Кристина Хойновская-Лискевич - Первая вокруг света
Утром 30 августа увидела песчаные острова, заросшие мангровыми деревьями. Следовало сменить западный курс на прибрежный. Обход следующего острова — Батерст — оказался уроком терпения длиной в сутки. Он защищал от ветра всю западную сторону, море стало совершенно гладким, отовсюду поддували слабенькие ветерочки, но больше всего с юго-запада, т. е. прямо в нос. Я галсировала в штиль, однако почти безрезультатно.
Радио Дарвина вызвало «Мазурку», запросило координаты, срок прибытия, самочувствие и условия плавания. Это было для меня несколько неожиданно: после выхода с острова Терсди я внимательно слушала прогнозы, которые были довольно приличные — не нужно было даже применять поправочного коэффициента 1,5 для силы ветра, как в Большом Барьерном рифе. Мы дружески поболтали с оператором — он был явно не занят — и с приятной мыслью о том, что кому-то не безразлична судьба «Мазурки», я прилегла на несколько минут на койку. Проснулась среди ночи от сознания, что творится неладное. В самом деле: ветер повернул на север, послушный авторулевой сменил курс, и я шла прямо на берег. Над головой светил маяк на мысе Фуркрой, песчаный пляж казался на расстоянии вытянутой руки. Я бросилась убегать контркурсом что было сил. В душе клялась, что больше никогда в такой ситуации не прилягу даже на четверть часа. Если кто-то соня, то пусть дремлет в открытом океане, а не у берега. До утра я просидела в кокпите.
В Бигл-Бей была такая же тишь, как и в прибрежных водах острова Батерст. Снова пришлось прибегнуть к помощи двигателя. Северный ветер был слишком слаб, чтобы помочь мне одолеть сильные приливно-отливные течения, которые были способны тут носить яхты по нескольку дней вопреки желанию экипажа. Поэтому во время прилива я проворно шла под парусами в направлении Дарвина, а при малой воде включала двигатель. «Каурка» с трудом пробивалась через течение, а я сидела под обжигающим солнцем и размахивала румпелем, помогая авторулевому. Через шесть часов я выключила двигатель и опять шла задаром — на течении. Ветер по-прежнему бастовал.
Еще сутки я тащилась в направлении к Дарвину. На рассвете определила входной маяк на мысе Джилрут, а после восхода солнца стала высматривать город на берегу. Первым самым заметным знаком должен был быть огромный резервуар, расположенный восточнее высокой радиомачты. Туда и следовало держать курс. Но положение неожиданно осложнилось: резервуар я увидела, но не один — весь берег был усеян этими сооружениями, служившими для сбора дождевой воды. Казалось, что Дарвин состоит из одних огромных резервуаров. Но я все же надеялась, что скорее наткнусь на какой-либо редкий фарватерный буй, чем на одну из многочисленных мелей. Около полудня высмотрела наконец крутой берег Найтклиффа и направилась в залив Фанни, где останавливаются яхты, приходящие в Дарвин зимой. Навстречу вылетела быстрая моторка с таможенниками. Расспросили, кто, куда и откуда, сообщили, что меня уже ждут письма и посылки у агента и пожелали приятной стоянки. Сама служебная любезность.
Между мелями я вошла в залив Фанни. В полутора милях от берега качались на якорях яхты. Стоянка с первой минуты обещала быть трудовой. Про себя я уже считала километры, которые буду вынуждена отгрести на плоту. Попыталась подойти ближе к берегу, но глубина сразу же упала до двух метров. При малой воде следовало отнять еще пять. Отошла подальше — тренировки по гребле избежать не удастся. Но я была в Дарвине, путешествие по Австралии наконец заканчивалось…
Дарвин
На следующий день я спустила на воду плот и погребла к клубу. Он оказался стандартным: два бара с богатым выбором напитков и ресторан, что было явно непропорционально по отношению к количеству яхт. Светская жизнь сосредоточивалась в гастрономических объектах, хотя были и другие развлечения. Еженедельно проводились гонки, в основном в молодежных классах, даже разыгрывалось первенство Дарвина среди женщин. Событием сезона была гонка до острова Амбон в Индонезии. Клубный зал украшали кубки и фотографии этой гонки. Однако пришельцам этот яхтенный мир был недоступен — перелетные птицы не интересовали членов клуба, хотя многие из них жили в Дарвине по два-три года. Большинство старожилов покинуло Дарвин после памятного рождественского циклона 1974 г., который за пять часов превратил город в руины. После катастрофы Дарвин отстроился: на большом плоскогорье раскинулся скучный, с ровно стоящими домами город, не имеющий своего облика и характера, город, к которому человеку трудно привыкнуть.
От залива Фанни до центра был порядочный отрезок пути, а городского транспорта не было, если не считать очень редких такси. Да еще до берега нужно было грести на плоту от полумили до полутора — в зависимости от приливно-отливных явлений, и греблю весьма разнообразила борьба с течением. На берегу каждый раз плот следовало убирать за пределы досягаемости полной воды. Я волокла его — нести была не в состоянии — по пляжу в среднем около километра. С яхты на берег, разумеется, прибывала всегда мокрой, но это было несущественно и даже приятно с учетом высокой температуры воды и воздуха. Много хлопот доставляла транспортировка запасов. Канистры с водой я возила спокойно, но продукты и горючее предпочитала переправлять с оказией, т. е. на чьем-либо попутном моторном тузике. Было похоже, что пребывание в Дарвине пройдет у меня в путешествиях.
Покупки я делала с помощью агента. Дарвин был портом неприлично дорогим, так как большая часть продовольственных товаров, в том числе фрукты, доставлялась сюда по суше из Аделаиды и даже Сиднея. Агент вел себя вполне порядочно и был полезен: зная местные порядки, помогал выбирать не самые дорогие магазины. Он обещал также прислать специалиста для очередного осмотра двигателя. В условленный день я обнаружила на берегу джентльмена в коротких штанах, бродившего по воде. Повезла его на «Мазурку» вместе с внушительным ящиком для инструментов. Механик послушал двигатель, несколько смутился, узнав, что он гидравлический. Дело было как раз в гидравлике: я хотела знать, достаточно ли масла, циркулирующего в системе, каково его качество и нужно ли докупать еще. Специалист по двигателям тоже хотел бы знать это, и мы договорились, что на следующий день он прибудет с еще более специальными инструментами и запасным маслом. Быстренько уехал на берег и только я его и видела. Хорошо, что не прислал счет. При ценах на рабочую силу в Дарвине такая милая встреча могла обойтись мне недешево.
Впрочем, подобных случаев было у меня несколько. Рабочие, нанятые на определенный день для очистки подводной части корпуса, не явились вообще. И очень подвели меня: работать нужно было на пляже возле высоких пиллерсов, доступ к которым в тот день был возможен только в момент полной воды. Пока я нашла замену, вода начала спадать и бедная «Каурка» легла на бок. Это меня очень огорчило: яхта выглядела жалко и беспомощно, хотя в Дарвине ежедневно какая-нибудь из яхт ложилась набекрень. По-настоящему глубокая вода была в трех милях от берега, и только большие яхты с моторными тузиками могли разрешить себе такую отдаленную стоянку. Ближе к берегу конфигурация дна менялась с каждым изменением направления приливно-отливного течения. Хорошо было многокорпусникам — они просто садились на песок.
