Артур Дойль - Квадратный ящичек

Прошло еще полчаса, но капитан, казалось, вообще не собирался спускаться с мостика. Мои нервы были так напряжены, что звук шагов на палубе заставил меня вздрогнуть. Я выглянул из-за борта шлюпки и увидел, что подозрительная пара пересекла палубу и остановилась почти подо мной. Свет из нактоуза падал на мертвенно-бледное лицо головореза Фленнигена. Я бросил на них всего лишь один взгляд, но все же успел заметить, что столь знакомое мне пальто небрежно висело на руке Мюллера. Со стоном упал я на дно шлюпки. Теперь я уже не сомневался, что моя роковая медлительность будет причиной гибели двухсот ни в чем не повинных людей.

Мне приходилось читать о том, с какой изощренной жестокостью расправляются заговорщики со шпионами. Я понимал, что люди, ставящие на карту свою жизнь, ни перед чем не остановятся. Мне оставалось только съежиться на дне лодки и, затаив дыхание, прислушиваться к их шепоту.

— Вполне подходящее место, — сказал один из них.

— Ты прав, подветренная сторона, конечно, лучше.

— Интересно, сработает ли курок?

— Не сомневаюсь.

— Мы должны нажать его в десять, не так ли?

— Ровно в десять. У нас еще восемь минут.

Наступила пауза. Затем тот же голос произнес:

— Они ведь услышат щелканье курка?

— Неважно. Все равно уже никто не успеет нам помешать.

— Что верно, то верно. Как будут волноваться те, кого мы оставили на берегу!

— Вполне понятно. Сколько, по-твоему, пройдет времени, прежде чем они о нас услышат?

— Первое известие они получат не раньше полуночи.

— И этим они будут обязаны мне.

— Нет, мне.

— Ха-ха-ха! Ну, посмотрим.

Вновь наступила пауза. Ее прервал зловещий шепот Мюллера:

— Осталось только пять минут.

Как медленно ползло время! Я мог отсчитывать секунды по ударам своего сердца.

— Какую сенсацию это вызовет на берегу! — произнес голос.

— Да, газеты поднимут изрядный шум!

Я приподнял голову и снова выглянул через борт шлюпки. Теперь уже не оставалось никакой надежды, помощи ждать было неоткуда. Подниму я тревогу или нет — смерть все равно смотрит мне в глаза. Капитан наконец сошел с мостика. Палуба была безлюдной, если не считать двух мрачный фигур, притаившихся в тени шлюпки.

Фленниген держал в руке часы с открытой крышкой.

— Осталось три минуты, — проговорил он. — Опусти ящик на палубу.

— Нет, лучше поставить его на борт.

Это был все тот же квадратный ящичек.

По долетевшему до меня звуку я понял, что они поставили его около шлюп-балки, почти у меня под головой.

Я снова выглянул наружу. Фленниген высыпал что-то из бумажки себе на ладонь. Это было то самое беловатое зернистое вещество, которое я видел утром. Несомненно, детонатор, так как Фленниген насыпал его в ящичек, и, как и в прошлый раз, мое внимание привлекли какие-то странные звуки.

— Еще полторы минуты, — сказал Фленниген. — Кто дернет за бечевку — ты или я?

— Я, — ответил Мюллер.

Он стоял на коленях и держал в руке конец бечевки. Фленниген, сложив на груди руки, застыл позади с выражением мрачной решимости на лице.

Мои нервы не выдержали.

— Остановитесь! — пронзительно крикнул я, вскакивая на ноги. — Остановитесь, безумные люди!

Они с изумлением отшатнулись. Яркая луна осветила мое бледное лицо, и я не сомневаюсь, что в первое мгновение они приняли меня за призрак.

Теперь я испытывал прилив храбрости, так как зашел слишком далеко, а отступать было поздно.

— Каин был проклят, — воскликнул я, — хотя убил только одного человека! Неужели вы хотите иметь на своей совести кровь двухсот людей!

— Он сошел с ума, — заявил Фленниген. — Время истекло. Нажимай, Мюллер.

Я спрыгнул на палубу.

— Вы не сделаете этого! — закричал я.

— Не суйтесь не в свое дело, вы не имеете права!

— Имею. Вы нарушаете закон человеческий и божеский.

— Это не ваше дело. Убирайтесь отсюда!

— Ни за что! — воскликнул я.

— Будь он проклят, этот парень. На карту поставлено слишком много, и нам не до церемоний. Я придержу его, Мюллер, а ты нажми курок.

В следующее мгновение я извивался в геркулесовых объятиях ирландца. Сопротивление было бесполезно: в его руках я чувствовал себя младенцем. Он прижал меня к борту так, что я не мог шевельнуться.

— Ну! — крикнул он. — Действуй, он нам не помешает!

Я чувствовал, что стою на пороге вечности. Полузадушенный бандитом, я все же заметил, как его сообщник подошел к роковому ящику, наклонился над ним и снова ухватился за бечевку. Я прошептал молитву, когда он потянул ее на себя. Послышался резкий щелчок, а вслед за ним какой-то странный скребущий звук. Курок опустился, одна из стенок ящика тотчас отскочила и… из него выпорхнули два сизых почтовых голубя!

Остается досказать немногое, тем более, что мне не очень приятно говорить на эту тему: все это слишком нелепо и позорно. Пожалуй, лучше всего пристойно ретироваться со сцены и уступить место спортивному корреспонденту газеты «Нью-Йорк геральд». Вот выдержка из статьи, опубликованной в газете вскоре после нашего отплытия из Америки.

На прошлой неделе состоялось оригинальное состязание между двумя голубями, один из которых принадлежал Джону Г. Фленнигену из Бостона, а другой — уважаемому гражданину Лоуелла — Иеремии Мюллеру. Оба они уже давно соперничают между собой в выведении улучшенной породы голубей. Местные круги проявили большой интерес к состязанию, и на голубей были сделаны крупные ставки.

Старт состоялся на палубе трансатлантического парохода «Спартанец» в день отплытия в десять часов вечера, когда судно находилось примерно в ста милях от берега. Победителем признавался голубь, прилетевший домой первым. Спортсменам пришлось соблюдать большую осторожность, поскольку некоторые капитаны относятся с предубеждением к спортивным соревнованиям и не допускают их на борту парохода.

Несмотря на небольшое осложнение, возникшее в самый последний момент, птицы были выпущены почти точно в десять часов. Голубь Мюллера прилетел в Лоуелл на следующее утро в очень изможденном состоянии, а голубь Фленнигена пропал без вести. Лицам, поставившим на этого голубя, остается удовлетворяться сознанием, что состязание происходило самым честным образом. Голуби находились в специально сконструированной клетке, которая открывалась только при помощи особой пружины. Специальное приспособление исключало всякую возможность умышленного повреждения крыльев у голубей и позволяло кормить птиц через отверстие в крышке ящика.