Джеймс Купер - На суше и на море
— Знаете что, Милс и Роджер, — вскричал он, — я теперь точно у себя дома! Не хочу больше и вспоминать своего проклятого отшельничества. Да мне теперь страшно пройти одному через лес. Мне необходимо видеть перед собой человеческое лицо. Не оставляйте меня больше. Возьмите меня, Милс, к себе метрдотелем или суньте меня, куда хотите.
— Теперь уж мы больше не расстанемся, разве это будет по вашей вине. Я постоянно думал о вас! Да вот в последнюю бурю мы с Талькоттом вспоминали, как бы вы поступили в данном случае.
— Старые уроки принесли пользу, друзья мои; я это сразу сообразил. У «Авроры» ой, ой, какой капитан, и ветру приходится посчитаться с ним!
Решено было, что Мрамор примет на себя команду одной вахты и будет делать все, что найдет нужным. А когда Талькотта назначат капитаном, чего, наверное, не придется долго ждать, тогда он на всю жизнь сделается моим главным помощником. Я' обернул все в шутку, прозвав Мрамора «Командором» и прибавив, что только в качестве такового он остается у меня на борту. Что же касается денежного вопроса, то в моей каюте лежал целый мешок долларов — он мог брать оттуда, сколько угодно. Ключ от шкатулки был предоставлен в его распоряжение. Никто так не радовался всему этому, как Неб. Он был положительно влюблен в Мрамора с того момента, как тот вытянул его за ухо из трюма «Джона».
— Однако, Милс, ваши пассажиры сущие твари! — сказал Мрамор, поглядывая сверху на трио, разгуливающее по палубе. — В первый раз в жизни встречаю капитана, вынужденного лезть на мачту, чтобы поговорить на свободе.
Побеседовав еще немного, мы все спустились, и я представил Мрамора своим пассажирам, после чего все вошло опять в свою колею.
Но в тот же день я услышал разговор между Мрамором и Бригамом. Дамы побоялись задавать вопросы такому неотесанному моряку.
— Вы, кажется, совсем неожиданно попали сюда, капитан Мрамор? — спросил господин для начала.
— Вовсе нет. Я ждал «Аврору» больше месяца именно в этих краях.
— Как это странно! Я не понимаю, как это можно предвидеть подобную вещь?
— Знаете вы сферическую тригонометрию, милостивый государь?
— Признаюсь, я не особенно силен в науках, хотя с математикой немного знаком!
— В таком случае, всякое объяснение является бесполезным. Вот если бы вы знали тригонометрию, то мои толкования были бы для вас так же ясны, как дважды два — четыре.
— Вы, кажется, уже давно знакомы с капитаном Веллингфордом?
— Мало, — резко ответил Мрамор.
— Бывали ли вы когда-нибудь в том месте, которое он называет Клаубонни? Какое смешное название, не правда ли, капитан?
— Ничего тут нет смешного. Я знаю одну ферму, которая называется «Scratch» (Царапина), и это премиленькое местечко.
— У нас не имеют обыкновения давать названия фермам.
— У вас это возможно. У нас же таков обычай. Так и знайте.
Мистер Бригам был не настолько глуп, чтобы не понять урока, данного Мрамором. Больше он не приставал к нему с вопросами.
По приезде в Бордо, выгрузив мой товар, я запасся новым. Сначала я намеревался вернуться в Нью-Йорк, чтобы отпраздновать день своего совершеннолетия. Но сплетни Бригамов охладили мое желание побывать в Клаубонни. Мне предложили доставить в Россию, в Кронштадт, партию вина и водки, и я согласился.
Я отправился по Балтийскому мор в конце августа. Хотя путешествие продолжалось долго, но бури не было, и я прибыл благополучно на место. Пока я стоял в Кронштадте, ко мне обратились консул Соединенных Штатов и купец торгового американского судна с просьбой уступить им Мрамора для доставки судна в Нью-Йорк, так как их капитан с помощником умерли от оспы. Напрасно я уговаривал Мрамора согласиться, он упорно отказывался. Тогда я предложил Талькотту команду над «Гиперионом». Хотя мне жаль было отпускать его, но моему юному другу представилась возможность выдвинуться. «Гиперион» тотчас же отплыл, и, к моему великому горю, я никогда не мог узнать о его участи; по всей вероятности, он погиб.
Мрамор занял место Талькотта и, таким образом, сделался моим старшим лейтенантом. Русское правительство поручило мне доставить груз в Одессу.
Мы предполагали, что величественная Порта беспрепятственно пропустит американское судно, но в Дарданеллах мне велено было поворотить назад: пришлось оставить груз ца Мальте, откуда я направился в Ливорно. Предоставив Мрамору попечение о погрузке, я предпринял экскурсию в Тоскану и Этрурию. Побывал в Пизе, Лукке, Флоренции. Здесь церкви и галереи поглотили все мое внимание. Однажды, когда я осматривал собор, вдруг кто-то довольно громко позвал меня. Оборачиваюсь и вижу — Бригамов. Вы можете судить, какой град вопросов и рассказов посыпался на меня. Где я был? Где Талькотт? Где стоит судно? Они же только что из Парижа. Видели французского консула, обедали с Ливингстоном, видели Лувр, потом Женеву, озеро и прочее.
Я не мог дождаться конца. Они извергали по тысяче слов в минуту, перебивая друг друга.
— Кстати, капитан Веллингфорд, — завела свою шарманку Жанна, лишь только Сара остановилась, чтобы передохнуть, — вы ведь знакомы с бедной миссис Брадфорт?
Я утвердительно наклонил голову.
— Так я говорила вам! — вскричала опять Сара. — Она умерла и, конечно, от рака! Какая ужасная болезнь, и как верны оказались мои сведения!
— И она все оставила сыну своего кузена, молодому Гардингу, — вмешалась Жанна. — А сестре его, такой милой особе, не достанется ни одного доллара. Как это жестоко!
— Погодите, это еще не все, — добавила Сара, — говорят, что мисс Мертон, молодая англичанка, которая производит фурор в Нью-Йорке, просватана за Гардинга, который уже отказался поделиться со своей сестрой наследством.
Бригамы разглагольствовали еще целый час и взяли с меня обещание зайти к ним в отель. Но в тот же вечер я уехал в Ливорно, послав им, ради вежливости, извинительное письмо.
Я не верил и наполовину тому, что они мне порассказали; однако не бывает дыму без огня: была же тут частица правды. Но неужели миссис Брадфорт сделала такую вопиющую несправедливость, лишив Люси наследства и оставив все Руперту? Мне не терпелось выяснить этот вопрос; если у Люси нет ничего, я ей немедленно сделаю предложение. Эндрю Дреуэтт теперь разочаруется и отступит. Какой я был дурак, что молчал столько времени! Но мог ли я надеяться, что моя бесценная Люси полюбит бедного моряка, непрестанно рыскающего по свету? Я дошел до того, что стал сожалеть о счастье Руперта. Очень возможно, что он сочтет своим нравственным долгом уделить кое-что своей сестре; а каждый его доллар будет для нас новой преградой.
Теперь я сгорал от нетерпения вернуться скорей на родину. Окончив погрузку, мы двинулись в путь.
