Виктор Устьянцев - Почему море соленое
— Да, конечно.
Радист принес бланк и карандаш. Роуленс, набросав текст радиограммы, протянул ее мне.
— Посмотрите, пожалуйста, я ничего не упустил? И поставьте координаты.
«Первого июля в 22.35 по Гринвичу в машинно-котельном отделении возник пожар, а вскоре там же произошел взрыв. Вахтенный механик Сноу погиб. Дверь в радиорубку деформировалась и открыть ее не удалось. Через несколько минут вся кормовая надстройка была объята пламенем. Шлюпочная радиостанция тоже вышла из строя, поэтому сигнал SOS в эфир не был дан. Экипаж оставил судно на двух мотоботах, имея шлюпочный запас продуктов и пресной воды. Многие были босы и раздеты — все личные вещи, касса, паспорта и судовые документы сгорели. На борту остался лишь помощник Мелсон, отказавшийся покинуть судно.
Второго июля в 00.17 подошел советский военный корабль и принял на борт экипаж танкера, находившийся в двух мотоботах.
Капитан Роуленс».
— С вашего позволения я добавлю одну фразу: «Русские приступают к тушению пожара», — сказал я.
— Но это безумие! Погасить невозможно, вы же не спасатели, у вас нет специального оборудования. Посмотрите, вся надстройка просела, она может провалиться, а это — десятиэтажный дом.
Да, и отсюда видно, что надстройка просела. Однако, пока не загорелась нефть, есть еще надежда. По крайней мере, так считает наш механик капитан третьего ранга Солониченко.
— Ваши люди не хотели бы принять участие в тушении пожара? — спросил я.
— Вряд ли. Все они застрахованы, на берегу каждый из них все равно получит свое. Впрочем, можно их спросить об этом.
Мы с Роуленсом прошли в кормовой кубрик, где разместили экипаж танкера. Экипаж был набран «с миру по нитке»: датчане, испанцы, англичане, японцы и даже двое филиппинцев. Охотников среди них не нашлось.
А наши уже садились в мотоботы и шлюпку. Среди них я увидел и матроса Егорова.
— А вы куда?
Так ведь такое веселенькое дело, товарищ командир. Мне старпом разрешил.
Ну что же, пусть «развлечется».
Старпом докладывает:
— Погрузили двадцать огнетушителей и двенадцать кислородных приборов.
— Маловато.
Здесь тоже надо что-то оставить. Мало ли что может случиться. Используем их огнетушители.
— Хорошо. Но я вас еще раз прошу: будьте осторожны, следите за людьми. А то у нас тут есть отчаянные. — Я покосился на Егорова. — По одному в помещения не пускать, при угрозе взрыва немедленно оставить танкер, не спрашивая у меня особого разрешения.
— Будем наготове. Разрешите отходить?
— Отходите.
Пожалуй, и мне следует пойти с ними, — сказал Роуленс.
Неужто пробудилась совесть? Скорее всего, стыд. Я промолчал, хотя только что собирался попросить капитана об этом. Он-то знает танкер лучше наших. Роуленс ловко, как обезьяна, спустился по шторм-трапу в мотобот.
После осмотра судна старпом по радио доложил:
— Внутреннее оборудование машинно-котельного отделения и всей надстройки, включая ходовой мостик, сгорело. В отделение поступает вода.
— Нужна ли аварийная партия для заводки пластыря? — спросил я.
Нет. Если потушим пожар, танкер своим ходом все равно не сможет идти. А при одном затопленном отделении он будет хорошо держаться на плаву.
— Как пожар?
Сбиваем огонь в корме, отрезаем ему путь к танкам. Главная палуба и оба борта имеют вздутия, краска обгорела. Переборки нагреты, но прямой угрозы взрыва пока нет. Сейчас главное — отсечь огонь от танков.
— Ясно. Людей хватает?
Пока да. Однако капитан Роуленс просит разгрузить продовольственную кладовую. У них там трехмесячный запас провизии. Но печется он о другом: там полторы тысячи бутылок виски и две с половиной тысячи бутылок пива — трехмесячный запас для экипажа.
Ничего себе потребности! Наверное, вчера налакались, вот и загорелись. А теперь Роуленс, потерявши голову, начинает плакать по волосам. Ему в первую очередь следовало позаботиться не о кладовой, а о судовых документах. Может, зря мы с ними связались? Но ведь, как сказал замполит, все мы люди. А главное — океан.
— Что ответить Роуленсу? — спросил механик.
— Пошли его подальше. Только повежливее.
— Понятно. Постараюсь повежливее, — не очень уверенно пообещал старпом.
Вскоре на одном из мотоботов доставили Мелсона. У него сильные ожоги и ссадины, но кости, кажется, целы. Механик уступил ему свою каюту, но доктор забрал Мелсона к себе. Ребята у нас здоровые, на моей памяти никто серьезно не болел, и доктор, похоже, даже рад случаю продемонстрировать свое лекарское мастерство. Он обхаживал Мелсона часа два, а потом в кают-компании свободные от вахт офицеры устроили англичанину королевский прием. Кажется, ему особенно польстило, что и я на несколько минут спустился с мостика в кают-компанию. У англичан кастовость традиционна и незыблема, и появление в кают-компании и даже рукопожатие самого командира корабля, видимо, в понимании Мелсона было высочайшим знаком внимания и, кажется, несколько смутило его.
10
К вечеру следующего дня пожар удалось потушить, мы переправили на танкер его команду и начали заводить буксир. Уже подали на борт танкера проводник, когда Роуленс сообщил, что снова загорелось в помещении аварийного дизель-генератора.
— Это рядом с танками, — сказал Солониченко. — К тому же там в цистернах топливо.
— Ваше предложение?
— Надо посмотреть, что можно сделать.
Солониченко с новой аварийной партией переправился на танкер и вскоре сообщил:
— Приступили к тушению пожара. До цистерны огонь не добрался, но температура в помещении высокая, на переборках цистерн трещит и коробится краска.
Механик доложил, что задраил отделение дизель-генератора наглухо, чтобы прекратить доступ воздуха. Хватит ли у наших ребят кислорода в приборах?
Роуленс просит снять экипаж, но я пока не отвечаю, жду сообщения механика. А с борта танкера двое уже бросились в воду, пришлось их вылавливать. Оказалось, оба филиппинца.
Наконец — сообщение механика:
— В коффердаме закипает вода.
Коффердам — это пространство между машинно-котельным отделением и танками, в которых нефть. Шестьдесят девять тысяч двести восемьдесят три тонны иракской нефти, по сообщению Мелсона. Фейерверк получится красивый.
Есть еще несколько минут, чтобы снять с танкера людей, дать полный назад и уйти, не оглядываясь. Роуленс уже сажает свой экипаж в мотоботы.
— Игорь Петрович, выводите людей из помещения дизель-генератора, — говорю я механику.
— Да, с огнетушителями теперь тут делать нечего, — соглашается он. И, помедлив, добавляет: — Вот если бы воды. Но поблизости всего два пожарных рожка, а воды надо много…
— Вы думаете, есть надежда?
— Надежда еще есть. Вся суть — во времени.
— Сколько, по-вашему, осталось?
— Трудно сказать. Может, полчаса, а может, и всего десять минут. Но раз мы взялись за это дело, я бы рискнул.
Конечно, раз уж мы взялись спасать танкер, надо бы его спасти. Рискованно, конечно. И дело тут не только во времени, айв степени риска. Снять людей мы все-таки успеем, если они будут держаться поближе к трапу.
Я посмотрел на старпома и замполита. Старпом пожал плечами. Замполит на этот раз промолчал, значит, и он сомневается. Ну что же, на этом заседание «военного совета» будем считать закрытым. Я снова беру микрофон, стараюсь говорить спокойно:
— Игорь Петрович, будем подходить к корме танкера. Держитесь поближе к трапу. — И уже вахтенному офицеру: — Все пожарные средства — в нос!
Пожарная тревога на корабле объявлена давно, вся система в готовности, и не успели мы подойти к корме танкера, как из брандспойтов вытянулись водяные сабли и начали отрубать кормовую надстройку от танков.
Мотоботы с командой танкера теперь боялись подойти и к нам, держались поодаль. Из экипажа танкера на борту остались Мелсон и один японец.
Минут через пятнадцать Солониченко сообщил, что температура воды в коффердаме снижается. Это уже лучше, можно работать спокойнее.
Огонь оседал устало и медленно. Вот жесткие струи воды слизнули последние языки пламени. Казалось, пожар потушен, но механик, все еще находящийся на борту танкера, не давал отбоя. И только когда начало рассветать, я понял, почему он не спешил: из надстройки и нижних кормовых помещений еще густо валил дым. Оставив половину средств работать по-прежнему на отсечение огня, другую половину механик направил внутрь. Теперь я больше всего боялся, что рухнет кормовая надстройка, и запретил кому-либо заходить в нее.
Лондонская фирма «Оулд компани ойл», которой принадлежал танкер, сообщила, что из Бергена вышли два спасательных судна. Они пришли к вечеру, а пожар мы потушили еще до обеда и около шести часов лежали в дрейфе, поджидая их.
