Юрий Рытхэу - Остров надежды

Что-то в голосе парня было такое, что Иерок вдруг насторожился, протрезвел, в одно мгновение от «толстых чижей» остались лишь горечь и головная боль.

— Ты хочешь сказать, что жил с моей дочерью как настоящий муж? — грозно спросил Иерок.

— Так получилось, — растерянно пробормотал Апар. — В пологе тесно, жарко…

— Если ты такой слабый мужчина, что не мог сдержаться, — тебе не место в моей яранге! — загремел Иерок. — Ты нарушил обычай и, вместо того чтобы тихо лежать к Нанехак спиной, повернулся лицом и ласкал ее! Ты опозорил мою семью!

— Послушай, Иерок, — попытался оправдаться Апар и в поисках поддержки снова поглядел в женский угол яранги. — У меня не было такого намерения, но Нана…

— Нана — моя дочь! Она не могла соблазнить тебя! Скорее ты, подобно тундровой мыши, вполз в мою ярангу, прикинулся тихоней, а на самом деле…

Иерок наполнил чашку и залпом выпил. Ярость вспыхнула в нем с новой силой.

— Я вас убью! — закричал Иерок и вскочил. Под ругу попался винчестер. — Где патроны? — он кинулся на Апара.

— Патроны еще у мистера Томсона, — дрожащим голосом объяснил тот. — Он обещал отдать послезавтра, когда разберется с новым товаром.

Иерок отшвырнул винчестер и схватил гарпун, с которым обычно ходил охотиться на нерпу.

Нанехак с визгом бросилась из яранги; взбешенный отец устремился за ней.

Ослепленный гневом, он не слышал, как за ним гнался и кричал ему что-то Апар, как возле школьного домика к юноше присоединился учитель Павлов.

Нана повернула к берегу, где стояли высадившиеся с парохода люди, и промчалась мимо них. Отец с гарпуном в руках бежал следом. Когда он поравнялся с толпой, какой-то человек неожиданно вышел вперед и, преграждая ему путь, подставил подножку. Иерок с размаху шлепнулся у ног русского, гарпун отлетел далеко в сторону.

Некоторое время Иерок лежал на земле, не понимая толком, что произошло. Наконец он поднялся, выпрямился и в упор поглядел на задержавшего его человека. Перед ним стоял совершенно незнакомый, высокий, светловолосый русский парень, на вид совсем молодой, с веселыми, словно смеющимися, голубыми глазами.

Иерок взял гарпун и приставил его к груди русского. Одно движение — и стальной наконечник вонзится в сердце.

Но Иерок отчего-то медлил. Что-то будто останавливало его.

Глаза. Взгляд русского. Насмешливый, веселый, в котором не было ни искорки страха, ни тени испуга.

— Ты всегда так делаешь? — спросил вдруг Иерок.

— Нет, не всегда, — широко улыбаясь, ответил русский. — Когда я вижу, что один человек хочет убить другого, защищая слабого, я тоже могу убить. А сейчас я увидел, что ты хочешь только попугать женщину. Не может же настоящий охотник, сильный мужчина, всерьез гнаться за женщиной…

— Верно, — помимо своей воли согласился Иерок. Он чувствовал, как гнев его утихает; он хотел снова распалить себя, но почему-то не мог. Словно что-то мешало ему. На смену ярости приходил стыд.

С ним и раньше случалось такое. Дурная веселящая вода иногда толкала его на дикие, безрассудные поступки, которые трудно было объяснить здравым смыслом. И потом всякий раз Иероку становилось стыдно.

Понурив голову, он медленно побрел к своей яранге, волоча за собой гарпун.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Человека, волею судеб оказавшегося этим тихим летним днем на берегу бухты Провидения, звали Георгий Алексеевич Ушаков. Он был начальником экспедиции по освоению острова Врангеля. Вот что было написано в его мандате, выданном Дальневосточным крайисполкомом: «Тов. Ушаков, Георгий Алексеевич, назначается уполномоченным Далькрайисполкома Сов. Раб. — Крест., Казач. и Красноарм. Депутатов по управлению островами Северного Ледовитого океана Врангеля и Геральд с 8-го сего мая, с местопребыванием на острове Врангеля».

Еще совсем молодой, с черными усиками на выразительном волевом лице, с проницательными глазами, может быть, только здесь, на берегу бухты Провидения, он ощутил по-настоящему то бремя, которое добровольно взвалил на себя. По заранее намеченному плану ему нужно было набрать переселенцев из местных жителей Чукотки. Пока с ним ехали только двое: камчатский охотник-промысловик Скурихин, поднявшийся на борт парохода «Ставрополь» в Петропавловской гавани, и врач Савенко.

Встреча с пьяным эскимосом обескуражила Ушакова и заставила задуматься о будущих жителях далекого острова. Ведь туда должны поехать люди, которые с самого начала будут полагаться лишь на самих себя. А с другой стороны, кому охота покидать родные места?

Да… первое свидание с людьми, населяющими берега юношеской мечты, оказалось совсем не таким, как в мыслях, когда от одного взгляда на карту полярных стран в душе поднималось волнительное, неудержимо зовущее к этим далеким неизведанным землям, к загадочным племенам чувство.

…Засыпанная глубокими снегами глухая таежная деревушка с восемнадцатью рубленными из дальневосточной лиственницы избами была почти так же оторвана от большого мира, как и это эскимосское селение. А может быть, даже больше. Ведь в Урилык нередко заходили разные морские суда. Гавань здесь хорошо защищена от ветров, а до Берингова пролива и американского берега — рукой подать. Уже при входе в бухту «Ставрополю» повстречалась американская торговая шхуна. А какой товар она привезла, об этом нетрудно догадаться: большинство жителей этого крохотного селения были пьяны, и веселье, по всему видать, продолжалось несколько дней.

Вот тебе и племя сильных и смелых морских охотников!

Еще десятилетним парнишкой Георгий Ушаков со своими братьями промышлял крупного таежного зверя в Уссурийской тайге, мечтая выбраться на вольный простор жизни. С неимоверными трудностями любознательный юноша, почти подросток, добрался до Хабаровска и поступил в городское училище. Жить было негде, приходилось пользоваться даже «гостеприимством» городского ночлежного дома. Здесь впервые Георгий Ушаков услышал о знаменитом земляке, писателе и исследователе Дальнего Востока Арсеньеве. Юноше повезло. Он попал в экспедицию Владимира Клавдиевича, познакомился с ним и его друзьями — проводниками-удэгейцами.

По вечерам у таежного костра Владимир Клавдиевич частенько говорил притихшему, завороженному его рассказами пареньку:

— Россия, братец мой, вон аж куда простирается — до берегов Америки. Это все наши российские исконные земли — Камчатка, Чукотка и острова Ледовитого океана. А они — без призору… Вон в американских географических журналах пишут, что канадский путешественник Стефансон снаряжает новую экспедицию на остров Врангеля и собирается заселить ее колонистами с Аляски. Ох, кончится это дело тем, что мы потеряем изрядные пространства нашей земли, как потеряли в свое время Аляску!..