Джеймс Купер - Пенитель моря
Поднявшись на свой корабль, Лудлов пошел навестить своего пленника. Контрабандист имел вид хотя и печальный, но совершенно спокойный. Надобно заметить, что его прибытие на корабль произвело сенсацию среди многочисленного его экипажа, хотя большинство, подобно Ярну, не верило, чтобы это был знаменитый Пенитель Моря.
Лудлов мог заметить, что скептицизм Роберта Ярна разделяется большинством экипажа, но не желал его опровергать, имея в виду интересы Алиды.
Итак, отдав мимоходом кой-какие приказания, капитан спустился к контрабандисту, который пока занимал его собственную каюту.
— Кают-компания свободна, и вы можете занять ее, господин Сидрифт, — сказал он, отворив дверь соседней каюты. — Очень вероятно, что вам придется долго пробыть у нас, если, впрочем, вы не захотите сократить это время, войдя со мною в соглашение относительно сдачи вашей бригантины. В последнем случае…
— Вы сделаете мне предложение, — холодно добавил Сидрифт.
Оглянувшись назад, чтобы удостовериться, что никого постороннего нет, Лудлов решительно подошел к своему пленнику.
— Будем говорить откровенно, как моряки. Прекрасная Алида дороже для меня, нежели была и будет всякая другая женщина. Излишне вам говорить, какие события имели место. Любите вы ее?
— Да.
— А вас она любит? Не бойтесь доверить эту тайну человеку, который никогда не злоупотребит ею. Платит она вам взаимностью?
Контрабандист с достоинством отступил назад. Однако, быстро принял прежний любезный вид и с жаром сказал:
— Никто не должен говорить о склонности женщины, кроме ее самой, капитан Лудлов. Едва ли найдется когда-либо человек, питающий такое же уважение к ним, как я.
— Подобные чувства, конечно, делают вам честь, Нельзя не пожалеть, что…
— Вы, кажется, хотели что-то предложить мне относительно бригантины?
— Я хотел сказать, что если она немедленно будет сдана мне, то мы найдем средства смягчить этот удар для тех, кому она дорога…
При этих словах контрабандист слегка побледнел, и на лице его отразилась тревога. Однако, она быстро рассеялась, и улыбка снова заиграла на его губах.
— Не построен еще киль того корабля, который должен захватить «Морскую Волшебницу». Не выткано еще полотно для парусов его, — сказал он спокойно. — Мы не спим, когда наступает минута опасности.
— Я ездил разузнавать положение бригантины. Я был около нее. Теперь остается принять необходимые меры, чтобы завладеть ею окончательно.
Наружно совершенно спокойный контрабандист слушал Лудлова, затаив дыхание.
— Что же, вы нашли моих людей на своем посту? — небрежно обронил он.
— Настолько на своем посту, что я подъехал, как уже говорил, чуть не к самому борту, не будучи ими замечен. Если бы у меня было что-нибудь под рукой в ту минуту, достаточно было бы нескольких секунд, чтобы перерезать якорный канат и посадить вашу бригантину на мель.
Молния негодования вспыхнула в черных глазах контрабандиста. Он так посмотрел на Лудлова, что тот невольно отвел глаза, покраснев до самых ушей.
— Хорошее дело вы задумали, нечего сказать! — сказал Сидрифт, тщетно стараясь уловить взгляд Лудлова. — Вы не успели в этом, вы не могли успеть в этом?
— Результаты докажут успех.
— Наша «Волшебница» не забыла свой долг? Вы видели, как загорелись ее глаза? Судя по вашему молчанию, мои слова справедливы, Лудлов. Ваше лицо выдает истину.
Облако гнева мигом сбежало с лица контрабандиста, и он разразился радостным смехом.
— Я знал, что так будет, — добавил он. — Но, я слышу, кто-то идет.
Вошедший офицер доложил о приближении неизвестной лодки. При этом неожиданном известии и Лудлов и Сидрифт вздрогнули от одной и той же мысли: им представилось, что дело шло о парламентере, посланном с бригантины для переговоров о сдаче. Лудлов поспешно бросился наверх, а контрабандист наружно бесстрастный, но на самом деле с замирающим сердцем прошел в кают-компанию и воспользовался окном, чтобы посмотреть на вновь прибывшего. Но Лудлову и на этот раз суждено было жестоко обмануться. Уже по ответу, полученному с приближающейся лодки, на обычный оклик можно было заключать, что он имеет дело с людьми, мало знакомыми с морскою жизнью и с ее терминами. Когда часовой крикнул, с лодки ответил чей-то полуиспуганный голос: «Что вам угодно?» При этих словах экипаж «Кокетки» разразился тем обидным смехом, который иногда срывается с губ моряка, когда он имеет дело с сухопутным жителем. Среди наступившего затем молчания на палубу поднялись трое мужчин и одна дама. Лица всех их были тщательно скрыты от взоров любопытных. Не будучи никем узнаны, они спустились в капитанскую каюту.
— Мистер Корнелиус Лудлов, мне бы уж разом следовало облачиться в морской мундир. Я так часто путешествую и притом таким неудобным манером на ваш крейсер, как вексель путешествует от одного инкассатора к другому для получения платежа по нем, — сказал не торопясь и с обычным спокойствием альдерман ван-Беврут, входя в каюту, между тем как его племянница упала на кресло, а сзади нее молча встали два лакея. — Это Алида настояла, чтобы я сопровождал ее сюда в столь неурочный час, хотя я, славу богу, вышел из таких лет, чтобы бегать за женщиной только потому, что природа наделила ее красивым личиком. Ну-с, а что касается мотивов, то если Сидрифт и своротил малость с прямого пути, это еще не велика беда, раз он имеет дело с таким любезным офицером, как вы.
Тут речь почтенного коммерсанта внезапно оборвалась. С изумлением посмотрел он на контрабандиста, который в эту минуту входил в каюту. Лудлов сразу сообразил, какова была причина неожиданного визита. Обратившись к альдерману, он сказал с невольной горечью:
— Мое присутствие здесь, я вижу, совершенно излишне. Располагайтесь, как у себя дома, а мне позвольте итти туда, куда призывает меня служба.
Молодой человек холодно раскланялся со всеми и поспешил оставить каюту. Проходя мимо Алиды, он встретился с ее устремленным на него взором, в котором ему почувствовалась благодарность.
Глава XXVI
Главнейшие правила морской службы — энергия и быстрота в исполнении самых, повидимому, незначительных операций. Самое слово «медленность» совершенно изъято из словаря моряка. Командир «Кокетки» рано усвоил себе эти правила и со всей строгостью применял их на своем судне.
Когда он вышел на палубу, все предварительные приготовления, о которых он отдал распоряжения, уходя к гостям, были уже выполнены: едва Лудлов отдал приказание вахтенному начальнику, как послышался свисток боцмана, призывавший матросов наверх. Вслед за тем заскрипели снасти, которыми спускались на воду большие шлюпки, стоявшие до сих пор в центре палубы. Спуск других, более мелких, висевших на корме, потребовал еще меньше усилий! Когда все гребные суда, за исключением одного кормового, были уже на воде, последовала команда развернуть брамсели, и скоро верхние части всех мачт «Кокетки» покрылись этими легкими парусами. Затем начался трудный маневр поднятия якоря. И здесь-то обнаружилась громадная разница между военным кораблем и «купцом». На купеческом судне дюжина разнокалиберных матросов лениво повертывает низкий и грязный ворот, в то время как угрюмый кок, ругая на чем свет стоит свою работу, кое-как свертывает канаты. Не то на военном корабле. Там кабестан[37] движется ровно и быстро. Канаты не перепутываются по палубе, а ложатся ровными линиями. Лудлов появился в ту минуту, когда этот маневр приходил к концу. К нему подошел первый лейтенант и спросил:
