный стол, заваленный картами и лоциями, соседствующими с большим глобусом и навигационными инструментами: квадрантом, астролябией, компасом и буссолью.
Чтобы обставить и украсить свое жилище, хозяин обобрал, должно быть, немало судов, свезя сюда бесценные сокровища со всех концов света. Со стен смотрели лики икон в золотых и серебряных окладах, изукрашенных драгоценными каменьями, и африканские маски из чистого золота. С мозаичного панно, выложенного бирюзовыми пластинами, ухмылялась чья-то жутковатая физиономия, скаля жемчужные зубы и сверкая глазами из блестящего черного камня. Зубы были из отборных белоснежных жемчужин с воробьиное яйцо. Мраморные статуи античной работы соседствовали с золотыми языческими идолами и фигурками животных, в чьих глазницах переливались редкостной красоты изумруды, алмазы и сапфиры. Китайские фарфоровые тарелки с чинными картинками из европейской жизни – как ее представляли тамошние мастера – аккуратно стояли в резных горках. Шелка и индийские ковры висели бок о бок с полотнами старых итальянских мастеров. Глаза разбегались, и голова шла кругом в этом сорочьем гнезде, битком набитом золотом, драгоценностями и произведениями искусства со всех концов света. Усыпанный изумрудами искусной огранки золотой католический крест на целый ярд возвышался, как над алтарем, над столиком красного дерева, уставленным золотыми дискосами, дароносицами и окаймленными рубиновой вязью потирами. В одном из них штурман «Обрученного» увидел небрежно затушенный окурок сигары.[30] Невольно Питер усмехнулся про себя. Пират хотя и был судя по всему крещен в латинскую веру, но явно не испытывал уважения к святой католической церкви.
Тут же на отдельном столике, открыв створки стояла раковина с таз величиной, внутри которой покоилась серо-голубая жемчужина размером с кулак – диковинка, которую и королю преподнести в дар не грех.
– Прошу извинить меня, мой друг за задержку…
Из боковой двери появился капитан Альфредо.
– Ахмед, ты можешь идти…
Как и во время их предыдущей встречи, на нем был костюм из черного бархата – а вот драгоценностей заметно прибавилось. Крупные камни в перстнях на длинных пальцах, сияли всеми цветами радуги. Заколкой шелкового шейного платка служил огромный опал. Под расстегнутым жилетом белела рубашка с пуговицами из безупречных голубых и розовых жемчужин. Алмазный крест точно также сверкал на груди.
А на той же цепочке что и крест висел сверкая рубинами амулет древних кровожадных богов вернувшийся к своему хозяину…
Блеснув белозубой улыбкой, он устремил на Питера взгляд своих угольно-черных глаз. Тут Питер понял что пожалуй капитану «Летучего Голландца» лет больше чем кажется. Бледный и худой, с приподнятым один выше другого уголком рта и туго зачесанными назад темными волосами, и покрывавшей шею сеткой глубоких морщин, и выражением ухмыляющегося черепа на лице, он мог показаться настоящим страшилищем.
Он сел в кресло у накрытого стола, и указал на второе кресло напротив.
– Присядь, Питер, – добродушно произнес Батоломео. Окажи мне честь позавтракать со мной.
Я так долго гонялся за тобой и своим амулетом, что успел привыкнуть к этому – мне даже будет не хватать этой гонки… Но сейчас я могу с чистой совестью спокойно отдохнуть…
На белоснежной скатерти стояли золотые, усыпанные каменьями блюда и вазы с разнообразными закусками – орехами и засахаренными фруктами, печеньем, свежим хлебом… Тут же лежала свежезажаренная курица с гарниром из соленых овощей – и еще многое другое. Между блюдами расположились хрустальные графины с мадерой, и коньяком. Питер вспомнил трапезы в их кают компании – из той же солонины с теми же сухарями, что ела команда – но хотя он не ел со вчерашнего дня, у Блейка совершенно не было аппетита.
– Спасибо… – растягивая губы в вежливой улыбке ответил Питер. – Я как-то привык есть с товарищами.
– С товарищами? – переспросил д’Аялла. А – ты видимо имеешь ввиду то пиратское отребье? – деланно удивился наваррец. – Не ожидал, не ожидал, – осуждающе покачал он головой и, неожиданно привстав в кресле, схватил со стола лежавший на краю кинжал. Ты ведь вроде честный человек, ставший жертвой мошенников? Увы – должен тебя огорчить. Сажать с собой за стол вонючую матросню я не намерен – даже из уважения к тебе. И более того – думаю что всем твоим приятелям придется отправиться за борт.
Опорожнив кубок, он снова развалился в кресле, не сводя с Питера глаз и лениво поигрывая кинжалом. Подкинув его под потолок, Альфредо ловко поймал стилет правой рукой и принялся небрежно постукивать им по левой ладони. Потом он буквально впился Питеру в глаза взглядом двух бездонных черных колодцев-очей. И было нечто такое в его тяжелом, словно налившемся свинцом взгляде, что Питер вновь почуял что за этим человеком стоит тень гуще самого черного мрака самой темной ночи.
И если Питер сейчас ошибется, сделав лишь одно неверное движение, слово, жест – его ждет мгновенная смерть. Ему стоило немалых трудов не отвести глаз, но Блейк заставил себя выдержать это испытание.
– Хочешь знать в чем дело и почему я так долго охотился за тобой и своим талисманом? – вдруг спросил хозяин. Ну что ж – в конце концов ты имеешь право это знать! Так слушай…
Я из Наварры – как ты знаешь… Мой род, хотя состоял в родстве с нашими прежними королями, никогда не был особенно богат, а мои отец и дед изрядно подсократили наше состояние. Карты, женщины, лошади…
Третьему сыну из полунищей дворянской семьи была одна дорога – в кюре – чтобы годам к сорока в лучшем случае получить более-менее сносный приход, или стать настоятелем мелкого монастыря. Ваши протестантские попы честят католиков еретиками, погрязшими в пороках – и они не так уж не правы! Карьеру сделает тот за кем богатая и знатная родня, или… или тот, кто по молодости лет не откажет какому-нибудь пузатому епископу или аббату в мелких невинных развлечениях!
Мне было семнадцать лет, и я страсть как не хотел облачаться в сутану – ну ты наверное сам понимаешь!
Готов был бежать из дома, куда глаза глядят, желал смерти братьям, даже думал… Он запнулся. Но судьба была ко мне милостива. Как раз тогда мать получила небольшое наследство – старую усадьбу пришедшую в упадок … Она стояла в глухом месте – неподалеку от Бискайского залива. И вот я туда и отправился – просто посмотреть с семьей новое приобретение – пока не принял сан и не умер для мира. Домик был так себе – двухэтажный но ветхий. Там лет пять никто не жил… Крестьяне окрестные кстати считали его недобрым местом… – Альфредо отпил из церковного потира вино, несколько капель упало на кружевной брабантский манжет…
