Саша Кругосветов - Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА IV. Киты и люди
Каждый островок имеет своё название… Улицы между искусственными островами представляют собой каналы. Под каналами проложены туннели, когда-то, видимо, соединявшие сооружения между собой. Во время прилива вода полностью закрывает каналы, и из моря сюда приходят страшные обитатели бездны — акулы и гигантские скаты манты. Строения и стены поднимаются из морской воды и производят впечатление города венецианского типа. В воде «Венеции» отражаются исполинские стены с огромными прямоугольными проемами. Дол и Зюл смотрят через эти проёмы на каналы, на море, они с удивлением замечают, что по высоте расположения и по размерам эти «окна» как раз соответствуют росту наших великанов. Каково назначение мощных строений и проёмов в них? Может быть, это боевые глазницы доисторических крепостных сооружений? Всегда ли каналы были каналами? Может быть, когда-то они были мощёными улицами? Когда это было? Существенный подъем уровня мирового океана завершился девять тысяч лет назад. Сейчас острова необитаемы. Никто здесь не живёт, никто сюда не заходит. Не видно ни следов человека, ни животных. Тишина и обстановка страшной тайны. Лишь огромные глыбы базальта, занесённые сюда неведомой силой и аккуратно сложенные в сооружения неизвестного назначения. Один лишь только камень. И мангровые заросли.
Сооружения эти, видимо, когда-то были ещё более внушительными. Сейчас, как и во времена капитана Александра, они уже частично разрушены. Вокруг стен — хаос. Неведомая сила разбросала «палочки», словно спички, и хаотически навалила их друг на друга. Одним ударом развалила непоколебимые исполинские стены. Что это? Игра разрушительных демонических сил неизвестной природы или результат мощнейшей природной катастрофы? Положение разбросанных «палочек» указывает на восток — юго-восток. Не оттуда ли пришло гигантское цунами, образовавшееся в результате падения огромного болида где-то в районе Филиппинского моря и уничтожавшее всё на своём пути?
Путешественники высаживаются на различных островах, осматривают сооружения. Заходят во внутренние дворы. Тёмный, покрытый мхом базальт. Некоторые стены достигают уже четырёх метров в толщину. Чёрными пастями в них зияют какие-то провалы. Цоколи, стены. Три-пять тонн — каждый камешек. Чтобы построить всё это, требуются тысячи и тысячи рук. Площадь, вымощенная чёрным базальтом. Между глыбами кое-где вырастают стройная пальма, зелёный куст, мощное хлебное дерево. Удивительны силы природы: растение своими слабыми корешками раздвигает глыбы скал, пробивая себе путь к солнцу и жизни. Кое-где видны фруктовые деревья. Растут, зреют, падают и разлагаются тропические фрукты, индейцы ни за что не соглашаются ни собирать их, ни даже прикасаться к ним.
Проводник-индеец остановил шлюпку у небольшого острова Нан-Муолусей. Предложил капитану Александру подняться вместе с ним на мощный высокий вал, опоясывающий остров. Взял с собой обломок базальта, ещё один обломок дал Александру. Индеец бросил сверху в воду свой осколок: «Есть такой обычай: бросить камень, чтобы вернуться целым и невредимым». Капитан тоже бросил. «В далёкие времена так проверяли знатных просителей из дальних провинций, — объяснил проводник. — Посвящённые обладали чудесным даром, умели „оживлять“ куски базальта, гранита. В заливе жили две страшные акулы — Оун Муолусей и его жена Аиеоун Муолусей. Если посетитель мог „оживить“ брошенный камень, тогда акулы кидались на него, приняв обломок за съестное. Испытуемый прыгал в воду, успевал переплыть залив и выбраться на берег у дворца правителей, прежде чем акулы распознавали, что камень несъедобен. Так определялось, действительно ли посетитель — не простолюдин, и можно ли ему предстать пред светлые очи повелителя».
Нан-Довас (Остров Воинов) — один из самых больших островов Нан-Матала. Что это? Крепость? Сторожевые посты? Углы бастиона сложены из огромных глыб, идеально пригнанных друг к другу. Грандиозные строения. Дворец владык. Захоронения царей. Богато украшенные саркофаги. Узкая подземная камера — тюрьма для узников, для особо опасных преступников. Место, где осуждённые ожидали пыток. Здесь содержался Кидеумениен, архитектор Нан-Матала, тот, кто сумел претворить в жизнь чью-то загадочную идею создания подобного города. Мрачное, жутковатое и какое-то заколдованное место. Табу для индейцев. Мало кто отваживается приходить сюда. С наступлением темноты — ни при каких обстоятельствах. Здесь хозяйничают духи. Удивительное дело! Не слышно ни стрекота, ни жужжания. Ни стрекоз, ни бабочек. Не видно и не слышно птиц. Нет ни мышей, ни хомячков, ни морских свинок. Только змеи. Сколько миллионов великанов, циклопов, других чудовищ, магов, царей, рабов, охотников, пиратов, рабочего люда, жалких дикарей, зверей и зверюшек с грохотом, топотом, с криками пробежало по этим массивным мостовым, площадям, стенам, улицам, переходам, туннелям! Пробежало. Ушло навсегда в мир иной. Скрылось во тьме могил. Унеся навсегда жизнь из этих мест. Оставив здесь только лишь мертвое, зловещее безмолвие.
Вечерело. Путешественники вернулись к своим шлюпкам и направили их к кораблю, чтобы там отдохнуть и переночевать, а наутро продолжить осмотр удивительного города. По дороге к «Быстрым парусам» кто-то спросил ирландца:
— Неужто ты не боялся прийти сюда один, Джеймс?
— Боялся. Но не мог удержаться. Ирландцы, как и Одиссей, сильны не только и не столько отвагой, сколько хитрым, изворотливым умом. У рода О’Конноллов есть своя покровительница, своя баньши[33], она появляется в минуту опасности в сопровождении целого войска зелёных человечков лепреконов[34]. Я подумал, что она обязательно придёт мне на помощь, и, раз уж судьба поставила меня на путь Одиссея, забросила сюда — я должен пройти свой путь до конца. Во всяком случае, баньши не уступит меня духам гигантов-людоедов, и, если мне суждено будет погибнуть, она сама отведёт меня на запад, на острова вечно живых, блаженных, в волшебную страну, откуда пришли фоморы[35], древние великаны-демоны, первые допотопные поселенцы моей родины. Ирландец всегда найдёт выход. Я решил, что с помощью своей покровительницы или как-нибудь по-другому, но обязательно сумею перехитрить судьбу. Так и получилось.
— Кто эта баньши?
— О моя Ирландия, моя прекрасная Эйре! Родина необычных, таинственных существ, родина великих героев. О сиды[36] (сидхе), живущие внутри зелёных холмов, они же — неунывающие эльфы, они же — лепреконы, озорные сказочные человечки, хранители золота. Они же — башмачники (hath brogan). О Партолон (Варфоломей), сын Сера (западно-ирл. — тот, кто остановит воды), пришедший согласно «Книге бурой коровы» с запада после потопа и победивший великанов фоморов. Ушедший потом в страну Север Мира, породивший туатов[37], которые вернулись потом в Эйру. О Немед, пришедший из страны мёртвых, победивший партолонцев. Ушедший в Грецию, породивший «народ мешков» Фир Болг, «людей мешков», которые тоже вернулись в Эйру и поделили ее с туатами. О великий музыкант Крейнтине, ведь это ты погубил ирландского короля Кормака Мак Эйрта девятью магическими языками пламени, вырывающимися из твоей волшебной арфы. О Этайн, Этне, сказочная фея-сидхе, которая дважды превращалась в земную женщину Эйлид Прекрасную. Она была женой короля Кормака, а до этого — его бабкой, женой Коннана Ста Битв. Становясь обычной женщиной, она сохраняла свою волшебную красоту и способность мгновенно вызывать любовную страсть. Я встретил её, фею Этне, прекраснейшую из женщин, когда приехал из Америки в поисках родных. Я лежал в душистой траве. Вокруг — любимые ирландские пустоши. Это было как раз то время года, когда холмы покрываются сплошным лилово-сиреневым покрывалом цветущего вереска. Это был ни с чем несравнимый запах моей Ирландии. Нигде в мире вереск не цветет так буйно и так ярко. Я вдруг увидел силуэт девушки в белой одежде. На голове — венок из полевых цветов, толстые золотистые косы, светлые глаза, опушённые пшеничными ресницами, лёгкие веснушки на лице, сама — словно спелый плод, полный сладкого нектара. Она то ли шла, то ли плыла над вереском, огибая волнистые вершины холмов. Это была Этайн. Невозможно было не узнать её. Существо из потустороннего мира. На ней были башмаки с подошвой из белой бронзы, отделяющей ступню от земли. В руках — серебряная ветвь с тремя золотыми яблоками. Этайн в образе прекрасной Эйлид, сгоревшей когда-то в пламени волшебной арфы вместе с любимым мужем, королем Кормаком. Я окликнул её. Девушка остановила свой полёт. Я думал, она увидит меня и скажет: «Как долго же мне пришлось ждать тебя, Джеймс! Как бы мне хотелось навсегда забыть свою печаль. Эйлид в отчаянии — я потерялась в этих бесконечных вересковых холмах и не могу вспомнить, где мой родной дом, забери меня скорее, отвези в дальнюю страну на западе, где я смогу найти забвение». Ничего такого она не сказала мне, жалкому бездомному бродяге. В уголке её влажного рта висела вишенка. Она нежно улыбнулась и произнесла: «Если хочешь удержать меня, Джемми, отгадай загадку: что ярче искры?» Я ответил, не задумываясь: «Моя любовь». Эйлид покачала головой, не поверила мне. «Ярче искры — душа женщины между двух мужчин. Потому я и не останусь ни с тобой, ни с кем-то другим и вообще ни с кем». Встряхнула копной волос, поплыла над холмами и исчезла вдали.
