Коммодор Хорнблауэр - Форестер Сесил Скотт
— Сигнал с «Клэма»: «Имею депеши для коммодора», сэр!
— На каком он расстоянии от нас?
— Корпус показался над горизонтом с наветренного борта, сэр. Мы идем ему навстречу.
— Поднимите: «Коммодор — „Клэму“: срочно пошлите депеши шлюпкой».
— Есть, сэр!
В сообщении «Клэма» не было ничего удивительного; гораздо удивительнее было, если бы он не привез никаких новостей. Хорнблауэр вдруг поймал себя на том, что поглощает пирог так, как будто чем быстрее он его съест, тем быстрее депеши прибудут на «Несравненный». Он решил проверить себя и сделал глоток вина, но почувствовал, что ни вино, ни еда не привлекают его больше. Вошел Браун и поставил перед ним сыр. Хорнблауэр пожевал кусочек и сказал себе, что хорошо пообедал. Прислушиваясь к звукам на палубе над своей головой, он смог угадать, что шлюпка с «Клэма» подошла к борту и почти сразу же вслед за этим очередной стук в двери возвестил о прибытии лорда Уичвуда. Хорнблауэр поднялся ему навстречу, предложил гостю присесть и пообедать, затем принял из рук лорда Учивуда толстый, обшитый парусиной пакет с депешами и расписался в его получении и на минуту присел, держа пакет на коленях.
— Итак, — произнес Уичвуд, — это война.
Усилием воли Хорнблауэр сдержался, чтобы не спросить: «Война с кем?». Он заставил себя ждать.
— Это сделал Александр, или, скорее, сам Бони. Десять дней назад Бони переправился через Неман с пятнадцатью армейскими корпусами. Конечно же, никакого официального объявления войны — трудно было надеяться на подобный благородный жест со стороны кого-либо из обоих властелинов, которые поливали друг друга грязью во всех европейских газетах и на всех языках. Война стала неизбежна еще месяц назад как только Александр ответил Бони — за день до того, как вы покинули нас. Теперь посмотрим.
— Кто же победит?
Уичвуд пожал плечами.
— Не могу себе представить Бони побежденным. Как я слышал, русская армия не слишком-то проявила себя в прошлом году в Финляндии, несмотря на всю ее реорганизацию, а вместе с Бони на Москву двинулось пятьсот тысяч войска.
Полмиллиона бойцов! Самая большая армия, которую видел мир, с тех пор, как орды Ксеркса переправились через Геллеспонт.
— По крайней мере, — продолжал Уичвуд, — это займет Бони на все лето. На следующий год поглядим — может быть он потеряет столько людей, что его подданные не захотят его больше терпеть.
— Будем на это надеяться, — вздохнул Хорнблауэр.
Он вытащил перочинный нож и вскрыл пакет с депешами.
Британское Посольство
Санкт-Петербург
24 июня 1812 года
Сэр,
Податель сего письма, полковник лорд Уичвуд проинформирует вас об обстановке в стране а также о состоянии войны, которое в настоящее время имеет место между Его Императорским Величеством Царем и Бонапартом. Вы, конечно же, предпримете все необходимые шаги и окажете нашему новому союзнику всяческую помощь, какая только будет в Ваших силах. Я получил сообщение, которому имею все основания верить, о том, что в то время как основная часть армии Бонапарта движется на Москву, весьма значительный ее отряд, состоящий из прусского и французского корпусов под общим командованием маршала Макдональда, герцога Тарентского, в составе 60 000 человек, направлен в северном направлении против Санкт-Петербурга. Представляется весьма желательным, чтобы эта армия не достигла своей цели и, по просьбе Российской Императорской Ставки, я должен обратить Ваше особое внимание на рассмотрение возможности оказания Вашей эскадрой помощи в обороне Риги, которую французы должны будут взять, чтобы продолжить свое наступление на Санкт-Петербург. Я намерен довести свое мнение по этому вопросу до Российской Ставки и настоятельно прошу Вас оказывать поддержку силам, обороняющим Ригу так долго, как только это будет совместимо с выполнением ранее полученных Вами приказов.
В силу возложенных на меня полномочий должен проинформировать Вас, что полагаю особо важным для обеспечения национальной безопасности, чтобы тендер «Клэм», который в настоящее время состоит под Вашим командованием, был направлен с депешами в Англию, дабы с величайшей поспешностью передать новости о начале войны. Верю и надеюсь, что Вы не будете возражать против этого.
Имею честь оставаться Вашим, сэр…etc.,etc.
КАТКЭРТ, Его Британского Величества Полномочный Министр и Чрезвычайный Посол при дворе Его Императорского Величества.
— Каткэрт — разумный человек, — заметил Уичвуд, увидев, что Хорнблауэр закончил чтение, — И как солдат, и как дипломат, он стоит двух таких как Мэрри в Стокгольме. Буду рад, если Уэлсли сменит нашего посла в Швеции.
Действительно, эта депеша была сформулирована гораздо лучше, нежели та, которую Хорнблауэр получил у берегов Шведской Померании. К тому же Каткэрт не позволяет себе отдавать приказы коммодору.
— Наверное, вы не откажетесь направиться на «Клэме» в Англию, — сказал Хорнблауэр, — вынужден попросить вас немного подождать, пока я составлю мои собственные донесения для Адмиралтейства.
— Конечно, — согласился Уичвуд.
— Это займет всего несколько минут, — продолжал Хорнблауэр, — надеюсь, капитан Буш составит вам на это время компанию. Безусловно, найдется и еще немало писем, которые нужно будет доставить в Англию. Кстати, я отсылаю в Англию своего секретаря и передам с вами все соответствующие этому случаю бумаги.
Оставшись в одиночестве Хорнблауэр открыл бюро и достал перо и чернила. Ему немногое оставалось добавить к своему официальному донесению. Он перечитал последние слова: «Хотел бы особо обратить внимание Ваших Светлостей на поведение и профессиональные возможности коммандера Уильяма Виккери и лейтенанта Персиваля Маунда» — и начал новый абзац: «Пользуясь возможностью, направляю „Клэм“ для передачи вам этих депеш. В соответствии с рекомендациями Его Превосходительства лорда Каткэрта, я, с остальной вверенной мне эскадрой, направляюсь чтобы сделать все, что в моих силах для поддержки русских войск под Ригой». Хорнблауэр с минуту подумал, не добавить ли несколько обычных в подобных случаях выражений, типа: «Надеюсь, что подобные действия заслужат одобрение Ваших светлостей», но затем отбросил эту мысль. Это, в принципе, абсолютно бессмысленные слова, а значит — просто бесполезная трата чернил и бумаги. Он вновь окунул перо в чернильницу и закончил просто: «Имею честь оставаться Вашим покорным слугой, Горацио Хорнблауэр, капитан и коммодор».
Он сложил письмо и крикнул Брауна. Пока он надписывал адрес: «Эдварду Непену, эсквайру, Секретарю Лордов-Комиссионеров Адмиралтейства» — Браун принес свечу и воск для печати. Хорнблауэр запечатал письмо и отложил его в сторону. Затем он взял еще один лист бумаги и начал писать снова.
Корабль Его Величества «Несравненный», Балтийское море.
Моя дорогая жена,
Тендер ждет, пока я приготовлю мою корреспонденцию для Англии и у меня остается только несколько минут, чтобы написать эти несколько строк, которые присоединятся к остальным письмам, которые также ожидают далекого путешествия. Я абсолютно здоров и общий ход кампании протекает удовлетворительно. Только что я получил большую новость — о начале войны между Бонапартом и Россией. Надеюсь, что это событие означает, что Бонапарт совершил худшую из своих ошибок, однако пока я предвижу лишь долгую борьбу, которая потребует многих жертв, а значит, вероятность моего возвращения к тебе весьма мала, по крайней мере, до тех пор, пока ледостав не сделает дальнейшие операции в этих водах невозможными.
Искренне надеюсь, что ты чувствуешь себя хорошо и счастливо, также, что капризы лондонской погоды не слишком мучительны для тебя. Хотел бы, чтобы здоровый воздух Смоллбриджа вернул румянец твоим щёчкам, поскольку капризы портних и модисток не слишком-то способствуют сохранению твоего здоровья и спокойствия.
Я также надеюсь, что Ричард ведет себя с послушанием, которого ты вправе от него ожидать, и что зубки у него продолжают появляться, причиняя при этом возможно наименьшее беспокойство. Для меня будет высочайшим удовольствием, когда он станет достаточно большим, чтобы самостоятельно писать мне, особенно, если благодаря этому я узнаю новости о тебе; лишь письмо, написанное тобой может доставить мне большее удовольствие. Надеюсь, что скоро получу письма из Англии и для меня будет счастьем узнать, что у тебя все хорошо.
Надеюсь, когда ты в следующий раз увидишь своего брата, то не забудешь засвидетельствовать ему моё уважение и почтение. Для тебя же оставляю всю мою любовь.
Твой любящий муж —
Горацио.
