Корабль-дракон - Натали Якобсон
Это же Эдвин! Патриция не сразу его узнала. Наверное, потому что сегодня он выглядел как-то особенно. Зелигена и Нетопырина постарались отойти к тень, чтобы он их не заметил, но Эдвин в любом случае обратился к одной Патриции, будто ее компании на мосту и не было.
— Добро пожаловать на мой остров! — он протянул девушке руку.
— Так это твой остров?
— Я делю его с местными драконами.
По небу как раз пронеслись разноцветные стаи прибрежных драконов. Патриция их узнала. Вели они себя на этот раз на удивление тихо.
— Скоро вашего острова может не стать, — Патриция обернулась, но корабль-дракон уже уплывал. Значит, навредить острову он не сможет. А жаль! Раз остров принадлежит Эдвину, то пусть горит. Патриция разозлилась на Эдвина от того, каким высокомерным и недоступным он выглядел. Ему нельзя доверять! Он точно волшебник, и его планы далеко не безобидны, но так хочется никуда не уходить от него.
— В эту ночь остров точно не станет жертвой корабля-дракона, — сделал вывод Эдвин, когда огненная полоса, оставшаяся за уплывшим королем, начала меркнуть.
— Наверняка, русалки так и гнездятся около этого острова, чтобы не сгореть, — съязвила Патриция.
— Русалкам тут не рады, как и бродячим феям, — Эдвин кивнул на колья, головы на которых перед ним упорно притворялись мертвыми. Лишь морская фея тайком подмигнула Патриции. Еще есть время бежать! Но Патриция уже попала под очарование владельца острова. Он приглашал ее остаться с ним на ночь, и она не смогла отказаться.
Голова морской феи
«Кровосос» остался стоять в канале у моста, будто в бухте. Если с Патрицией что-то случится, гоблины успеют уплыть на корабле. Компания Патриции испугалась войти в замок и тоже осталась дежурить на мосту. Патриции это показалось странным, но она решила, что Зелигена и Нетопырина решили поболтать с живыми головами, чтобы добыть у них ценную информацию об острове и его хозяине.
В роли хозяина острова Эдвин выглядел невероятно таинственным и притягательным. Вот только Патрицию сильно мучило чувство его недосягаемости. Такого с ней еще никогда не случалось. Обычно вельможи при опалском дворе искали ее внимания, делали комплименты и подарки, а Эдвин казался абсолютно недоступным, будто он статуя, а не мужчина. Даже если он приветливо улыбался и говорил любезности, казалось, что его мысли и сердце где-то далеко.
— Если бы я была свободна от планов мести, и если бы такой красавец меня полюбил, — про себя вздохнула Патриция.
— Что? — Эдвин обернулся, будто она произнесла эти слова вслух. Патриция заметила, что канделябр с золотистыми свечами летит перед ним. Она-то думала, что Эдвин несет подсвечник в руке.
— Я ничего не говорила вслух, — Патриция изумленно смотрела на парящий в темноте канделябр.
— Значит, мне послышалось, — Эдвин грациозно пожал плечами. Не мог же он, в самом деле, подслушивать ее мысли? Или волшебники всё могут? Нужно впредь думать с осторожностью, иначе он узнает обо всех ее чувствах.
— Наверное, тяжело жить одному на острове? Тут поневоле начнешь разговаривать с тишиной, — съязвила гостья.
— Жизнь на острове не так роскошна, как привыкли мои подданные, поэтому я провожу здесь время почти один.
— Не считая драконов и голов на копьях.
— С головами не поговоришь.
— Ошибаешься! С ними можно поговорить.
— Только они наговорят тебе сплошной бред, так что уши заболят, — без стеснения признался Эдвин, который все-таки знал о том, что отсеченные головы живые. — А вот драконы умеют сочувствовать. Они поют мне по ночам драконьи песни.
— Это рычание, а не песни! — возмутилась Патриция.
— Ошибаешься! Ты просто не знаешь драконьего языка.
— А ты знаешь?
— Я знаю почти все языки, на которых говорят во вселенной.
— Так ты ученый или маг?
— Одно другого не исключает.
Патриция прикусила язык. Каждое слово Эдвина казалось ей загадкой. Украдкой она разглядывала его. Сегодня на Эдвине была мантия, похожая на королевскую. Такие когда-то были модны в Опале, еще во времена старой династии, когда страной правил юный король Сулар, который якобы умел обращаться в дракона. Мантия Эдвина была расшита не опалскими гербами, а какими-то витиеватыми магическими символами. Патриция тайком коснулась струящегося шелка. Он был мягче, чем нежная кожа фей. Говорят, лишь волшебные пряхи умеют создавать такую ткань.
Патриции вдруг стало неуютно из-за того, что сама она одета кое-как. Она сняла с головы пиратскую треуголку и поправила на талии плащ, заменявший юбку. Дырки в узких бриджах открывали поцарапанные во время битвы коленки. Вот бы сейчас одеться в бальное платье, как когда она была аристократкой в Опале. В платье она бы понравилась Эдвину больше, и он перестал бы казаться таким недоступным.
— Прости, что отрубила тебе голову, — Патриция вспомнила, что провинилась перед ним еще и этим. Это случилось в бухте водяных и сейчас уже казалось бредовым сном. Как можно взять отрубленную голову и надеть ее назад на шею?
— Ерунда! — отмахнулся Эдвин. На его шее даже шрама не осталось. Наверняка, все эльфы и волшебники исцеляются моментально. Патриция пыталась нащупать крылья под мантией Эдвина, но он двигался слишком быстро. Она едва успевала коснуться его.
— Куда мы идем?
Впереди лежала мрачная галерея с разветвляющимися переходами, а под галереей бурлил водный поток. Прямо под замком протекало море. На чем же стоит остров, если земли под замком нет?
— Обычно я приглашаю гостей на ночной пир.
При слове пир Патриция ощутила голод. Она уже давно ничего не ела, кроме фруктов. Однако, если это драконий пир, то ее могут пригласить туда в качестве пищи, а не гостьи. Рев драконов над замком не умолкал, но сквозь стены он звучал глухо. Колонны и сваи замка упирались прямо в бурлящие волны. Патриции стало страшно, что замок затонет вот-вот, но, по словам Эдвина, он не тонул уже сотни лет.
Вместо пира Эдвин привел Патрицию в башню, в которой располагались уютные покои. Тут стояла мраморная ванна на гнутых ножках, ширма, через которую было перекинуто роскошное платье, а еще мебель, отделанная пурпурным шелком. Интерьер напоминал женский будуар. Патриция ожидала встретить в нем соперницу, но в помещении было пусто.
— Тебе стоит сменить вульгарную пиратскую одежду на приличное платье, а потом пойдем на пир, — с этими словами Эдвин оставил Патрицию одну в
