Сесил Форестер - Лейтенант Хорнблауэр

По несчастному стечению обстоятельств пик его озлобления совпал с выплатой призовых денег за захваченные в Самане суда. Сто фунтов, которые надо потратить, двухдневный отпуск, предоставленный ему Когсхилом, и Хорнблауэр свободен в это же самое время. Эти два безумных дня Хорнблауэр с Бушем посвятили тому, чтобы потратить по сто фунтов на сомнительные удовольствия Кингстона. Два диких дня и две диких ночи, после которых Буш вернулся на «Славу» помятый и шатающийся, мечтая поскорее оказаться в море и прийти в себя. А когда он вернулся из первого плавания под командованием Когсхила, Хорнблауэр пришел попрощаться.

— Я отплываю завтра утром с береговым бризом, — сказал он.

— Куда, сэр?

— В Англию, — сказал Хорнблауэр.

Буш присвистнул. Некоторые в эскадре не видели Англии лет по десять.

— Я вернусь, — сказал Хорнблауэр. — Конвой в Даунс. Депеши Адмиралтейскому совету. Забрать ответ и проследовать назад. Обычный тур.

Действительно, это был обычный тур для военного шлюпа. «Возмездие» с его восемнадцатью пушками и дисциплинированной командой могло сразиться почти с любым капером, при своей скорости и маневренности оно могло охранять торговые суда лучше, чем линейный корабль или даже фрегаты, сопровождавшие более крупные конвои.

— Ваше назначение будет утверждено, сэр, — сказал Буш, кидая взгляд на Хорнблауэров эполет.

— Надеюсь, что так, — сказал Хорнблауэр.

Утвердить пожалованное главнокомандующим назначение было чистой формальностью.

— Если только они не заключат мир, — заметил Хорнблауэр.

— Это исключено, сэр, — сказал Буш.

Судя по ухмылке Хорнблауэра, он тоже не верил в возможность мира, хотя доставленные из Англии двухмесячной давности газеты и намекали туманно на какие-то намечающиеся будто бы переговоры. Пока Бонапарт, неумный, честолюбивый и неразборчивый в средствах стоит у власти, пока ни один из спорных вопросов между двумя странами не разрешен, никто из военных не поверит, что переговоры могут привести даже к перемирию, не то что к постоянному миру.

— Удачи в любом случае, сэр, — сказал Буш, и эти слова не были простой формальностью.

Они пожали руки и расстались. О чувствах Буша к Хорнблауэру говорит то, что ранним серым утром следующего дня он выкатился из койки и поднялся на палубу посмотреть, как «Возмездие», похожее под своими марселями на призрак, с лотовым на русленях обогнуло мыс, подгоняемое береговым бризом.

Буш проводил корабль взглядом: жизнь на флоте несет с собой много разлук. Сейчас нужно было воевать с клопами.

Одиннадцать недель спустя эскадра лавировала против пассата в проливе Мона. Ламберт привел ее сюда с двоякой целью, которую преследует любой адмирал — тренировать корабли и охранять важный конвой на одном из самых опасных отрезков его путешествия. Холмы Санто-Доминго были скрыты сейчас за горизонтом к западу, но столовая возвышенность Моны виднелась впереди. С такого расстояния она казалась скучной и однообразной. С правого борта видна была маленькая сестренка Моны, Монита, обнаруживающая сильное семейное сходство.

Дозорный фрегат, шедший впереди, подал сигнал.

— Вы слишком медлительны, мистер Трюскот, — заорал Буш на сигнального мичмана. С ними иначе нельзя.

— «Вижу парус на норд-осте», — прочел сигнальный мичман, держа у глаза подзорную трубу.

Это могло означать что угодно — от авангарда французской эскадры, вырвавшейся из Бреста, до торгового судна.

Сигнал пошел вниз и тут же появился новый.

— «Вижу дружественный парус на норд-осте», — прочитал Трюскот.

Тут налетевший дождевой шквал скрыл горизонт, и «Славе» пришлось немедленно спуститься под ветер. Дождь барабанил по палубе кренящегося корабля, потом ветер резко переменился, вышло солнце, шквал миновал. Буш занялся тем, чтобы вернуть «Славу» на ее место, ровно в двух кабельтовых за кормой идущего впереди судна. Все три корабля составляли кильватерную колонну, «Слава» — последняя, флагман — первый. Теперь парус был уже виден на горизонте. В подзорную трубу Буш сразу различил, что это военный шлюп. Он подумал было, уж не «Возмездие» ли так быстро обернулось, но со второго взгляда стало ясно, что это не оно. Трюскот прочел номер и посмотрел в списке.

— «Клара», военный шлюп, капитан Форд, — объявил он.

Буш знал, что «Клара» отплыла в Англию с депешами за три недели до «Возмездия».

— «Клара» флагу», — продолжал Трюскот, — «Имею депеши».

Она быстро приближалась.

По фалам флагмана побежали цепочки черных шаров которые наверху превратились во флажки.

— «Всем кораблям», — читал Трюскот с заметным волнением в голосе. Это означало, что сейчас «Слава» получит приказ. — «Лечь в дрейф».

— Грот-марса-брасы! — закричал Буш. — Мистер Эббот! Мое почтение капитану, и эскадра ложится в дрейф.

Эскадра привелась к ветру и мягко покачивалась на волнах. Буш наблюдал, как шлюпка с «Клары», приплясывая, двинулась к флагману.

— Пусть команда остается у брасов, мистер Буш, — сказал капитан Когсхил. — Я думаю, мы двинемся, как только вручат депеши.

Но Когсхил ошибся. Буш видел в подзорную трубу, как офицер с «Клары» поднялся на борт флагмана, но минуты шли за минутами, а флагман так и лежал в дрейфе, эскадра все так же покачивалась на волнах. Вот по фалам флагмана вновь побежали цепочки черных шаров.

— «Всем кораблям», — прочел Трюскот. — «Капитанам явиться на борт флагмана».

— Гичку к спуску! — заорал Буш.

Новость, из-за которой адмирал пожелал немедленно лично увидеться с капитанами должна быть важной или, по меньшей мере, необычной. Может, французский флот прорвал блокаду, может, Северный Союз опять показал норов. Может, возобновилась болезнь короля. Это может быть что угодно, ясно только, что это не пустяк. Ламберт не стал бы без причины терять драгоценное время, позволяя всей эскадре дрейфовать к подветренному берегу. Наконец ветер донес пронзительный свист дудок на флагмане. Буш поспешил поднести к глазу подзорную трубу.

— Один спускается, — сказал он.

Гички одна за другой отошли от флагмана, и теперь оба лейтенанта видели приближающуюся к ним шлюпку и своего капитана на корме. Бакленд пошел встретить его. Когсхил коснулся треуголки, вид у него был ошарашенный.

— Мир, — сказал он.

Ветер донес до них крики «ура» с флагмана — видимо, там новость объявили команде, и только эти крики и придавали хоть какую-то реальность словам капитана.

— Мир, сэр? — переспросил Бакленд.