Джеймс Купер - Блуждающая Искра
— Я употреблю все старания, чтобы последовать вашему совету, — дрожащим голосом сказал Клинч.
— Думайте о вашей матери, думайте о вашей бедной Джен! Когда подобная женщина вверяет все свое счастье человеку, то надо быть негодяем, чтобы не оправдать ее ожиданий.
Клинч застонал. Капитан затронул самое больное место с целью излечить его. Вытерев пот, выступивший у него на лбу. Клинч овладел собой до некоторой степени и казался более спокойным.
— Если бы дружеская рука указала мне, капитан Куф, где я могу найти те блага, которых лишился, моя благодарность не имела бы границ!
— Так вот, я и хочу вам сказать: Нельсон придает большое значение поимке этого люгера, и офицер, причастный к успеху этого предприятия, может смело рассчитывать на его внимание. А я вам доставлю все от меня зависящие средства выдвинуться. Ступайте, оденьте ваш лучший мундир, чтобы в вас видели джентльмена, каким, я знаю, вы можете быть, и приготовьтесь к немедленному отплытию на лодке. Я вам дам поручение, которое послужит началом вашему счастью, если вы останетесь верны вашей матери, Джен и себе самому.
Эти слова вдохнули новую жизнь в душу Клинча, как будто яркий луч прорезал густые потемки его будущности. Даже сам Куф был поражен жизнью, блеснувшей в его чертах, и живостью его движений и не мог не упрекнуть себя за свое невнимание до настощей минуты к участи человека, имевшего некоторые права на его дружбу.
Не прошло получаса, как Клинч в своем лучшем мундире появился на палубе корабля. Это вызвало всеобщее удивление, но подчиненные строгой дисциплине военного судна офицеры ни одним словом не выразили своего любопытства. Клинч переговорил с капитаном с-глазу-на-глаз, получил от него приказания и спустился с сияющим лицом в капитанскую гичку, лучшую из лодок фрегата, уже спущенную на воду по распоряжению Куфа. Едва он сел в нее, как гичка двинулась по направлению к возвышенности Кампанеллы, находившейся в трех милях от фрегата. Никто не знал, куда и зачем он был отправлен, но каждый предполагал, что его поручение имеет отношение к люгеру и для успешного выполнения требует опытного моряка. Что же касается Куфа, то тревожное и озабоченное выражение, не сходившее с его лица с самого утра, сменилось спокойным и удовлетворенным, когда он увидел, с какой быстротой летела его гичка.
Глава XXI
Не оставалось никакого сомнения в том, что «Блуждающей Искры» не было в Салернском заливе, так как наводили зрительные трубы по всем направлениям и не видели нигде никаких признаков присутствия этого судна. Раздосадованный Лейон должен был отказаться от своего первоначального плана и двинуться по направлению к Кампанелле. Куф, поджидая западного ветра, продолжал свой путь к северу, намереваясь дойти до Амальфи и опросить всех встречных рыбаков.
Джите и ее дяде оказывалось полное внимание во все время их ареста. Как дядю, так и племянницу ни в каком случае не считали преступниками, и капитан выжидал только удобного случая, чтобы высадить их на берег, после того, как убедился, что от них нельзя получить никаких указаний относительно местонахождения люгера.
Итуэль вступил в отправление своих обязанностей на судне и был занят целое утро. Лодку, на которой приехали пленники, спустили на воду и взяли на буксир, чтобы при первой возможности отдать ее Джунтотарди, так как она только мешала на палубе.
Совсем иным было положение Рауля Ивара. Он находился под строгим караулом в ожидании казни. Ожидавшая его участь была известна всем на фрегате и возбуждала общее участие, хотя и не произвела особенно потрясающего впечатления благодаря тому, что в то военное время наказания, аресты и казни были явлением слишком частым, и ощущения, обыкновенно вызываемые ими в мирное время, значительно притуплялись. Но нашлись все-таки и такие люди, у которых участие к приговоренному доходило прямо до глубокого к нему сострадания.
Винчестер сделал все от него зависящее для облегчения участи заключенного. Он поместил его посреди двух открытых пушечных портов, чтобы была постоянная циркуляция воздуха, обстоятельство далеко не маловажное, принимая во внимание жаркий климат места; устроил ему род полотняной перегородки, чтобы никто не мешал его уединенным размышлениям; приказал снять с него цепи, хотя в то же время принял все меры предосторожности, чтобы не дать ему возможности самому лишить себя жизни. Вероятность того, что он прыгнет в море через один из открытых пушечных портов, вызывавшая разногласие между первым и вторым лейтенантами, была, повидимому, устранена строгим внушением страже бдительного надзора; да и Рауль выглядел таким спокойным и покорным, что устранял все подобные опасения. Самый ход судна был такой медленный, что Рауля всегда можно было успеть вытащить, если бы он на это решился. Впрочем, многие из офицеров предпочли бы видеть его утонувшим, нежели повешенным на фрегате.
Рауль провел ночь и следующее утро в этом тесном заключении. Было бы невероятно, если бы мы сказали, что он вполне равнодушно отнесся к своему положению. Напротив, одна только твердая решимость умереть мужественно, как подобало, по его мнению, солдату, спасала его от полного отчаяния в это мучительное время. Масса жертв, покончивших на гильотине свое существование, как-то установили обычай твердо итти на смерть, и редко кто поддавался слабости в эти последние минуты. Мужественный по натуре, много раз серьезно рисковавший жизнью, Рауль и теперь отнесся бы спокойно к неизбежности своей скорой смерти, если бы его не притягивала к жизни как раз в настоящее время его любовь и молодость; он не мог примириться с тем, что терял.
Свою судьбу он считал решенной, и приговор объяснял не столько мнимым обвинением в шпионстве, сколько давно накипевшей против него злобой англичан за весь тот действительно немалый вред, какой он причинял их торговле. Рауль умел ненавидеть, и он глубоко ненавидел английских офицеров и купцов, считая их представителями самой хитрой породы людей. Он не знал и не понимал англичан, как и те, в свою очередь, не понимали его.
Узнику были сделаны два или три визита в течение утра; между прочим, его посетил Гриффин, считавший своей обязанностью развлечь осужденного среди его мрачных размышлений, что он мог сделать, благодаря своему знанию языков. Твердость арестанта устраняла малейший оттенок грусти при их разговоре. Винчестер, как мы уже сказали, огородил полотном небольшое пространство, где помещался Рауль, устроив ему таким образом род комнаты с двумя пушками на правой и на левой стороне, что давало более свободный доступ в нее воздуху и свету через открытые пушечные порты и делало ее менее тесной. Рауль обратил внимание на это необыкновенное убранство своего помещения во второе же посещение Гриффина. Он сел на один складной стул, предлагая Гриффину другой.
