Избранное. Том второй. Повести и рассказы - Святослав Владимирович Сахарнов

Осьминожья нога. Вот кто вор!

И глаза-бугорки показались. Поднялась голова над краем каменной норы, зырк вправо, зырк влево. Второе щупальце выпросталось, протянулось к раковинам — хвать ещё одну! Потекли щупальца назад, волокут раковину, до норы доволокли и пропали.

Остались в куче две раковины.

Вечером я рассказал об этом происшествии Родольфо.

— Их теперь на рифе стало меньше. — Он понимающе кивнул. — Это как у многих животных: то они кишат, лезут из каждой щели, то вдруг пропали, словно вымерли. А ещё бывает — уходят. Это я сам видел…

И он рассказал об одной удивительной встрече.

Нашествие осьминогов

Это случилось июньским днём, когда Родольфо погрузился с ластами и маской в холодные воды у восточного берега острова.

В руках у него был новый бокс для подводных фотосъёмок, и ему не терпелось испытать его.

У скал, где он нырнул, в камнях всегда можно было встретить чёрную ангел-рыбу, или пятнистого морского окуня, или, на худой конец, безобразного губастого ерша.

Держа бокс перед собой и неторопливо работая ластами, Родольфо плыл вдоль берега.

Дно было странно пустынным. Даже крабы, которые всегда водились здесь в изобилии, в этот раз не сидели на поросших редкими водорослями песчаных полянках.

И ни одной рыбы!

Ничего не понимая, он повернул в море, отплыл метров двадцать и, когда на фоне сине-зелёного дна перестали различаться отдельные камни и дно превратилось в тёмную равнину, набрал в лёгкие воздуха и нырнул.

Дно стремительно приблизилось. Но что это? Родольфо вздрогнул, опрометью бросился наверх и вылетел на поверхность. Там он вырвал изо рта загубник, судорожно глотнул воздуху и, колотя изо всех сил ластами по воде, помчался к берегу.

Он готов был поклясться под присягой, что камни смотрели на него тысячами глаз и… шевелились!

Только достигнув берега, Родольфо пришёл в себя. Но он был и тогда не робкого десятка. Кликнув на помощь какого-то купальщика, осторожно поплыл к тому месту, где видел живое дно.

То, что он разглядел на этот раз, было поразительным: все камни, все промежутки между камнями покрывали осьминоги. Животные ползали взад-вперед, свивали и развивали щупальца. Увидев приближающегося человека, они беспокойно завозились, но ни один не бросился наутёк.

Плавая над этим живым ковром, Родольфо заметил, что в хаотическом, на первый взгляд, движении животных была какая-то цель. Вся шевелящаяся масса медленно смещалась вдоль берега.

Замёрзнув, Родольфо вернулся на камни, где его ждал купальщик.

— Понимаете, — сказал ему Родольфо, — самое удивительное, что они все одного размера. Вот такие, с футбольный мяч. Видно, чуть-чуть подросли и пришли сюда. Но откуда? И что им надо?

Купальщик равнодушно пожал плечами. Он видел осьминогов только на блюде, разрезанных на аккуратные дольки, и рассказ не взволновал его.

Домой Родольфо отправился не обычной дорогой, а вдоль берега. Он шёл, обгоняя скрытое водой полчище головоногих. Его догадка оказалась правильной. Скоро он достиг мест, где осьминогов ещё не было, но на дне уже царило беспокойство. Сотни крабов, пощёлкивая и царапая крючковатыми ногами скользкую поверхность камней, отступали вдоль берега. Они бежали, предупреждённые неслышным, недоступным человеку голосом. «Бегите!» — говорил он им.

В море послышался шумный плеск.

Стаи крупных рыб шли навстречу отступающим крабам. Они торопились: огромные голубоватые тела то там, то здесь выбрасывались из воды — голос, который предупредил крабов об опасности, звал их на пир.

Пол-осьминога

Над ровной поверхностью дна возвышался какой-то холмик. Он не отличался по цвету от окружающего песка, но чем-то привлёк моё внимание.

Я долго не мог понять — чем. И наконец понял: холмик шевелился! Он едва заметно поднимался и опускался. Словно внутри него кто-то дышал.

Оставив на большом коралле-мозговике бокс с фотоаппаратом, я поплыл к холмику.

Подо мной песок — вперемешку чёрные и жёлтые точки. Вот и холмик, на нём — два бугорка.

Неожиданно один бугорок дрогнул, и посреди него блеснуло чёрное пятнышко, раздвинулось веко — показался глаз.

«Э-э, да это мой старый знакомый — осьминожек. Ишь, куда его занесло! И как он угадал своим цветом под цвет песка!»

Блеснул второй глаз, дрогнули и выпростались из-под тела щупальца, осьминожек приподнялся и покатился в сторону рифа. Блеснули створки большой разгрызенной раковины. Вот что он тут делал!

Катится по песку, как клуб серого дыма, словно ветер гонит по пустыне песчаный вихрь.

Впереди — риф, коричневый камень, припорошённый тёмным илом.

Интересно, что осьминог будет там делать? Его, светлого, на камне ох как хорошо будет видно!

Но, докатившись до основания рифа, осьминожек перестал торопиться. Поглядывая вверх на меня, он брёл по границе песка и камня, что-то выжидая.

Что?

И вдруг я заметил, что половины осьминога нет. Четыре щупальца есть, четырёх нет. Один глазной бугорок тут, второго след простыл. Половина живота есть, вторая пропала.

Пол-осьминога!

Куда же девалась вторая половина?

Присмотрелся и ахнул: тут она, никуда не делась. Просто пока осьминог по кромке рифа шёл, половина его успела в другой цвет перекраситься: стала коричневой с чёрными пятнышками.

Пока я ахал, осьминожек весь покоричневел и подался на камень. Снова пропал: коричневый на коричневом — его и не видно. Торопится, щупальца-змеи то вперёд выпускает, то подбирает.

Течёт, к своей норе тянется.

Лист железа

Я решил сфотографировать, как осьминог меняет цвет.

Для этого пришлось попросить у Родольфо катушку цветной плёнки.

Давать её Родольфо страшно не хотелось.

— Фин, конец, больше нет. — Он вертел в пальцах баночку с плёнкой. — Цветы хотел снять. И ещё — очень рыбачки просили.

— Ничего! — уговаривал я. — Не пропадут ваши цветы и рыбачки. Ещё их снимете. Вы ведь сюда приедете?

— Приеду.

— Ну вот!

Родольфо вздохнул и расстался с баночкой.

Я зарядил аппарат, засунул его в бокс, и мы отправились в лодке на риф к осьминогу.

Наш маленький знакомый был на месте. В каменной щели виднелась его бугорчатая зыбкая кожа.

В лодке у нас лежал лист железа, выкрашенный в три цвета. Один край я покрыл зелёной эмалью, второй — чернью, а третий разрисовал пятнами. Очень получился весёлый край — как ситчик: жёлтое и красное.

Отодрав от скалы раковину и раздавив, мы бросили её неподалёку от норы.

Жёлтое нежное мясо моллюска курилось, и животное сразу же почуяло его запах. В глубине щели замелькали тёмные точки — кожа осьминога пришла в движение, появились маленькие гибкие