Константин Бадигин - Чужие паруса

— Эй, Джо! — окликнул умирающего шкипер. Он нагнулся, прислушиваясь к прерывистому дыханию.

На мгновение глаза матроса открылись. Узнав капитана, он пересилил боль и приподнялся, упираясь руками в борта койки.

Умирающий с ненавистью, широко раскрытыми глазами смотрел на Томаса Брауна. Он хотел что-то сказать, но, задыхаясь, только беззвучно шевелил губами. Собравшись с силами, матрос плюнул в лицо шкипера и тяжело свалился на жесткий матрац. Шкипер вытащил из кармана платок.

— Подох, мерзавец! — зарычал он, взглянув на матроса. — Дьявол тебя раздери, жалко, что подох: я бы придумал тебе что-нибудь похуже, чем смерть.

Продолжая ругаться, шкипер поднялся на палубу и, даже не взглянув, как команда убирает паруса, скрылся в свою каюту. Чувствовал себя он прескверно. Глотнув по обыкновению стаканчик, он свалился в постель.

Через несколько дней ветер спал, волна сделалась меньше, спокойнее. На мертвой зыби бриг жестоко валило с борта на борт. Еще через сутки потянул восточный ветер, а потом, круто изменив направление, задул с юго-востока.

— Пошел все наверх! Отдать рифы! — раздалась команда со шканцев.

Расправив паруса, бриг снова стал крейсировать в ожидании русского судна.

Время шло. Пустым был горизонт. Вахтенный, сидевший на мачте, проглядел глаза, но не видел ничего, кроме бесконечных просторов Студеного моря.

Но вот ровно в полдень, команда только что принялась за обед, раздался голос вахтенного:

— На горизонте парус, сэр! Русское судно на норд-осте, сэр!

Снова загрохотали по палубе тяжелые башмаки матросов. Бриг пошел навстречу судну.

— На горизонте лед, сэр! — вдруг прозвучал тревожный голос вахтенного. — На зюйд-весте, сэр! Много льда, сэр!

Томас Браун выхватил из рук штурмана подзорную трубу. Осматривая горизонт, он в нерешительности переминался с ноги на ногу, не зная, что предпринять.

— Право на борт, эй там, на руле! — вдруг рявкнул шкипер. — Держи на зюйд-ост! Боцман, следи за парусами! Мой бриг никогда не будет плавать во льдах, — обернулся он к штурману.

Словно хищная птица, корабль зашевелил парусами и, сильно накренившись на повороте, стал уходить на юго-восток.

Но спокойствие недолго царило на бриге. С мачты снова раздался тревожный возглас вахтенного:

— По носу лед, сэр!

Браун молчал, словно не слыша, усиленно дымя трубкой.

Штурман с испугом взглянул на капитана.

— Что делать, сэр!? По курсу лед.

— Два румба вправо!

Нос брига послушно покатился вправо.

— Эй, вахтенный, как лед?

— Лед по носу, сэр!

— Еще два румба вправо! — последовала торопливая команда. — Как сейчас лед?

— Лед по носу, сэр!

— Проклятье! Четыре румба вправо, еще вправо, больше вправо!

Но всюду были льды. Они неумолимо надвигались. Как затравленный зверь, метался бриг, окруженный со всех сторон, тщетно ища выхода, но выхода не было.

Томас Браун, бледный и озлобленный, все еще пытался спасти судно. Он выкрикивал команды, ругался, топал ногами.

Отчаявшись, капитан положил судно в дрейф, а сам закрылся в каюте. Вскоре льды подошли вплотную к бригу, и корабль, вздрагивая и поскрипывая корпусом, стал медленно двигаться в ледяном потоке.

Глава девятнадцатая

МОНАСТЫРСКИЙ ТАЙНИК

Когда наступила ночь, Степан, Петр и двое мужиков спустились к реке. Нашарив в кустарнике лодку, они осторожно спустили ее на воду. Бесшумно работая веслами, словно на тюленьем промысле, Степан направил лодку к обрывистому берегу, туда, где белели стены и башни монастыря. Ночь была темная. Несколько звездочек серебрились в просветах меж низко плывущих облаков.

— Дух в лесу какой, — шепотом заметил Степан. — Днем и не заметишь, а в ночи, словно крепкий мед, пьянит.

Степан замолчал. Неожиданно громко на реке всплеснулась рыба. Из-за леса донесся чуть слышный шепот от легкого ветерка. Затрещали сухие ветки в кустах… Отчаянно пискнув, забила крыльями какая-то птица в когтях ночного хищника. Дико заохала, зарыдала сова… Ночь придавала звукам необычный, таинственный смысл.

Но вот страшный звериный рев раздался в тишине. Злобный пронзительный визг и рычание помимо воли заставили друзей взяться за оружие.

— Бродяжие волки меж собой грызутся, — прошептал Петр, — видать, насмерть сошлись.

Волчий поединок продолжался недолго. Вой неожиданно смолк, и снова наступила тишина.

Далеко над лесом зажглось зарево. Казалось, полыхает лесной пожар. В ярко-красном небе отчетливо вырисовывались темные вершины дальнего леса. Вскоре над лесом поднялся огромный огненный шар полной луны. Он медленно вставал все выше и выше, бледнел, уменьшался в размерах, словно растворяясь в ночной темноте.

Над берегом у самой воды неожиданно зажегся огонек.

— К берегу, — зашептал Малыгин, — к берегу гребись!

Прошло немного времени, огонек погас, и друзья услышали всплески весел и постукивание уключин. В темноте возник карбас, быстро идущий по течению. — Игумен за помощью к воеводе монахов погнал, — догадались мужики, — на шести веслах чешут.

— В рубахе ты родился, Степан, — обрадовался Петр. — Теперя мы куда хошь пройдем. Монахов захватим…

— Ну-к что ж, захватим, а дале…

— Тише, выводи лодку.

Вот карбас поравнялся с лодкой. Мужики стремительно бросились на монахов. Через мгновение святые отцы лежали связанные с заткнутыми тряпками ртами. Перетащив на берег мычащих от страха пленников, мужики раздели их до исподнего и сами облачились в монашеское одеяние.

— Ну-к что ж, недаром говорится: не всяк монах, на ком клобук, — пошутил Степан, весело оглядывая товарищей.

— Садись в лодку, братцы, пора за дело, — дрожа от нетерпения, упрашивал Петр. — Теперя мы пролезем в борть, и пчелки не зажалят.

Лодка шла под самым берегом. Малыгин пристально вглядывался в прибрежные кусты. Вот он поднял руку. Степан сильным рывком весел вогнал в берег лодку.

— Здеся, — прошептал Малыгин, — здеся тайник. Давайте огня, ребята. — Он осторожно раздвинул ветви густого кустарника. Перед глазами друзей открылся темный лаз, словно в медвежью берлогу.

Кто-то зажег еловую ветку. Затрещали, задымились смольем иглы, в темноту посыпались золотые искорки.

Подземелье круто поднималось вверх. Шли по крутым каменным ступеням, разрушенным от времени.

Петр снова поднял руку, призывая к осторожности.

— Ступени кончились, други, теперь недолго, — шептал он. — В кладовую тайник выходит.

Петр остановился, подняв горящую ветку над головой. Мужики увидели тяжелую дубовую крышку, скрепленную железными полосами.