Дончо Папазов - С «Джу» через Тихий океан

В старые времена на каждом корабле был свой добрый дух, который покровительствовал морякам и судну. Если на корабле кого-то убивали, или возникал заговор, или же капитан оказывался негодяем, дух отрекался от судна, и оно гибло. В те времена дух или вещал человеческим голосом или же сильно стучал по корпусу корабля, чтобы предупредить, что надвигается опасность. В наши дни суда моторные и очень шумные для духа.

Наш дух стрекочет, как сверчок. Сначала я никак не могла определить, откуда идут эти звуки. Временами этот некто так сильно пел свою трескучую песню, что мне чудилось, будто вокруг не океан, а душистая лесная поляна. Долго я ползала по всей лодке, прислушивалась. Но, как только я возобновляла поиски, дух умолкал, а стоило сесть на корме, заводил свою песню на носу. И вдруг меня осенило: да это же наш добрый дух, который нас охраняет, нам покровительствует, чему же тут удивляться!

Дончо

По радио я услышал, что в Болгарии температура воздуха от 18° до 23° тепла. И представил себе Яну. Голенькую и загорелую. У нее большие глаза и густой голосок. Говорит ли она уже? Сможем ли мы с ней понимать друг друга? Скучает ли она по нас?

Хочу помочь Джу, но не знаю чем. Она отвергает любую попытку облегчить ей жизнь. Хочет все делить пополам.

Целый день над нами висит раскаленный шар солнца. Огромный и чистый. Ни единого облачка. Жара, как в пекле. Мне кажется, что даже мозги расплавились. Из головы не выходит мысль о Джу. Какую же она, бедняжка, терпит адскую боль! По вечерам тьма ее угнетает. Напрягает до предела зрение, непрерывно всматриваясь в мерцающий компас. От переутомления ходит словно тень. Становится все более вялой.

Говорим мало. Каждый замкнулся в себе. Оба стали раздражительными и обижаемся по пустякам. Я все чаще нервничаю из-за самых незначительных промахов, хотя хорошо понимаю, что замечаю только чужие, а не собственные грехи. Это плохо, но ничего не могу с собой поделать. Дал слово молчать и, если вспыхнет спор, уступить, не настаивать на своем.

Джу давно мечтает скорее вернуться домой, обнять Яну. Как-то призналась, что это сейчас единственное ее желание. Ничто другое ее уже не волнует. Никакие острова, никакая Полинезия больше ее не интересуют, только бы поскорее ступить ногой на землю Болгарии.

Усталость – штука досадная. Ощущение такое, будто тебя погрузили в липкую жидкость и ты медленно, но верно растворяешься в ней. Но нет, я не поддамся. Разнылся, как будто подобное случается со мной впервые – все это уже было, справлялся раньше, справлюсь и теперь. А впереди еще бог знает что нас ждет. Кончились сигареты. Худо на вахте без них.

Чувствую себя сравнительно хорошо. Здоров. В целом нервы в порядке. Вот только очень устал.

И мне, как и Джу, хочется поскорее вернуться в Болгарию. В этой экспедиции условия более чем тяжелые, и я чувствую, что отупел, понизился интерес к происходящему. Даже любопытство исчезает, а ведь это одно из самых устойчивых человеческих качеств. Мне уже все равно, красива ли Полинезия и какие мифы и легенды живут среди ее народов.

Сотни бед подстерегают нас. Однако, что бы ни случилось, я не сдамся. Пока могу двигаться, пока способен мыслить, буду бороться. Не преувеличиваю свои возможности. Знаю, что силы могут меня покинуть, но своей волей я в состоянии распоряжаться.

Улов планктона стал чуть побольше. И у него все такой же отвратительный вкус. По ночам планктон светится слабее, чем у Маркизских островов.

Приближаемся к кошмарному Туамоту. Рифы, острова, скалы и течения. Гребень прибоя протянулся через океан на тысячу двести миль. Проходы через рифы не обозначены – нет ни маяков, ни навигационного обеспечения.

Архипелаг остался таким же, каким был во времена великих географических открытий. Торчат из воды мачты затонувших судов, но это никого не волнует. Клаус, наш шведский приятель, рассказывал, что за последний месяц о рифы архипелага разбилось четыре судна. Клаус из того рода яхтсменов, которые доходят до экстаза, когда говорят о кораблекрушениях и жертвах. Он знает десятки историй. Помнит их и охотно распространяет.

Я спокоен. Надеюсь, что проведу лодку через опасные рифы, словно послушного коня. Буду внимателен, осторожен и ничем не стану рисковать.

Погода тихая. Видимость хорошая. Солнце – отличное для наблюдений. Только одну бы недельку продержалась эта благодать! И мы проскочим. А вдруг разразится шторм? Мы переутомлены, и, если попадем в шторм, нам придется туго.

Напряжение прошлого месяца дает себя знать. Сплю тяжело. Еле выдерживаю ночные вахты. Уж и гимнастику делаю, и щиплю себя, ничто не помогает – по нескольку раз за вахту засыпаю. На секунды. Но и это опасно. Боюсь за паруса и мачту. Вчера ночью несколько раз паруса чуть не сделали «поворот», в последний момент проснулся и спас положение. Больше всего помогает, когда ковыряю в зубах спичкой. И темно, и нет нужды рукой прикрывать рот, и время проходит незаметней. К сожалению, долго делать этого нельзя: опухшие десны начинают сильно кровоточить. Во рту появляется отвратительный привкус. И все-таки в целом чувствуем себя куда лучше, чем тогда в Атлантике. Очень помогают лиофилизированные плоды.

Мечтаю об отдыхе. Мышцы, глаза и даже ягодицы устали. Но я здоров. Могу еще кое-что выжать из себя. И заранее горжусь успехом. Никто лучше нас не знает, насколько труднее быть первым: первым переплыть океан на спасательной лодке, да еще со сломанной мачтой, с поврежденным рулем и вышедшей из строя радиостанцией. Многие люди из суеверного страха боятся заранее радоваться успеху. Считают, что некто свыше тотчас накажет за такую вольность. Я же, наоборот, испытываю истинное удовольствие, размышляя об удаче. По старой привычке составляю телеграммы, которые пошлю, как только прибудем на остров. Вообще, когда мне особенно тяжело, я сочиняю телеграммы. Это меня успокаивает. Постоянно вспоминаю и думаю о всех, кто нам помогал. Убежден, ни за что на свете после случившихся аварий не стал бы продолжать экспедицию, если бы не то огромное доверие и внимание, которыми мы были окружены. Я никогда не забуду множества знакомых и незнакомых глаз, при расставании заплаканных, но полных веры в нас. Они очень выразительно говорили: «Ждем вас. Все у вас будет хорошо». Я горжусь, что мы не уронили чести болгарского флага.

Совершенно ясно: меня хлебом не корми – дай помечтать. Люблю, как говорится, парить в облаках. Может, это слабость, но она мне помогает. Стоит мне с полчаса поразмышлять о том, как много еще осталось у меня сил, или о том, как ловко мы выбрались из очень трудного положения, и усталость как рукой снимает, даже весело становится. Океан – одно из немногих мест, где простительно считать себя лучше, чем ты есть на самом деле. Лишь бы голова не вскружилась от подобных мыслей и ты не заснул бы, довольный собой.