Джеймс Купер - Два адмирала
— Молодец, командующий этими двумя судами, или чрезвычайно смелый, или чрезвычайно упрямый человек! — заметил Гринли, подходя к сэру Джервезу, который только что кончил свои наблюдения. — Что ему за необходимость вызывать против себя в такую погоду силу, превышающую его втрое?
— Если б он был англичанином, мы назвали бы его героем! Лишив нас мачты, он обеспечит нам потерю судна или заставит взяться за атаку против силы, вдвое больше нашей. Не порицайте его, но помогите лучше мне разочаровать его. Выслушайте меня и постарайтесь, чтоб все было исполнено, как я скажу.
Тогда сэр Джервез объяснил капитану Гринли свои намерения; прежде, однако, он приказал первому своему лейтенанту (что для человека его характера было весьма необыкновенно) уклоняться как можно дальше от неприятеля, не обнаруживая этого. Выслушав своего начальника, Гринли спустился вниз, оставив при нем Бонтинга и других офицеров. Между тем тайный сигнал, будучи приготовлен, взвился на «Плантагенете». В ту же минуту все суда его увидели, разобрали и подняли свои ответные сигналы. Сэр Джервез потирал от радости руки и, увидев Бери, который с рупором в руках находился на квартердеке, позвал его к себе на ют.
— Посвятил ли вас капитан Гринли в наш заговор? — спросил вице-адмирал, когда Бери к нему подошел. — Я видел, что он, спускаясь вниз, что-то сказал вам.
— Он приказал мне только, сэр Джервез, спуститься как можно ближе к французам, и мы исполняем это кажется скорее, чем желал бы mounseer (Бери был англо-галиканец).
— А, вот и старик Паркер смело спадает под ветер! На него всегда можно положиться, он не уступит и черту своего места. «Карнатик» разом выскочил на пятьдесят футов из линии, «Перун» и «Уорспайт» тоже! Никогда еще мое приказание не было удачнее выполняемо. Если и теперь французы не встревожатся, то все пойдет по-нашему, как нельзя лучше!
Наконец и Бери начал понимать маневр вице-адмирала. Все суда англичан друг за другом, спадая под ветер, выстраивались в две линии, с увеличенными между собой расстояниями, и между тем быстро приближались к неприятелю. Сам «Плантагенет» должен был пройти мимо «Сципиона» только в ста футах и притом не далее, как через две минуты. Сэр Джервез, медля отдать приказание сделать этот маневр, чрезвычайно выиграл этим, не дав неприятелю времени обдумать положение. Действительно, граф де Шеленкур не разгадал его движения; по крайней мере, не предвидел его последствия, между тем как более опытный capitaine de fregate, следовавший за ним, ясно видел то и другое. Но уже было поздно подавать графу сигнал быть осторожнее; оставалось только пройти сквозь строй неприятеля и предоставить все случаю.
В минуты, подобные нами описываемой, действие протекает гораздо быстрее, чем может быть рассказано. «Плантагенет» был уже от «Сципиона» на наветренном крамболе его, на расстоянии пистолетного выстрела. В то самое мгновение, как носовые пушки обеих сторон начали пальбу, «Карнатик», почти поравнявшись с неприятелем, сделал оборот под ветер и, ринувшись вперед, открыл страшный огонь всех носовых своих пушек. «Перун» и «Уорспайт» сделали тот же маневр, и французы увидели себя атакованными с обеих сторон. Нельзя сказать, чтобы граф де Шеленкур был сильно встревожен этой неожиданной переменой своего положения. Он гордо отвечал на выстрелы, еще дым обоих залпов носился между его мачтами, когда темный рангоут «Карнатика» показался в отлетающем от него облаке дыма и снова ринулся на обреченных на гибель французов при новом потоке огня. Трижды возобновлялся этот ужасный приступ с минутными промежутками, и каждый раз железный град налетал на бедного графа то с наветренной стороны, то, как бы отражаясь собственной силой, с подветренной, не давая ему перевести дух, не только отвечать своей артиллерией. Действие это было вполне успешное, и «Сципион» был принужден прекратить свой огонь; ярость стихий и разрушительное действие ядер производили какую-то кровавую картину беспорядка. Палубы «Сципиона» были покрыты убитыми и ранеными, в числе которых был и граф де Шеленкур. С той минуты, как «Плантагенет» открыл огонь свой, до той, когда «Уорспайт» заключил его, прошло только пять минут. Французам они показались целым часом, их неприятелю — одним мгновением. Сто восемьдесят матросов были жертвой этих обильных происшествиями минут на одном «Сципионе»; он медленно ушел от этого места опустошения, на нем оставалась одна только фок-мачта; остальная же часть рангоута влеклась за ним у подветренного борта. Отрубить ее и уйти попутным ветром под защиту своего флота — вот все, что оставалось делать.
«Плантагенет» также был поврежден огнем своего противника. Человек десять или пятнадцать было убито и ранено, грот-марсель был разодран ядром сверху донизу, один из сигнальщиков был сорван с юта и увлечен за борт, часть рангоута и такелажа требовали исправлений. Но об этом никто и не думал. Сэр Джервез увидел «Победу» впереди себя в ста двадцати футах в ту самую минуту, когда рев пушек «Карнатика» достиг его слуха. Французский командир видел и понял опасность, угрожающую товарищу, и положил уже свой руль на ветер.
— Право, право, на борт, Бери! — закричал сэр Джервез с юта. — Проклятый! Ударьте его в борт, если он осмелится так держать до встречи с нами!
Лейтенант махнул рукой в знак того, что он понял приказание; когда руль положили на ветер, судно мгновенно поворотило под ветер на вершине волны. В это время сэр Джервез сквозь бурю и гром артиллерии услышал громогласное ура! И, оглянувшись, увидел «Карнатика», стрелой выходящего из дыма и повторяющего прежнее свое движение. В ту же минуту он поставил грот, весь зарифленный, будто решившись обогнать неприятеля и удержать свое положение. Только отличнейший моряк мог исполнить подобный маневр столь решительно и столь успешно среди ужаснейшего хаоса всех стихий. Сэр Джервез, находясь от «Карнатика» только в ста ярдах, в восторге махал своей шляпой, и старик Паркер, разгуливая один по юту, открыл свою седую голову в благодарность за приветствие начальника. Между тем оба эти судна шли вперед с изумительной быстротой, слыша позади себя треск и рев битвы.
Оставшимся французским кораблем управляли чрезвычайно ловко и проворно. Повернув, он неизбежно должен был спуститься к неприятелям, и сэр Джервез нашел нужным, отменив свое последнее приказание, придержать быстро к ветру, чтобы уклониться от продольных выстрелов «Победы» и не столкнуться со своим товарищем. Но «Карнатик», имея несколько более простора, спустился сперва от ветра и потом, грянув в неприятеля всем бортом своей артиллерии, опять придержал к ветру, чтоб заставить тем бедных французов или переменить галс, или же устремиться на него всей своей силой. В тот же почти миг «Плантагенет», поравнявшись кормой с «Карнатиком», открыл по «Победе» сильный продольный огонь. Паркер, находясь в это время на траверзе неприятельского судна и теснясь к нему ближе и ближе, принудил, наконец, его вытянуть булини и тем поставил его между двумя огнями. Ядра срывали у него одну часть рангоута за другой, так что на нем, наконец, остались одни только мачты; наконец, «Плантагенет» и «Карнатик» пронеслись мимо своей жертвы с чрезвычайной быстротой, несмотря на то, что первый из них убрал даже и марсель. Места их тотчас же заняли «Ахиллес» и «Перун», оба без стакселей, дабы уменьшить свою скорость. Так как «Блейнгейм» и «Уорспайт» были у них за самой кормой и так как ядро восемнадцатифунтовой пушки прекратило дни бедного capitaine de fregate, то преемник его почел за лучшее спустить свой флаг после сопротивления, которое по своей кратковременности не соответствовало тому, что обещало сначала. Впрочем, судно значительно пострадало и имело пятнадцать человек убитых. Сдача его окончательно прекратила сражение, по крайней мере, на эту минуту.
