Александр Белый - Славия. Паруса над океаном
– Ваша светлость! – Из-за деревьев на гнедой кобыле выскочил запыхавшийся верховой казак. – Нападение арапов! Убили двух наших! И четырех лошадей положили!
– Сколько их и чем вооружены?
– Тех, которые на нас напали, было десять и еще пять. Мы их постреляли и порубили. Но там, дальше, на холме стоит что-то, похожее на деревню, собралось их там до черта, даже не могу посчитать сколько, поэтому мы отступили за ручей. А вооружены все дротиками, копьями и щитами.
– Больше, чем нас, или меньше, хоть это можешь сказать?
– Людей где-то столько же, да и воинов не меньше.
Если учесть, что в нашем караване четыреста семьдесят два воина, двести сорок негритянских новобранцев, сто пятьдесят чернокожих девчонок и две с половиной тысячи крестьян, мастеровых и прочих некомбатантов, то действительно немало.
– А холм высокий?
– Не очень, но наступать придется снизу вверх.
– Лесом сильно зарос?
– Нет, лысый, но каменистый.
– Понятно. – Минуту подумал и стал отдавать распоряжения: – Внимание! Авангард и правое фланговое охранение выдвигаются в секреты. Со мной идут все триста двадцать верховых. Капитан Ангелов! Минометную батарею делим пополам, с собой берем трех вьючных лошадей с минометами и четырех с пулеметами. А тебе, лейтенант Павлов, оставляю пока шестнадцать пулеметных расчетов и сто двадцать бойцов. Защищай свой город, ибо быть ему именно здесь. А мы пока произведем зачистку прилегающей территории.
Где-то на этих холмах в той жизни стоял город Мбомбела, через который однажды пришлось проезжать, следуя из Мапуту в Преторию. Помню только, что многие километры земли вдоль дороги в то время поросли здесь садами с цитрусовыми и субтропическими плодами, уж очень благоприятными для этих культур оказались здешние земли. Кстати, косточки апельсинов и лимонов, которые входили в рацион питания на корабле, приказал не выбрасывать, в результате в дополнение к банановым саженцам в обозе их ехало два неполных мешочка. Так что цитрусовым садам здесь тоже быть.
– Саар! Саар Зулу! Манги хамбе![28] – Немного в стороне от зубов Чайки упал на колени и склонился в поклоне Мбуяза, назначенный среди новобранцев старшим. Это они меня между собой так назвали: «Саар Зулу». Что такое Саар, ей-богу, не знаю, а зулу, это на каком-то из наречий народов банту – «сошедший с неба».
Он стукнул себя кулаком в грудь и что-то залопотал, пощелкивая согласными буквами, а к нему подтянулись все остальные чернокожие салаги и тоже встали на колени. Затем выбросили над головой ассегаи и закричали: «Алаай! Манги хамбе».
– Чего они хотят? – спросил Иван.
– Просятся в бой.
– На фиг надо! А вдруг мы будем бить их родичей, а эти в спину ударят?
– Нет у них больше других родичей, кроме нас. Понятия у них такие, коли они легли под мою пяту, значит, позволили распоряжаться их судьбой и жизнью, а я возвеличил их из категории ребенка до категории воина, вручил щит и копье. Пообещал в будущем выучить и довести до уровня белого воина, поэтому переживать нет причин, драться они будут так, как надо. – После этих слов привстал в стременах и оглянулся. Увидев, что навьюченные пулеметами лошади уже заведены в строй, внимательно посмотрел в глаза Мбуязы, в глаза других новобранцев, несколько секунд помолчал и утвердительно кивнул: – Хо хамба![29]
– Алаай! Нгия бонга![30] – радостно закричали туземцы.
– Товарищи бойцы! – посмотрел на своих воинов, с удивлением взирающих на этот спектакль, поднял руку вверх и нагайкой указал вперед. – За мной, марш-марш!
В лесу деревья были огромными и могучими, расстояния между ними – приличные и без подлеска, что позволяло двигаться верхом довольно быстро. Наши новобранцы оказались вполне выносливы, бежали рядом и нисколько не отставали. Километра через четыре мы спустились с лесистого холма и увидели поджидающую нас разведку. Удерживая в руках винтовки, бойцы настороженно стояли на берегу неширокого, но бурного ручья. Машинально отметил это место – неплохо было бы поставить тут водяную лесопилку – и, повернув Чайку в объезд, подальше от трупов негров и павших, дорезанных лошадей, направился к казакам.
Хуторских казаков знал плохо и не всех помнил по имени, но старший наряда, невысокий крепыш моего возраста, веселый балагур и любимец девок Петро Черноиваненко был мне прекрасно знаком, я даже знал его покойного отца.
– Пан Михайло, – он обратился так, как обращался всегда, но глаза опустил и голову склонил, его лицо потемнело от злости, желваки на скулах бегали, а зубы скрипели. Кивнул на два тела, лежащих на крупах лошадей, с трудом выдавил: – Не уберег.
– Докладывай, – спокойно сказал ему.
– Заметили, как что-то мелькает между деревьями, углубились в лес посмотреть. Потом видим, этак шагах в двухстах между кустарниками стоит арап. Один. И так спокойно стоит. Ну мы и направились к нему толпой, как бараны… поговорить. Вот и вышли, прямо на засаду. Копья прилетели каждому в грудь, но у всех, кроме Степки с Сенькой, была поддета бронька, вот так и получилось. Но мы арапов постреляли и порубили.
– Петро, а почему два твоих казака оказались без брони?
– Жарко, говорили.
– Вот вам, братцы, и вольница, – подвел итог безалаберным действиям начиная с момента выхода в наряд. Конечно, детям украинских степей опытных лесовиков бояться нечего, но наших людей подвело отсутствие элементарной дисциплины. Желание воли вольной и нежелание жестко подчиняться, неприятие уставных воинских порядков для многих казаков есть высшее благо.
– Больше им жарко не будет, – обвел взглядом понурившихся казаков. – Никогда. Теперь говори, Петро, где негры?
– Арапы? Там, на холме. – Он кивнул, показывая направление через ручей. – Воинов сотен пять и мужиков с бабами тыщи четыре, не меньше. Левый фланг и тыльная часть холма обрывистые, не подберешься.
– Саар! – услышал возглас Мбуязы, он тыкал пальцем в труп негра и что-то зло говорил, при этом часто повторял слова «ма бона нгони», которые по воспоминаниям из той жизни переводились как название племени, которое в будущем покорит клан зулусов.
Много позже, когда наши новобранцы выучили славянский язык, выяснились интересные сведения, касающиеся вопросов взаимоотношений разных племен. Также мы узнали, что бывшее племя Мбуязы часто воевало с нгони, они были непримиримыми врагами. Впрочем, не надо знать языка, их «любовь» друг к другу стала наглядно видна буквально через десять минут.
В сопровождении Черноиваненко мы перешли ручей и метров через четыреста вышли к подножию холма. Действительно, вся верхушка холма была усеяна людьми, которые, увидев нас, пришли в казалось бы хаотическое движение. Но, посмотрев в подзорную трубу, понял, что все движения вполне осмысленны и рациональны: многочисленная толпа молодежи, женщин и детей отхлынула в глубь территории поселения, к недостроенным домикам из лозняка и циновок, а вооруженные ассегаями и щитами воины быстро перестроились и сплотили ряды.
Да, эти нас ожидали и, судя по их решительности, надеялись на победу. Пять шеренг, около пяти сотен воинов выстроились очень удобно, как для защиты, так и для контратаки: стояли ступеньками, передние ниже, а задние выше, на площадке. Еще сотня с правого фланга отошла в тыл, видимо, вождь оставил резерв. Неглупый вождь.
А вот наше тактическое положение при равных условиях оказалось бы незавидным. Пулеметы и минометы надо было срочно выдвигать вперед, иначе достать противника не представлялось возможным. О конной атаке по каменистой поверхности вверх и под горку вообще речи не шло. Здесь и на своих двоих не особенно разгонишься.
– Внимание! Рассредоточились в построении конной лавы! – Подождав минуту, пока всадники растянули двухшеренговый строй, дал команду на выдвижение: – Не спеша! Повторяю, не спеша выдвигаемся на четыреста метров вперед и закрепляемся прямо на открытой местности. Капитан Ангелов, по два пулемета на фланги, минометы в центр. В случае неожиданной атаки противника – разворачиваться быстро! Ясно?!
– Так точно, сир!
– Пошли.
Дал команду ехать шагом, и Чайка, а следом весь строй, тронулись, осторожно переступая через большие и малые камни. Пока шли к визуально отмеченному на месте ориентиру, противник никаких действий не предпринимал, ни волнения, ни боязни не показывал. Мы могли спокойно обойтись без минометов, сблизиться до дистанции гарантированного винтовочного выстрела, спешиться и расстрелять врага. Но больше чем уверен, что этих дикарей звуки выстрелов не испугают, они с поля боя не побегут и драться будут крепко, до последнего человека.
Даже при таких тактических действиях особых потерь мы понести не должны. Но нет! Довольно уже двух убитых казаков и четырех потерянных лошадей. Нужно бесстрашное сердце воинственного дикаря поразить до дрожи в коленках никогда не слыханным ранее воем мин и громким «бабахом», чтобы грохот стал слышен по всей восточной части страны. Уверен, что слухи о зулу – «посланных небом» белокожих – разлетятся, как птицы. При этом всем станет ясно, что с нами либо нужно дружить и склонить голову под пяту нового правителя, «инкоси», либо бежать от нас, не разбирая дороги. Впрочем, именно это племя сюда само только-только пожаловало, в селении виднелись недостроенные хижины.
