Юрий Иванов - Рейс туда и обратно
Какой тихий, теплый, ласковый денек. Поверить трудно, что две недели назад в этих же самых широтах ревел ледяной ветер, а над водой растягивались седые космы снеговых зарядов. Русов стоял на верхнем мостике, щурился солнцу и улыбался: все позади. Еще неделька, они раздадут топливо и воду, заберут Танюшку Конькову — и домой, на Родину, на Сушу, к Нинке, которая, как она сообщает в радиограмме, ждет его не дождется и готовит ему какой-то радостный сюрприз... Что-то она придумала, проказница?
Работа шла быстро и сноровисто: штиль. Удачно, без повторных заходов связались «веревками» с «Кречетом», и доктор перебрался на него, потом без нервотрепки и ругани отбункеровали «Ключевского» и забрали с него Танюшку Конькову, милую юную женщинку, которую из шлюпки подхватили сразу с десяток рук. Смущенная, раскрасневшаяся от волнения — хоть и недолгое, а в связи с тишиной и неопасное, но все же путешествие в шлюпке по океану, — Танюшка Конькова улыбалась всем сразу, кивала: «Да-да, чувствую себя хорошо!» Пожимала чьи-то руки, засмеялась, когда Юрик вдруг преподнес ей забавного, сшитого собственными руками из тонкого брезента, набитого ветошью, зайца и ахнула от восторга, увидев люльку-лодочку из красного дерева, которую боцман поставил на палубе возле трапа. Шумной толпой все проследовали в госпиталь, в тесной, но уютной каюте которого предстояло совершить плавание на Родину Танюшке, и тут уж как-то так получилось, что Юрик всех быстро выпроводил из каюты, сказав при этом, что доктор поручил ему принять Танюшку, и, когда они остались вдвоем, помог ей раздеться. Сволок с нее тяжелый непромокаемый рокан, стянул рыбацкую куртку и тяжелые резиновые сапоги, достал из ее чемодана теплый байковый халатик.
Странно: камбузный матрос Таня Конькова безропотно подчинялась ему и даже переоделась, попросив лишь отвернуться, они будто были давным-давно знакомы, будто всегда были большими добрыми друзьями.
— Руки замерзли отчего-то, — сказала она, сев на койку. — Заледенели.
— Ну-ка, дай мне их. — Юрик взял руки Танюшки в свои, подул в ладони, поглядел в ее лицо, улыбнулся: — Сейчас я нагрею тебя горячим чаем с очень вкусными пирожками. И ты ляжешь и заснешь.
— Лягу и засну, — покорно ответила Таня. — Как все странно! Да, я засну. Все же это плавание в шлюпке по океану... Знаешь, дельфин возле борта выглянул и поглядел на меня, ну точно как человек! И, знаешь, будто что-то хотел мне сказать, но лишь тоненько так свистнул.
— Это я приказал дельфинам сопровождать тебя, — очень серьезно ответил Юрик. — Чтобы ты была в полнейшей безопасности. Свистнул? Это он передавал от меня привет... А вот и наш кок Федор Петрович!
В каюту стукнули, и весь белый, хрустящий накрахмаленным передником, вошел кок с подносом, на котором стояли чайник, чашки и тарелка с пирожками.
Ах, какая удача этот штиль! За день отбункеровали пять траулеров, треть всех судов Южной экспедиции. Да если так дело пойдет и дальше, они тут за трое суток управятся. Заполняя журнал в конце своей вахты, Русов привычно кинул взгляд на барометр (стрелка, как отличный солдат, стояла ровно вверх, на делении «76», обещая на ближайшие двое-трое суток спокойную, устойчивую погоду) и весело подмигнул вошедшему в рубку Куликову:
— Молодец, точен! Вызови-ка мне «Коряка», Жора. Что-то наш доктор загулял... Я же должен что-то писать в журнале.
— Доктор наблюдает за больным, — весело ответил Жора. — Неужели это не ясно, товарищ старпом?.. — Он вызвал «Коряка», попросил подозвать к радиотелефону доктора, сказал: — Док, чиф на связи! Говори.
— Николай Владимирович, дело тут такое... — промямлил доктор. Врать он не умел, не любил, но ведь надо было что-то говорить. — Видите ли, гм... как бы вам сказать... вроде бы осложненьице у моего больного... гм...
— И вы решили немного понаблюдать за ним? — помог ему Русов. — Решили побывать на «Коряке» до утра?
— Вот именно! — радостно воскликнул доктор. — Видите ли...
— «Пассат», пускай доктор побудет ночку на «Коряке», — вступил в разговор неизвестно кто. — Мы доктора знаем, отличный мужик.
— Да и Анна не какая-нибудь... — подал еще кто-то голос, засмеялся, поняв бестактность своей поддержки доктору, добавил: — Неопытная... — кха! — в хирургических делах, кха!
— Что на «Кречете», док? — прервал добровольных защитников Русов. Того и гляди, начнется новый «совет» с участием всех траулеров!
— Все нормально, Коля, все нормально, вернусь на «Пассат», доложу. Так как насчет моего... гм, пребывания на «Коряке»?
— Да, доктор, оставайтесь до утра. Будем давать топливо «Омеге», она где-то возле вас пасется, тогда и подберем тебя. Но чтоб глаз у механика был что ватерпас!
— Тут все серьезно, Коля, честное слово, — отозвался Гаванев.
— Ну, до утра, до встречи.
— «Пассат», «Пассат», слышите меня? Топливо и воду получили полностью, можем отвязываться, — послышался в радиодинамике голос вахтенного помощника капитана траулера «Ордатов». — Киноху нам только верните, «Мичмана Панина», а мы вам подарок для Тани Коньковой перешлем.
— Хорошо, «Ордатов», сейчас расстыкуемся, киноху вам отсылаем, — сказал в микрофон Куликов, началась уже его вахта. — Жаль, но картина покалечена, вырезаны кадры там, где девушка Панина обольщает, помните? Показывает ножку с подвязкой... А вы «Золотого теленка» досмотрели? Запакуйте коробки как следует, не подмочите.
— Все посмотрели. Лучше Юрского никто Бендера не играл! Посылайте своих ребят в корму.
— Наш боцман уже там. Дмитрич, меняйтесь картинами да отвязывайтесь, слышишь меня?
— Слышу, Кулик, слышу. Все сделаю как надо, не волнуйся.
— Боцман! Не «Кулик», а Георгий Николаевич Куликов.
— Да-да, Кулик... Георгий Николаевич. Уже тянем плотик с кинохой от «Ордатова».
«Марина» подала о себе весть на четвертые сутки после появления «Пассата» на промысле, под вечер. Поздно хватилась! Только что отдали бакштов последнего из судов экспедиции, а был им потрепанный в штормах, продутый ураганными ветрами этих гиблых южных широт траулер «Олюторка». «Марина» дала о себе знать резким, ледяным, шквалистым ветром. Глухо взвыв, он пронесся над океаном, сорвав с небольших волн легкую белесую пыль. «Пассат» тяжко колыхнулся под напором тугого потока воздуха, и буксирный трос «Олюторки», который еще не успели скинуть с кормового кнехта, звонко бабахнув как из ружья, лопнул, но не посередке, а у основания гаши, так что вред случился небольшой.
— Отвязались, туды ее! — весело прогудел голос вахтенного «Олюторки». — Не успела нас прихватить во время бункеровки, стерва. Ну, до новой встречи, мужики. Танюхе привет! Док, ты уж там постарайся, чтобы все ладненько у нее получилось, чтобы малец или деваха были крепенькими, здоровенькими. Да, на вахте! В приданом-то мы бутылочку «фуфыги» завернули, так что, как дитя народится, выпейте за его здоровье. Суше — привет, Родине — привет!
