Александр Чернобровкин - Морской лорд. Том 1
– Не могут они сразу сдаться! Зачем, тогда, спрашивается, граф Галеран их содержит?! – ехидным тоном произнес Вильгельм де Румар, когда я после обеда зашел к нему по его приглашению. В шатре стояли две железные жаровни, благодаря которым внутри чуть теплее, чем снаружи. – Они посопротивляются для приличия недельку-две, а потом сдадутся.
– А есть у нас две недели? – спросил я.
– Может, и есть, а может, и нет, – ответил лорд Болингброк, потирая руки над ближней жаровней, которая на высоких ножках, ему не надо наклоняться. Вторая, на низких, стоит рядом со столиком, столешница которого является шахматной доской. – Поэтому граф Роберт и собирается штурмовать Вустер, как только засыплем ров в двух-трех местах.
– А не проще ли сделать мостки? – задаю я вопрос.
– Какие мостки? – спрашивает де Румар.
– Типа лестницы, только перекладины потолще и почаще, чтобы идти по ним было удобно. Делаете ее длиннее рва, ставите на его краю и опускаете на веревках или просто бросаете, а потом перебегаете по ней, – объясняю я.
– Интересно! – говорит лорд. – Завтра расскажу графу. – Он отходит от жаровни, замечает шахматную доску и спрашивает: – Ты в шахматы умеешь играть?
– Немного, – отвечаю я. – Только у нас некоторые фигуры ходили не так, боюсь ошибиться.
– Я поправлю, – говорит он, садясь на раскладной стул возле шахматной доски и жестом предлагает мне занять второй. – В моем отряде больше никто не умеет, а граф сейчас занят, письма пишет. Хочет поднять всех баронов страны против узурпатора.
Мне достались белые. Здесь не они ходят первыми. Я не большой шахматист. Внимания не хватает на всю игру. В одиннадцать лет, находясь в пионерском лагере, выиграл соревнования среди младших отрядов. Мне даже вручили грамоту за победу в турнире по… шашкам. Как это меня тогда обидело!
Мой нынешний противник играл примерно на том же уровне, что и тогдашние мои соперники-пионеры. Делал ходы быстро, казалось, не думаю, но иногда вполне удачные. И постоянно подгонял меня:
– Ты такой же медлительный, как мой брат!
– Не медлительный, а осторожный, – возражаю я и, поторопившись, хожу ферзем на несколько клеточек по прямой.
– Нельзя так! – радостно кричит Вильгельм де Румар.
Жаль! Я так много поставил на этот ход! В итоге проигрываю партию. За что лорд угощает меня подогретым вином. Судя по вкусу, из запасов брата. И кольчуга на нем та самая, с крестом.
– Что, графу Ранульфу не понравилась кольчуга? – интересуюсь я, расставляю фигурки для следующей партии.
– Понравилась. Но мне – больше! – Вильгельм де Румар весело смеется. – Он себе еще купит. У него денег много.
– Ты тоже не бедный, – говорю я.
– Но и не богатый, потому что щедрый, – произносит он.
И щедро приносит мне в жертву ладью, потому что я делаю «вилку»:
– Шах!
– Надо говорить «Король!», – поправляет лорд Болингброк, убирает короля из-под удара, а потом, когда я «съедаю» его ладью, бьет кулаком правой руки по левой ладони: – Поймал меня! – и тут же, хотя партия еще не совсем проиграна, предлагает: – Давай сначала.
Третью партию я тоже выигрываю, после чего у Вильгельма де Румара пропадает желание продолжать. Он угощает меня вином и разрешает удалиться.
Возле кибитки меня ждут мои валлийцы. Они с дядькой Томаса и еще несколькими оруженосцами прометнулись по окрестностям и вернулись с двумя гусями. Одна птица уже доваривается в котле, а вторую дощипывает Умфра. Он отдельно сложил перья, чтобы использовать их при изготовлении стрел, а пух собирает в мешочек, который захватил в деревне, наверное, на подушку. Граф Глостерский выдает нам продукты, но еды лишней не бывает. Тем более, когда целый день на свежем воздухе, сыром и холодном.
На четвертый день ров засыпали напротив трех ворот. Туда же подкатили и три тарана – обычные дубовые стволы, не очень длинные и толстые, с закругленной ударной частью, подвешенные в конструкциях на тележных колесах и защищенные двускатными навесами из сырых бычьих шкур. Стадо быков гнали в обозе. Их мясом нас и кормили. Теперь быки послужат во второй раз.
Штурм начался утром пятого дня, когда лил дождь. Расчет был на то, что в такую погоду тетивы луков отсыревают и слабеют и поджечь тараны будет трудно Возле шатра графа затрубили в рога. Три больших отряда копейщиков с лестницами побежали к стенам. За ними три маленьких отряда медленно катили тараны к воротам. Рыцари в штурме не участвовали. Граф Глостерский берег нас для главных сражений, был уверен, что с городом справится и пехота.
Пехотинцы, потеряв по пути несколько человек, добрались до вала, начали подниматься по нему. Вал был крутой и мокрый. Пехота часто падала, съезжала к его подножию. А сверху летели стрелы и камни. Причем защитникам приходилось высовываться из-за частокола, чтобы выстрелить или кинуть. И башни не были предназначены для фронтального огня. Я пожалел, что здесь нет всех моих тридцати учеников с длинными валлийскими луками.
Послышались глухие удары таранов в ворота. Продолжались они не долго. С башен скинули на навесы большие валуны. Кожаные крыши не выдержали. Следом не выдержали и те, кто раскачивал тараны, убежали на безопасное расстояние. Командиры вернули их, заставили откатить сломанные тараны.
Начали отступать и те, кто пытался взобраться на стены. Погибло их не меньше сотни, но почти никто так и не сумел добраться до верха частокола. Им не хватало командиров, которые бы повели за собой. Видимо, Роберт, граф Глостерский, понял это и приказал трубить отступление.
Вечером нас собрал возле своего шатра Вильгельм де Румар и сообщил, что через день на штурм пойдут все. Нам было приказано изготовить по одной лестнице на десять человек. У меня такая лестница уже была. Осталось набрать десятку. Пятеро имелись: я, Умфра, Джон, Томас и его дядька. Я предложил присоединиться Гилберту и еще трем рыцарям, один из которых имел опытного оруженосца. Этот штурм был шансом засветиться. Я не хотел упустить его. На следующий день провел тренировку, собрав вместе рыцарей и оруженосцев. Объяснил, как собираюсь штурмовать, что должен делать каждый из них. Пару раз пробежались с лестницей до леса и установили ее к высокой сосне. Я ожидал от рыцарей распальцовки, фраз типа «и сами с усами», но, видимо, мои навыки в фехтовании убедили их отказаться от красивых жестов. Да и знали они уже, что я командовал в Византии отрядом в триста человек. Чувство субординации тут у всех врожденное, а Византия для них – супердержава, где всё длиннее на несколько сантиметров.
На следующий день было седьмое ноября. В двадцатом веке эта дата окажется удачной для штурма Зимнего дворца. Надеюсь, и в двенадцатом веке она не подведет. По крайней мере, с погодой нам повезло – дождь прекратился. Неприятно умирать в дождь. Да и валлийские луки в сухую погоду стреляют лучше.
