Ален Бомбар - За бортом по своей воле
Я хотел достичь французской земли, тем более, что именно на западном побережье французских Антильских островов расположен единственный защищенный порт. Следовательно, я должен был держаться широты Мартиники и только в крайнем случае, если поднимется северный ветер, отклониться до Барбадоса. Я, конечно, все-таки рисковал, что меня отнесет южнее этого английского острова и что придется плыть еще 500 километров до самого континента.
Через три дня после встречи с «Аракакой» установилась какая-то нелепая погода, самая нелепая со времени отплытия. С утра опять был полный штиль, хотя мохнатые облака неслись почти над самой моей головой. Однако мое суденышко не двигалось, и я целый день бесился, глядя, как быстро они летят к берегам земли.
К счастью, в тот день я не был одинок: у меня появился спутник, несколько стеснительный, но все же спутник. Началось с того, что я услышал слева от лодки громкое сопение. Поворачиваю голову, и вижу, что ко мне плывет крупный кит. Вначале я боялся, что этот славный гигант подойдет слишком близко и, приласкав мою лодку хвостом, вызовет опасную аварию. Но кит оказался умницей и не подходил ближе, чем на 3–4 метра, хотя и маневрировал около меня целый день. Вечером он торжественно удалился, и больше я его не видел.
Тем временем приближалась буря. В час ночи первые большие волны начали играть моей скорлупкой. Океан не щадил меня в последние дни пути. До сих пор я перенес в общей сложности двадцать штормовых дней, но за это время вода лишь дважды наполняла мою лодку. А за оставшиеся двенадцать дней мне пришлось «принять ванну» четыре раза. Хорошо еще, что я сумел улучшить технику осушительных работ: как только лодка наполнялась, я начинал вычерпывать воду шляпой, в которую входило 2–3 литра, а затем уже завершал работу туфлей. Как известно, чаще всего именно самые простые средства оказываются наиболее действенными в борьбе со стихиями…
С какой радостью я увидел, что парус, наконец, надулся так, словно хотел лопнуть! Как приятно было вновь услышать характерный шум, говорящий, что лодка идет с максимальной скоростью приблизительно в три узла. Лага у меня не было, и скорость хода я определял по шуму воды за кормой.
Чем больше миль оставалось позади, тем больше я боялся, что какая-нибудь глупость случится со мной у самой цели. Я постоянно помнил, что достаточно лишь одной волны, чтобы меня погубить. Это было невыносимо! К чему тогда все перенесенные страдания! На море никогда нельзя быть совершенно спокойным. И тем не менее, в моих ушах до сих пор звучит радостный клич, который я испустил, когда засвистел ветер!
Я спал счастливым сном, как вдруг проснулся с ощущением, что вокруг творится что-то неладное. Вскакиваю и вижу: около самой лодки поверхность моря бороздят сверкающие следы огромной рыбы. Кто это, рыба-меч или акула? Не знаю. Чудовище ведет себя на этот раз необычно: оно бросается на меня и проходит под самой лодкой, задевая за нее спиной. Такая игра продолжалась 6 часов. В отчаянии я уже хотел атаковать непрошеного гостя, но он вдруг исчез, так же внезапно, как и появился.
На следующее утро, хотя в лодку за ночь не попало ни одной волны, я проснулся промокшим. Стало очевидно, что лодка начала протекать. По-видимому ночной гость исцарапал резиновое дно своей грубой, как наждачная бумага, кожей. Нужно было как можно скорее кончать плавание: положение мое становилось всерьез незавидным! Разумеется, бортовые поплавки остались нетронутыми и воздух в них держался великолепно, но устранить просачивание воды сквозь мельчайшие царапины в дне было совершенно невозможно. Я предпочел бы настоящую дыру. Через каждые 5 часов, когда вода достигала уровня деревянного настила, мне приходилось ее вычерпывать. Так продолжалось десяток дней – последние дни пути.
Птиц становится все больше, их породы все разнообразнее. Наконец, 13 декабря, показалась первая чайка. Я почувствовал себя как дома.
В тот же день мне представился случай увидеть и заснять на кинопленку фантастическую сцену. Много дней около меня летала одна из самых красивых морских птиц – птица фрегат. Иногда она бросалась вниз, чтобы схватить в воздухе летучую рыбу. Я часто спрашивал себя, каким образом фрегат угадывает место, откуда его добыча должна взлететь в воздух? В тот день меня словно осенило: фрегат ловил летучих рыб вместе с дорадами. В определенный момент дорады бросались в самую гущу стаи. Летучие рыбы в испуге выскакивали из воды, а дорады продолжали их преследовать, высоко подпрыгивая над волнами. Как только фрегат видел, что охота началась, он падал вниз и всякий раз, взмывая в небо, держал в клюве рыбу. Поднявшись на большую высоту, он вдруг ронял свою добычу, затем стремительно пикировал, чтобы очутиться под ней, и снова подхватывал рыбу прямо в широко раскрытый клюв. Так птица фрегат ест свою добычу налету.
Но еще интереснее было наблюдать, как летучие рыбы и птицы мчатся в воздухе параллельным курсом. С помощью киноаппарата я попытался запечатлеть эту удивительную сцену.
* * *Легкий завтрак, съеденный мною на борту «Аракаки», вызвал самые неожиданные последствия. На следующий день ужасное расстройство желудка, от которого я очень страдал, почти прекратилось, хотя следовало бы ожидать обратного, потому что и фрукты, и капуста слабят. Но другой результат был еще удивительнее и главное чувствительнее: только после 10 декабря, когда я съел этот пресловутый завтрак, я понял, что такое настоящий голод! Схватки в животе не прекращаются! Я съедаю в день столько же, как и до встречи с кораблем, но меня одолевает голодная зевота, чего раньше, в предыдущие 50 дней, никогда не было. По ночам меня преследуют «гастрономические» кошмары. Чаще всего повторяется один и тот же сон – курица с рисом. Почему?! Понятия не имею!
20 декабря я провел в воспоминаниях обо всех пирушках, в которых я участвовал после войны, и особенно о тех, что были непосредственно перед отъездом. Я рассчитал, что мне осталось провести в море, если ничего особенного не случится, приблизительно столько же дней, сколько я провел в Касабланке, и теперь, принимаясь за свой планктон или рыбу, всякий раз вспоминаю о том, что я ел в соответствующий день на суше. Получается примерно следующее: «Сегодня я завтракаю в Адмиралтействе: подают жаркое из зайца. Обедаю у врачей Касабланки: почки под белым вином»…
* * *Наконец-то, я перебрался на новую карту! Свернув общую карту Атлантического океана, я обозначил свое местоположение на специальной карте Карибского моря. Поразительно, до какой степени более крупный масштаб создает впечатление, что пройдено большее расстояние.
В честь перемены карты я бросил в море последнюю записку в бутылке для планктона. В ней говорилось: «Опыт удался, задача практически решена. Нашедшего записку просят отослать ее… и т. д…»
