Марина Белоцерковская - Леди удачи. Все пути…
— Мадам де Ментенон, как всегда, болеет душой за всех, — улыбнулся Луи.
— Так это была?!.. — ахнула Джоанна и выразительно глянула на Ксави.
Та изобразила мимическую сценку «лопух при огороде» и молча развела руками.
* * *Оркестр уже дважды делал перерыв. Успела убежать Мария-Аделаида вместе со своей Миолеттой. Мадам де Ментенон, утомившись, покинула бал, а наши герои всё не могли расстаться. Луи наслаждался легкой и свободной беседой. Джоанна украдкой поглядывала на часы. Ксави, непринужденно болтая, пыталась незаметно увлечь собеседников поближе к маркизу де Торси. Наконец, благодаря усилиям Мари, они встали так удачно, что очередная реплика Людовика Бургундского привлекла внимание министра.
— О, наши эскулапы! — де Торси поклонился, любезно улыбнувшись девушкам. — Я уже не думал, что вы почтите нас своим присутствием.
— Ну, что вы, ваша светлость, разве мы можем себе такое позволить? — в свою очередь присели в реверансе подруги. — Тем более что мы не теряли надежды встретить тут своего спасителя. Но только его почему-то как раз и не видно.
— О ком вы? — заинтересовался герцог.
— Александр де Флориньи. Очень милый человек, — простодушно объяснила Ксави. — Он нас очень выручил в свое время в Ла-Манше.
— О, это же ваш бывший секретарь, маркиз! — помог девушкам ничего не подозревающий Луи. — Что-то его давно не было видно?
— Он в отъезде, Ваше Высочество. Я жду его со дня на день. Но неужели здесь нет для вас более интересной компании?
— Ну, что вы, маркиз! Мадемуазель были столь милосердны, что пришли спасти меня от смертельного недуга — скуки! — смеялся герцог.
— А мне уже известно, сколь широки их познания в науках! — маркиз был сама любезность. — Не в пример моим, — удрученно вздохнул он.
Ксави пихнула локтем Джоанну.
— Что-то он мягко стелет! — одними губами шепнула она.
— Но кое-что известно и мне, — заговорщицки улыбнулся де Торси. — Иногда я бываю очень любопытен. Да и как не интересоваться столь прелестными особами? Мадемуазель де Монтелимар пока еще тайна за семью печатями. А вот мадемуазель Тардье!.. — маркиз с видом рождественского гнома склонился к Мари. — Право, я не ожидал, что такой прекрасный цветок мог вырасти в оранжерее столь неумелого садовника, как шевалье Тардье…
Ксави застыла, чувствуя как ледяные мурашки поползли по спине. Мысли поскакали паническим галопом: «Как?! Откуда!? Какой, к черту, Тардье?!! Его же повесили!!!». В желудке появилось неприятное чувство невесомости, и кто-то внутри нее тоненько заскулил: «Ой, мама! Я ж его выдумала, честное слово!!!».
Джоанна тоже слегка побледнела, но сохранила дар речи:
— Вы знаете Тардье? — с удивлением воскликнула она.
— О нет, графиня! — от души рассмеялся де Торси. — Это заслуга моего Рене. Удивительно любознательный человек. Он-то и сообщил мне, что Жак Тардье умер десять лет назад.
— Двенадцать, — хрипло шепнула Мари, откашлялась и повторила громче: — Двенадцать лет назад.
— Что? А, ну да. Впрочем, это несущественно. Вам, кстати, рассказали, что его застрелил пьяный гвардеец?
Голова Ксави окончательно пошла кругом. Старая выдумка неожиданно для автора обретала плоть и кровь. Но откуда там, к дьяволу, взялся гвардеец?! Мари с отчаянием глянула на Джоанну, облизнула пересохшие губы и пробормотала:
— Да, на Гревской площади… То есть… я хотела сказать…
— Да, именно. Если не ошибаюсь, этот трактир на площади называется… — маркиз взглянул на секретаря.
— «У повешенного», — подсказал тот.
— Да, конечно. Веселенькое название для такого местечка. Я сочувствую вам, мадемуазель. Вы ведь так и не успели повидать своего брата?
— Б-брата?.. Нет, не успела… — у Ксави было такое чувство, словно она летит в темный колодец, глубину которого ей забыли сообщить.
— Ну да, разумеется, он ведь погиб в уличной драке еще года два спустя. Удивляюсь, как это вам удалось выстоять в таких сложных обстоятельствах?
— А… я, это… как раз в это время… ну, когда мне было очень трудно, — речь Мари постепенно обретала связность, — встретила Жанну, то есть, графиню Монтелимар, когда она проездом через Париж направлялась в Вест-Индию. И она приняла во мне горячее участие, — Ксави словно приходила в себя после наркоза. Нахальство же ее пробуждалось еще быстрее. — Но я, право, не ожидала, месье, что у вас такие вездесущие секретари! Может, они возьмут нашего Тома в ученики?
Маркиз весело рассмеялся. Он начинал понимать герцога Бургундского. Непривычность поведения этих провинциалок и свежесть их ума в сочетании с привлекательной внешностью вносили приятное разнообразие в жизнь министра. Де Торси с удовольствием забыл о делах. Побеседовать было о чем.
* * *Сбрасывая с плеч накидку, Ксави раздраженно бурчала:
— Очень интеллектуальное занятие — эти балы… Последние полчаса я считала веснушки на носу своего партнера и извлекала из суммы квадратный корень. Причем делала это в ритме танца.
— Не бурли, — Джоанна устало опустилась в кресло. — Все-таки надо отдать должное — не весь вечер был коту под хвост. Луи — это тебе не твой конопатый кавалер. Да и главное мы узнали — Флориньи еще нет в Париже, и маркиз с ним не встречался. Ну, а танцы… Надо же было выдержать имидж[24].
— Это понятно. Но ждать надоело. Действовать надо, пока не влипли. Я удивляюсь, как это мы сегодня выкрутились?!
— Выкрутились?! — Джоанна хмыкнула. — Ты слишком высокого мнения о наших способностях. Слепая фортуна извлекла на свет совершенно неведомого нам Жака Тардье, и твоя брехня насчет парижского папочки и братца с этой минуты утверждена в высшей инстанции. Короче — дуракам везет. Еще спасибо, что маркиз не знал в подробностях твою душещипательную историю о казни на виселице и прочих прелестях «Двора объедков».
— Ну, я же еще не совсем дура! — обиделась Ксави. — Одно дело Тортуга, а другое — Версаль!
— Но как же мы не предусмотрели, что маркиз начнет проверять и твою легенду! — не слушая подругу, казнилась Джоанна. — Непростительная оплошность!
— Но это вполне естественно. Кого могла заинтересовать скромная камеристка?
— Скромная? Молчала бы лучше. Единственный скромный человек в нашем сборище аферистов — это Том. Кстати, где он?
— Сейчас придет. Пошел распорядиться насчет ужина. О, а вот и он!
— Кто — ужин или Том? — Джоанна обернулась.
— И тот, и другой, — Шеффилд закрыл ногой дверь — руки его были заняты тяжелым подносом, сплошь уставленным тарелками.
