Александр Чернобровкин - Морской лорд. Том 1
Ночью лежали в дрейфе. Раненый матрос стонал в горячке. Я разбудил его и дал еще вина. Парень затих. Утром он спал. Я приказал не беспокоить его.
Во второй половине дня забили трюм шхуны до отказа. На нефе остались слоновые бивни, красное и черное дерево, часть стеклянной посуды, бочки с припасами. Я оставил на нем десять матросов под командованием Джона и пленных. Они подняли латинские паруса и пошли за нами в сторону Брестской бухты. Хотя шхуна была в полном грузу и несла только трисели, все равно мы обгоняли неф. Пришлось взять на гроте рифы.
Ночью опять дрейфовали. Раненый больше не стонал. Перед сном раны смазали акульим жиром и перебинтовали по-новой. Старые бинты не воняли, что внушало оптимизм. Я дал ему вместо снотворного литр вина, и парень отключился до утра.
В Брест пришли часа за два до полудня. Город расположился на холмах на северном берегу бухты. Большой каменный замок был виден издали. Правда, совсем не похож на тот, что будет здесь в двадцать первом веке. Впрочем, и город тоже не похож. Скорее, это один из районов будущего города. И порт маленький. В будущем марина для яхт будет занимать больше места. Но причалы каменные, с деревянными кнехтами и грузовыми стрелами с противовесами – прадедушками подъемных кранов.
Шхуну я поставил на якорь на рейде, а к причалу ошвартовал неф. Здесь налоговая система была построже, чем по ту сторону Ла-Манша. Брали портовый сбор и пять процентов с торговых операций. Покупать я ничего не собирался, только продавать. Весь груз, включая припасы ушли быстро, потому что цена была низкая. На неф тоже нашелся покупатель. Им оказался иудей с такими же вывороченными губами и толстым носом, однако вместо шлема носил желтую шапочку. Видимо, иудеи уже в то время монополизировали международную торговлю. По моим прикидкам неф стоил не меньше ста фунтов. Я запросил пятьдесят.
– Пятьдесят за такое дырявое корыто?! – искренне возмутился иудей. – Откуда ты взял такую цену, рыцарь?! Понимаю, ты не купец, не знаешь и не должен знать истинную цену товару. Я тебе подскажу. Эта развалюха стоит не больше двадцати фунтов. Я тебе дам двадцать пять. Договорились?
– Может быть, я хуже тебя разбираюсь в ценах, но моя шхуна обошлась мне фунтов в шестьдесят, а она вполовину меньше, – соврал я, потому что иудей вряд ли определит ее грузоподъемность на глаз. – Поэтому ты заплатишь мне за неф шестьдесят фунтов.
– Ты говорил пятьдесят! – возмутился купец.
– Пока ты не сказал двадцать пять. Не люблю, когда меня держат за дурака, – произнес я.
– За такую цену ты не продашь его, – возразил иудей.
– Не продам здесь, пойду в Кан, Руан, Амьен. Брест – не единственный порт на земле, а ты не единственный купец, – сообщил я.
– Вот и иди туда! – злорадно пожелал мне иудей и ушел сам.
В то время я продал лишь слоновую кость другому его единоверцу. Это оказался умнее или опытнее, попробовал немного сбить цены, но, когда я сказал, что и так отдаю за полцены, прекратил торговаться, забрал товар. Дерево, красное и черное, купил богатый бретонский краснодеревщик, а продукты – лавочник, снабжающий суда. Часть оплаты по договоренности он произвел фруктами и овощами, причем сделал скидку.
Иудей вернулся, когда заканчивали выгружать бочки с припасами.
– Ну, что, так и не продал? – ехидно спросил он.
А ведь считает себя умным! И я применил прием, придуманный его предками или потомками:
– Шестьдесят пять.
– Что – шестьдесят пять? – не понял он.
– Новая цена на неф, – ответил я.
– Да ты с ума сошел! – завопил купец. – Я не дам за него и тридцать! – и тут же дал: – Самое большее – тридцать пять!
– Утром с отливом я ухожу, – сообщил я. – Если придешь в третий раз, будет стоить семьдесят.
– Ты рыцарь? – спросил он, разглядывая меня внимательнее.
– Я образованный рыцарь. Учился в Византии, – ответил я.
– Надо было сразу сказать, – уже без воплей молвил иудей.
– Надо было сразу спросить, – посоветовал я.
– Хорошо, получишь ты свои шестьдесят фунтов, – снизошел он.
– Шестьдесят два с половиной, – снизошел и я.
– Что творится с этим миром?! – воскликнул купец. – Рыцари торгуются лучше купцов!
– А дальше будет еще хуже, – предупредил я.
– Да, с каждым годом становится всё хуже и хуже, – пожаловался он.
Наверное, ему надо было привыкнуть к мысли, что придется заплатить мою цену. Я не торопил. Мне не хотелось плыть в Кан или Руан, даже если заработаю там лишние фунтов десять.
– Сейчас принесу твои шестьдесят фунтов, – сказал иудей.
– Шестьдесят два с половиной, – поправил я и предупредил: – Еще раз скажешь шестьдесят, станет семьдесят.
– Нет-нет-нет! – замахал он руками. – Просто застряло на языке, никак не избавлюсь.
Он пришел со своим безменом, который должен был сэкономить ему фунтов пять. Побухтел немного, но согласился с показаниями моего. Более двадцати килограмм серебра перекочевали в мой сундук, в котором уже лежали деньги, вырученные за товары, и вместе с ним на мой ял.
– Оставляю тебе бесплатно восемь опытных матросов, – сказал я напоследок.
– Каких матросов? – спросил купец.
– Вот этих, – показал я на восьмерых, захваченных нами в плен. – Они работали на предыдущего хозяина судна, твоего единоверца.
Как только добрались на яле до шхуны, я, не дожидаясь конца прилива, приказал сниматься с якоря. На баке сооружен примитивный шпиль с вымбовками, но слабенький, приходится помогать ему руками. Ребята работали дружно. Они спешили домой, чтобы поскорее получить свою долю из сундука, который с трудом подняли с яла на шхуну и отнесли в мою каюту два человека.
37
Графа Глостерского не было в Бристоле. Он разорял владения своих противников. Те в свою очередь разоряли владения его сторонников. Сражений не было, только иногда, как понимаю, из-за географического дебилизма, случались стычки между небольшими отрядами. О каждой такой стычке чуть ли не эпосы слагали. У многих рыцарей, благодаря грабежам, появились деньги и желание украсить свою жизнь. Поэтому почти половину товаров я продал в Бристоле по хорошей цене. Ушли все мечи, топоры, шлемы. Как обычно, хорошо брали перец и другие специи. Церковники покупали благовония. Один аббат попытался раскрутить меня:
– Сын мой, надо пожертвовать на церковь.
– Судя по твоему сытому лицу, отец мой, она и без моих пожертвований живет неплохо, – сказал я.
Слушавшие наш разговор миряне заулыбались. Аббат решил не вступать в спор с таким отпетым богохульником, ушел, ничего не купив. Через некоторое время появился монах с не менее толстой рожей, о которую котят можно бить, и купил то, что собирался взять на халяву аббат.
