Уильям Джейкобс - Сватовство шкипера. Рассказы
ГЛАВА III
До Бритльси шли четыре дня, и все эти дни шкипер, погруженный в тихую грусть, всю работу предоставил штурману. От этого меланхолия охватила всех остальных. А когда энергичный штурман конфисковал концертино толстого Сэма, на баке часто стали раздаваться по его адресу нелестные замечания, — конечно, когда его не было поблизости.
В сумерки "Чайка" вошла в устье небольшой реки, на которой стоит старинный городок Бритльси. Дневная работа была закончена. Несколько рыбаков с трубками в зубах прохаживались по набережной, а из маленькой таверны доносились шумные крики, каким-то таинственным образом напоминавшие команде о том, что на неё была возложена обязанность искать капитана Гиссинга. Даже самые решительные из матросов не думали, что найдут его тотчас же, и именно в этом кабаке. Но Сэм сказал, что чем раньше начать поиски, тем лучше. И, кроме того, кто знает: может быть, он тут-то и сидит и ждет, чтобы его отыскали?
Немного погодя, они сошли на берег, но в первом кабаке их поиски были безуспешны. Нашли они там только весьма вспыльчивого старика, который, рассерженный пытливыми взглядами повара, резко спросил его, не потерял ли он что-нибудь, а если он, т. е. повар, что-либо потерял и полагает, что старик сидит на потерянном, то не будет ли он добр прямо так и сказать. Повар, ответив подобающим образом, вместе с остальными двинулся вдоль набережной к следующей таверне. Здесь им еще меньше понравилось, и Дик объявил, что пиво тут хуже, чем в первой, и что никто из обитателей города не станет тут тратить деньги. Поэтому они направились еще дальше. Но не успели они закончить и половину своих исследований, как пивные закрылись.
— Настоящий роман, — глухо проговорил Сэм, когда его вытолкнули из последнего кабака и за его спиной безнадежно прогромыхал болт. — Куда же теперь?
— Назад на корабль, — ответил Дик. — Пошли!
— Н-не п-пойду, пока не н-найду его, — торжественно проговорил Сэм и отодвинулся от протянутой руки Дика.
— Тебе его не найти сейчас, Сэм, — насмешливо заметил повар.
— А п-почему? — Глаза у Сэма были словно стеклянные. — Мы ведь пошли его искать…
— Потому что темно, — сказал повар. Сэм презрительно захохотал.
— Идем! — и Дик снова ухватил его за руку.
— Я пошел искать кап-капитана, кап-питана искать… — повторил Сэм. — Я без него не вернусь…
Он пошел, шатаясь, по дороге, а оба его друга, которым простые правила морской жизни не позволяли оставить товарища в таком состоянии, побрели за ним, ворча и ругаясь.
Около получаса они шли за ним по тихим улицам города, и Дик с трудом сдерживал свое нетерпение, когда толстый матрос время от времени наклонялся и тщательно осматривал пороги дверей и другие подходящие места, где мог бы скрываться пропавший человек. Наконец, он остановился перед маленьким домиком, прошел несколько шагов, вернулся и вдруг решительно пошел прямо к двери.
— Держи его, кок! — заорал Дик, обхватив Сэма за пояс.
Повар обнял толстяка за шею и вдвоем, тяжело дыша, они оттащили его от двери.
— Теперь ты пойдешь на борт, старый дурак! — крикнул Дик, потеряв терпенье. — Хватит с нас твоих штук!
— Пус-сти, — бормотал Сэм, отбиваясь.
— Не смей трогать колотушку, слышишь! — угрожающе сказал Дик.
— Он вон там! — и Сэм хитро подмигнул на дом.
— Иди назад, старый дурак! — повторил Дик. — Тебе нельзя ничего пить крепче молока.
— Подержи мой пиджак, кок! — вдруг с неожиданной суровостью проговорил Сэм.
— Не дурачься, Сэм! — попросил повар.
— Подержи мой пиджак, — высокомерно крикнул Сэм.
— Ведь ты же знаешь, что никакого пиджака на тебе нет, — умоляюще сказал повар. — Разве ты не видишь, что это фуфайка!
— Ладно, держи меня, пока сниму ее, — обиженно сказал Сэм.
И вопреки собственному здравому смыслу, повар стал поддерживать толстого матроса, пока тот раздевался. Дик стоял и ждал, а когда Сэм, наконец, стал тянуть тесную фуфайку через голову, он оттолкнул повара, схватил бедного толстяка и медленно завертел его по мостовой.
— Повернись три раза и лови кого можешь, Сэм, — жестко сказал он. — Садись, садись, пожалуйста!
Он пустил его на мостовую и вместе с коком пошел вперед, предоставив Сэма его судьбе. Обернувшись в последний раз, они увидели, как высокий толстый матрос, у которого голова и руки запутались в фуфайке, тщательно старался высвободиться из нее, изворачиваясь и жалуясь в выражениях, которые, даже будучи профильтрованы через толстую фуфайку, не теряли своей точности и необычайной выразительности. Наконец, он сдернул фуфайку, свирепо отшвырнул ее в сторону, затем снова поднял и, засунув под мышку, зигзагами пошел к кораблю.
На следующее утро он не совсем хорошо помнил, что случилось, но, смутно чувствуя какую-то обиду, обращался с Диком и коком подчеркнуто холодно, пока им не пришлось начать работу. Выгрузка цемента — вещь нелегкая, и толстый Сэм охотно смягчился, когда повар позвал его в камбуз и угостил чашкой холодного кофе, оставшегося на следующее утро после шкиперского завтрака. Повар вымыл чашки и, предпочитая пыльную палубу кухонной жаре, пошел туда чистить картошку. Эта работа особенно располагает к размышлениям, и мысли повара невольно вернулись к капитану Гиссингу и лучшему способу отыскать его. Ясно было, что карточка должна была сыграть значительную роль в поисках. Поэтому повар оставил картофель и спустился вниз за карточкой. Он нашел ее на полочке в шкиперской каюте, вышел на палубу и спустился на берег.
От первых трех человек, с которыми он заговорил, повар не получил никаких сведений. Все они с интересом рассматривали карточку, высказывали о ней свое мнение, по большей части мало лестное, но единогласно признавали, что в Бриттльси никого похожего нет. Повар уже совсем было решил бросить эту неблагодарную работу и вернуться на судно, когда увидел старого рыбака, стоявшего у перил.
— Добрый день, друг, — проговорил повар.
Старик вежливо вынул изо рта короткую глиняную трубку, кивнул головой, снова сжал трубку зубами и уставился на море.
— Видели вы когда-нибудь человека вроде вот этого? — спросил повар, показывая портрет.
Старик снова терпеливо вынул трубку и, прищурясь, стал пристально вглядываться.
— Удивительно, как это научились делать такие штуки, — дрожащим голосом проговорил он. — Ничего подобного не делали, когда мы с вами были мальчишками.
— Да, с тех пор многое изобрели, — невольно согласился повар.
— Раньше все больше маслом писали или карандашами, — продолжал старик задумчиво.
