Жюль Верн - Дети капитана Гранта
– Вот это интересно! – отозвался майор.
– Интересно? – пожал плечами Гленарван. – Да это просто невозможно.
– Невозможно! – крикнул Паганель. – Мы, во Франции, не признаем этого слова.
– Как, – продолжал Гленарван тоном, в котором звучало полнейшее недоверие, – вы решаетесь утверждать, ссылаясь на документ, что «Британия» потерпела крушение у берегов Австралии?
– Я уверен в этом, – ответил Паганель.
– Право, Паганель, подобное заверение в устах секретаря Географического общества меня очень удивляет, – сказал Гленарван.
– Почему? – спросил задетый за живое Паганель.
– Да потому, что, если вы признаете в слове austral Австралию, вы одновременно должны признать там существование индейцев, а их там никогда не бывало.
Паганель улыбнулся, нисколько не смущенный этим доводом: он, видимо, ожидал его.
– Дорогой Гленарван, – сказал он, – не спешите торжествовать: сейчас я разобью вас наголову, и поверьте мне, никогда англичанину еще не случалось терпеть такого поражения. Да будет это расплатой за неудачи Франции при Креси и Азенкуре[72].
– Буду очень рад. Разбейте меня, Паганель!
– Ну, слушайте! В документе так же мало говорится об индейцах, как и о Патагонии. Обрывок слова indi значит не indiens – индейцы, a indigènes – туземцы. А что в Австралии имеются туземцы, вы, надеюсь, допускаете?
Надо признаться, что тут Гленарван пристально посмотрел на географа.
– Браво, Паганель! – одобрил майор.
– Что же, дорогой Гленарван, принимаете вы мое толкование?
– Да, но только в том случае, если вы мне докажете, что gonie не конец слова «Патагония».
– Конечно, нет! – крикнул Паганель. – Патагония тут ни при чем. Подбирайте любые слова, только не это.
– Но какое же может быть здесь слово?
– Космогония, теогония, агония…
– Агония, – выбрал майор.
– Это мне безразлично, – ответил Паганель, – данное слово не имеет значения; я даже не стану доискиваться его смысла. Важно то, что austral указывает на Австралию. Не сбей вы меня тогда с толку своими ложными толкованиями, я сразу же пошел бы по правильному пути, до того здесь все очевидно! Найди я этот документ сам, я никогда бы не мог понять его иначе!
На этот раз слова Паганеля были встречены криками «ура», приветствиями, поздравлениями. Остин, матросы, майор, а больше всех счастливый Роберт, окрыленный новой надеждой, – все принялись рукоплескать достойному ученому. Гленарван, мало-помалу убеждавшийся в своей ошибке, заявил, что он почти готов сдаться.
– Еще один вопрос, дорогой Паганель, – сказал он, – и мне останется только преклониться перед вашей проницательностью.
– Говорите, Гленарван!
– Как же будет читаться весь документ при вашем новом толковании?
– Все очень просто. Возьмем документ, – ответил Паганель, доставая драгоценную бумагу, которую добросовестно изучал последние дни.
Пока географ собирался с мыслями, все молчали. Наконец Паганель, водя пальцем по отрывочным строкам, уверенно, подчеркивая голосом некоторые слова, прочел следующее:
– «Седьмого июня тысяча восемьсот шестьдесят второго года трехмачтовое судно «Британия», из порта Глазго, потерпело крушение после…» Здесь можно вставить, если хотите, «двух дней», «трех дней» или просто «долгой агонии» – это безразлично – «…у берегов Австралии. Направляясь к берегу, два матроса и капитан Грант попытаются высадиться…», или «высадились на материк, где они попадут…», или «попали в плен к жестоким туземцам. Они бросили этот документ…» и так далее, и так далее. Ясно ли это?
– Ясно, если только слово «материк» применимо к Австралии, представляющей собой лишь остров.
– Успокойтесь, дорогой Гленарван, лучшие географы того мнения, что следует называть этот остров Австралийским материком.
– Тогда, друзья мои, мне остается сказать вам только одно: в Австралию! И да поможет нам небо! – воскликнул Гленарван.
– В Австралию! – в один голос подхватили его спутники.
– Знаете, Паганель, – прибавил Гленарван, – само провидение послало вас на «Дункан»!
– Что ж, – отозвался географ, – допустим, что я посланник провидения, и не будем больше говорить об этом.
Так закончился разговор, имевший такие важные последствия в будущем. Он совершенно изменил настроение путешественников. Они снова обрели путеводную нить в лабиринте, откуда им, казалось, уже не было выхода. Над развалинами их рухнувших планов засияла новая надежда. Теперь они могли без боязни покинуть Американский материк, а мысленно они уже устремились в Австралию.
Поднимаясь снова на борт «Дункана», они не принесут с собой отчаяния. Леди Элен и Мери Грант не придется оплакивать безвозвратную потерю капитана Гранта. Охваченные радостными надеждами, путешественники позабыли обо всех опасностях, грозивших им самим, и жалели лишь об одном: что не могут немедленно пуститься в путь.
Было четыре часа пополудни. Решили ужинать в шесть. Паганелю захотелось ознаменовать этот счастливый день роскошным пиром, а так как меню было очень скудно, он предложил Роберту пойти с ним на охоту в «соседний лес». Мальчик захлопал от радости в ладоши. Они взяли пороховницу Талькава, вычистили револьверы, зарядили их и отправились.
– Не заходите слишком далеко, – серьезным тоном напутствовал охотников майор.
После их ухода Гленарван и Мак-Наббс решили посмотреть зарубки, сделанные на дереве, а Вильсон и Мюльреди снова разожгли костер.
Спустившись к поверхности образовавшегося огромного озера, Гленарван не заметил, чтобы вода убывала. Однако уровень ее достиг, по-видимому, своего максимума. Все же та неистовая сила, с которой воды неслись с юга на север, доказывала, что аргентинские реки не пришли еще в нормальное состояние. Прежде чем уровень воды начнет понижаться, эти бурные воды должны были успокоиться, как море между приливом и отливом. А пока они так стремительно неслись к северу, нельзя было рассчитывать на их убыль.
В то время как Гленарван и майор делали свои наблюдения, в ветвях омбу раздались выстрелы, сопровождаемые почти столь же шумными криками радости. Высокий голос Роберта сливался с басом Паганеля. Неизвестно, кто из них больше был ребенком. Охота, по-видимому, обещала быть удачной и сулила роскошные кушанья. Вернувшись к костру, майор и Гленарван с удовольствием поздравили Вильсона с одной прекрасной идеей. Этот славный моряк при помощи булавки и бечевки затеял рыбную ловлю, и результаты ее были изумительны: несколько дюжин маленьких рыбок «мохоррас», вкусных, как корюшка, трепетали, брошенные на его пончо, обещая путешественникам изысканное блюдо.
В это время спустились охотники. Паганель осторожно нес яйца черных ласточек и связку воробьев, которых он собирался подать за обедом под видом жаворонков. Роберт же ловко подстрелил несколько пар «хильгуэрос»: эти маленькие желто-зеленые птички очень приятны на вкус, и на них большой спрос на рынке в Монтевидео. Паганель, знавший пятьдесят один способ приготовления яиц, на этот раз мог только испечь их в горячей золе костра. Тем не менее меню получилось разнообразное и изысканное. Сушеное мясо, крутые яйца, жареные «мохоррас», воробьи и «хильгуэрос» составили незабываемую трапезу.
За едой весело беседовали. Паганеля превозносили и как охотника и как повара. Он принимал эти похвалы со скромностью заслужившего их человека.
Затем он начал забавный рассказ о бесконечной, по его словам, чаще ветвей приютившего их омбу.
– Нам с Робертом казалось, что мы охотимся в настоящем лесу, – рассказывал он. – Одно время я даже стал опасаться, что мы заблудимся: представьте, я никак не мог найти дорогу! Солнце уже склонялось к западу. Тщетно искал я наши следы. Голод жестоко давал себя чувствовать. Уже из темной чащи доносилось рычанье диких зверей… то есть нет, я ошибся… здесь нет диких зверей, и я очень сожалею об этом!
– Как, – спросил Гленарван, – вы жалеете, что здесь нет диких зверей?
– Конечно, жалею!
– Но они свирепы…
– С научной точки зрения они вовсе не свирепы, – возразил ученый.
– Ну уж извините, Паганель! – вмешался майор. – Вы никогда не заставите меня уверовать в полезность диких зверей. Какой от них толк?
– О, майор! – вскричал Паганель. – Но они необходимы для классификации: отряды, семейства, роды, виды…
– Велика польза, нечего сказать! – сказал Мак-Наббс. – Я бы без этого вполне обошелся. Будь я с Ноем во время потопа, я бы уж, конечно, не дал этому неблагоразумному патриарху посадить в ковчег по паре львов, тигров, пантер, медведей и других зверей, столь же зловредных, сколь и бесполезных.
– Вы бы это сделали? – спросил Паганель.
– Сделал бы.
– Вот как? Но с зоологической точки зрения вы были бы неправы.
– Зато прав с человеческой точки зрения, – ответил Мак-Наббс.
