Луи Буссенар - Под Южным Крестом
– Могли ли бы вы назвать мне, месье, число жителей острова Тимор?
– Миллион двести тысяч, – уверенно ответит кандидат, который при помощи сложнейших приемов мнемотехники намертво вбил эту цифру в свой мозг.
Я отчетливо вижу, как подскакивает достопочтенный экзаменатор, который не может удержаться от того, чтобы иронично или печально, в зависимости от своего темперамента, сообщить:
– Но, месье, вы привели неверные данные. На Тиморе насчитывается не более четырехсот девяноста одной тысячи жителей.
Кандидат впадает в оцепенение, начинает проклинать свою память, географию и всех обитателей Тимора, и эта разница в семьсот девять тысяч поможет ему «провалиться на экзамене», как мы говорили в стародавние времена, когда сами получали дипломы ученых, оттиснутые – о, ирония! – на ослиной коже.
Между тем бакалавр in partibus[70] был прав, да и его ученый «инквизитор» не ошибался. И все потому, что самые авторитетные исследователи настаивают на достоверности кто одной, кто другой цифры. Чтобы закрыть дебаты, добавим, что они все ошибаются в равной степени, а сама идея пересчитать население Тимора, как это делается в цивилизованных странах, абсурдна. Вместо того чтобы жонглировать ничего не значащими цифрами, не лучше ли честно признаться в неведении, за которое ничуть не придется краснеть по причине, которую мы изложим ниже.
Тимор заселен тремя совершенно различными расами, представители которых живут здесь с незапамятных времен, о них не осталось упоминаний даже в легендах, но все они сохранили собственную индивидуальность. Прежде всего, это автохтоны, или коренные жители, которые из-за цвета кожи и коротких волос, вьющихся, как у папуасов, относятся к черной расе. Вытесненные малайцами в непроходимые леса внутренней части острова, они ведут жизнь дикарей, в качестве оружия используют копья, луки и палицы, славятся невероятной жестокостью и предаются людоедству.
Вторая раса включает в себя малайцев с длинными гладкими волосами, с медной кожей и выступающими скулами. Они являются потомками завоевателей, прибывших с индийского архипелага. Этих людей отличают отвага, независимость и «двуличность».
Третья раса состоит из китайцев – «евреев Дальнего Востока», которых можно встретить повсюду. Эти бывшие жители Поднебесной на протяжении веков процветают повсюду и монополизировали всю торговлю благодаря склонности к спекуляции, ловкости и изворотливости.
Я хочу попросить самых убежденных статистиков, самых закоренелых сторонников переписи населения ответить мне предельно честно на следующий вопрос: возможно ли подсчитать количество двуруких с кожей цвета сажи и поедающих себе подобных, если они скрываются среди болот, гор или лесов? Кто еще может сказать, сколько малайских пиратов бороздят воды у Зондских островов и сколько китайцев укрывают награбленную малайцами добычу?
Между тем цивилизация уже достаточно давно предъявила свои права на этот изобильный океанический край. В принципе остров Тимор принадлежит голландцам и португальцам. Батавы и лузитаны поделили территорию между собой и достаточно неплохо управляют ею. Этот передел произошел в 1613 году, когда португальцы, до сей поры благодаря завоеваниям д’Альбукерки слывшие единоличными хозяевами всех морей Индокитая, были вынуждены уступить голландцам свои наиболее богатые владения. Им достались лишь острова Солор и восточная часть Тимора, которая принадлежит Португалии и в данное время.[71]
Сегодня голландский флаг развевается над фортом Конкордия – цитаделью Купанга, столицы нидерландских владений, расположенных на западе острова. Голландцы, люди искусные, сделали эту крепость неприступной, тем более что она уже была защищена могучими поддерживающими ее скалами, и отныне никто не может вытеснить представителей Нидерландов со столь прекрасной позиции, которая является своеобразным ключом к острову. Под надежной защитой форта Конкордия раскинулся город Купанг, разделенный надвое рекой. По берегам этой реки высятся красивые каменные дома с черепичной кровлей. В городе насчитывается 5 000 жителей, если верить голландцам, слывущим непревзойденными математиками. На улицах царит чистота, столь дорогая всем подданным королевства Нидерланды, и подобное благополучие характерно для всех колоний этой нации. Здесь можно увидеть многочисленные церкви, банкирские дома, театры, кафе, а также таможенников в зеленой форме и белых фуражках, которые разгуливают с важным видом, всегда готовые к поучениям.
Воспоминание о сих достойных служащих, а также опыт общения с ними и осознание их неподкупности побудили капитана Фабрициуса ван Праэта всячески избегать этих чиновников. Как только вдали появились бакены, сигнализирующие о близости суши, над шхуной взвился национальный флаг, но корабль взял курс отнюдь не на Купанг. Судно повернуло на север, обошло мыс Жаку, расположенный на восточной оконечности острова близ 125°, и возобновило путь на запад. Так оно достигло португальского берега, пересекло 124° меридиана, продолжило свой бег вплоть до 123° 15́ и легло в дрейф на расстоянии трех миль от земли.
Ночь залила все вокруг чернильным мраком, и это обстоятельство, кажется, радовало капитана. Далеко в темноте мерцали тусклые огоньки – там начинались жилые кварталы. Вне всякого сомнения, это была Дилли, или Делли, – столица португальской колонии, несчастливая соперница Купанга. Если бы сейчас был день, если бы «Palembang» не остановился далеко в море, а зашел бы в порт, поверьте, весьма неприглядный порт, то, клянусь, пассажиры, а именно наши друзья, увидели бы жалкие трущобы, которые трудно сравнить с голландским поселением. Грязные хибары покрыты соломой или полусгнившими листьями, форт – обыкновенный клочок земли, обнесенный земляным валом, примитивно выстроенная церковь и, конечно же, таможня. Весь городок поражает нечистоплотностью, он зарос грязью и пылью, переполнен мусором, прорезан сточными канавами, в которых резвятся отвратительные стаи голодных животных. Но при взгляде на целую орду служащих, одетых с иголочки, щеголяющих в роскошных шляпах и черных или белых костюмах городских жителей, на обвешанных медалями блистательных офицеров, которые снуют по этой клоаке в бесчисленном количестве, совершенно несопоставимом с невзрачным видом португальской «столицы», вряд ли бы кто усомнился, что подобное нагромождение неприглядных домишек, сравнимых лишь с жилищами сáмой нищей деревеньки, является средоточием цивилизации.
Но было темно, много темнее, чем обычно. Таможенники спали сном блаженных. Возможно, у них на то имелись веские основания. Пьер ле Галль, Фрике и их неразлучный товарищ Виктор не могли уснуть, взволнованные близостью цивилизованных земель, поэтому они примостились на решетчатом настиле близ руля. Друзья тихо переговаривались, строя планы, связанные с их недалеким возвращением в родные края.
