Николай Манвелов - Под Андреевским флагом. Русские офицеры на службе Отечеству
«Новобранцев» от более старших кадет отличала особенность формы — до корпусного праздника (шестого ноября) им не полагались ни погоны, ни кокарды, ни даже ленточки на бескозырку. До этого момента их усиленно обучали строю унтер–офицеры лейб–гвардии Финляндского полка. Традиция привлекать обучающих именно из этого подразделения императорской гвардии возникла во времена Генерал–адмирала Великого князя Константина Николаевича, являвшегося не только Главным начальником флота и Морского ведомства, но также шефом лейб–гвардии Финляндского полка.
Что же касается питания новичков, то оно, по словам Гаральда Карловича Графа, ничем не отличалось от стола старших кадет:
«Кормили нас, безусловно, недурно, хотя и не слишком разнообразно, но очень сытно, и все приготовлялось из доброкачественных продуктов. Мы каждый день получали к завтраку или обеду рубленые котлеты или зажаренное кусками мясо и на третье блюдо вкусные пирожные, нередко служившие предметом мены или расплаты за какие–нибудь услуги. Сервировка была тоже хорошая: серебряные вилки и ножи, квас подавался в больших серебряных кубках, по одному на каждый конец стола; скатерти и салфетки всегда чистые. За столом прислуживали дневальные».
Побудка происходила в семь утра, так как в восемь часов десять минут утра уже начинались занятия. Горнист играл «зарю», а через пять минут в дортуарах появлялся дежурный офицер вместе с дежурным унтер–офицером и фельдфебелем роты (двое последних — из числа старших гардемарин выпускной роты). С особо сонных стягивали одеяла; если и это не заставляло их вскочить с коек, то нарушителей дисциплины записывали и позже подвергали наказаниям.
Отношение к строевой подготовке в корпусе, по мнению Гаральда Карловича Графа, со стороны кадет и гардемаринов всегда было более чем прохладное.
«Была еще одна «особенность» в Корпусе: воспитанники считали как бы унизительным для себя военную выправку, отчетливое отдание чести, согласно требованиям Устава, и хождение во фронте, «как в пехоте». Вообще ничто не должно было напоминать подтянутости сухопутных военных училищ. «Настоящий кадет» Морского корпуса должен был иметь вид весьма независимый, несколько расхлябанный, ходить в развалку и честь отдавать небрежно, так сказать, походить на морского волка. Между прочим, из–за плохого отдания чести сухопутные офицеры, особенно гвардейские, относились к нам враждебно и часто придирались на улицах. Никакие строгости не могли побороть эту закваску, да, впрочем, в то время[134] не очень энергично боролись с этой расхлябанностью и подчеркнутой небрежностью: начальство как будто бы свыклось с таким положением вещей».
Не слишком благосклонно, отмечает мемуарист, относились и к различным учебным дисциплинам, включая иностранные языки. Над преподавателями часто откровенно издевались, невзирая на их заслуги:
«Доставалось также преподавателю кораблестроения, ученому инженеру Ш.[135], который немного заикался, и это заикание особенно проявлялось в начале урока. Например, когда он собирался что–либо говорить о постройке броненосцев, то сразу никак не мог сказать «броненосец», и у него выходило «бр… бр… броненосец», так мы его и прозвали «бр. бр. броненосец». Особенно трагичным был для него урок, когда он объяснял спуск корабля со стапеля и доходил до торжественного момента обрубания канатов, которыми держались на месте салазки, после чего корабль на них начинал медленно скользить вниз. По церемонии настоящего спуска при этом оркестр играл «Боже, Царя храни», караул брал «на караул», и присутствующие кричали «ура!». Ну и мы, желая поставить бедного Ш. в глупое положение, все сразу вскакивали с мест и пели гимн и кричали «ура!». Он же, будучи человеком застенчивым и деликатным, решительно не знал, как нас остановить в этом патриотическом порыве. После того как это было проделано в нескольких отделениях, он стал объяснять спуск корабля перед самым концом урока, и когда раздавался звонок, быстро хватал журнал и убегал из класса».
Как мы помним, «настоящими» кадетами новички становились только в день Корпусного праздника, приходившийся на шестое ноября. Попробуем рассказать, как проходил этот день.
Естественно, все начиналось с богослужения в Корпусной церкви Святого Павла Исповедника. Естественно, весь личный состав поместиться в храме не мог, поэтому непосредственно в церкви располагали две младшие роты, а батальон, вооруженный ружьями, располагался в огромном столовом зале, откуда предварительно выносили всю мебель. На богослужение обычно приезжало высшее морское начальство, включая Генерал–адмирала, начальника Главного Морского штаба, членов Адмиралтейств—Совета[136], Очень часто приходили также адмиралы и старшие офицеры, находившиеся в тот момент в столице. После богослужения младшие роты выстраивали позади фронта батальона.
Генерал–адмирал обходил фронт, уделяя особое внимание кадетам самой младшей роты. У многих из них могли спросить фамилию; если же семья была «морской», то не исключался и разговор о предках новичка. Затем следовало еще одно краткое богослужение, после чего батальон, а следом за ним и младшие роты, проходили перед начальством церемониальным маршем. К 12 часам столы в зале возвращались на свое место — предстоял торжественный обед. Для высокопоставленных лиц предназначалось место у модели[137] брига «Наварин», захваченного у турок в Наваринском сражении 1827 г.
Менюобеда было традиционным и неизменным на протяжении десятилетий. Кадетам, гардемаринам и гостям подавали борщ с кулебякой, гусь с яблоками[138] и пломбир. Кроме того, каждому полагалась красивая круглая коробочка с гербом Корпуса — в ней лежало полфунта конфет, которые кадеты, по традиции, должны были отнести домой. Во время обеда играл корпусной оркестр, считавшийся одним из лучших в столице.
Теоретически, после тожественного обеда все кадеты могли уйти домой до вечернего бала, но на практике так поступали единицы. Все силы, вспоминает Гаральд Карлович Граф, бросались на подготовку главного мероприятия года.
«После обеда начинались лихорадочные приготовления к известному всему Петербургу балу Морского корпуса. Им открывался петербургский бальный сезон, и на него вывозились барышни, которые впервые начинали выезжать. Бал был нашей гордостью, и мы прилагали огромное старание, чтобы все выходило возможно красивее и веселее. Младшие роты, конечно, никакого участия в украшениях зала и других приготовлениях не принимали, главные заботы ложились на старших гардемарин. Это был их бал, последний перед выпуском.
