Александр Белый - Славия. Паруса над океаном
Теперь наши воины неспешным ходом двинулись к сидящему в поле мужскому и женскому амабуто. Торчать у леса американским наблюдателем причин у меня больше не было, тем более что как раз начиналась моя работа. Дал Чайке посыл и легкой рысью стал нагонять нашу цепь. Метров за сто пятьдесят обогнал и остановился, немного не доезжая до сидящих рядом групп аборигенов.
Это были молодые, физически крепкие парни и девки. Как это ни странно, но страха в их глазах не увидел. Одни смотрели на меня с воспитанным безразличием и готовностью к смерти, а другие обреченно и с сожалением, особенно девки.
Несколько крылатых слов и фраз на языке народов банту знал еще из той жизни, поэтому стукнул себя кулаком в грудь и громко сказал:
– Хо инкоси иси зво зулу![24]
Действительно, почему бы не создать клан детей неба лет на пятьдесят раньше? И почему бы именно мне не объединить эту поистине страшную силу, которую смог лишь временно, в середине двадцатого века, загнать ненадолго в резервацию режим апартеида?
Используя язык жестов, продолжил:
– Меня! Послал! Ункулункулу[25].
Выражение глаз негроидов стало меняться. После первых же слов увидел удивление и недоверие, а затем изумление.
– Он позволил! Взять ама[26] банту и сделать (показал рукой на сидящего рядом не менее удивленного лейтенанта Ярослава Козельского) иси бонго[27].
Увидев, что аборигены уставились на нас во все глаза и переводят взгляды с меня на конных лыцарей, затем на подошедших победителей, решил, что пора закреплять успех, спрыгнул с Чайки, вышел вперед и взмахом руки подозвал к себе переднего правофлангового крепыша. Как зулусы отдаются во власть вождя, мне было известно, и когда тот приблизился и стал на колени, начал импровизировать.
– Имя? – показал в него пальцем, и он, видать, интуитивно понял.
– Мбуяза, – сказал низким голосом, а я резко махнул ладонью вниз, после чего тот упал и распластался на земле. Сняв сапоги и портянки, прикоснулся к его голове босой ногой и громко объявил: «Иси бонго!» Счастливый негр вскочил на ноги, но через секунду разочарованно завертел головой:
– А азагая?
Он, видимо, имел в виду копье, поэтому пришлось вытащить револьвер, отшвырнуть его кошелку в сторону и разрядить все шесть патронов. То, как кошелка подпрыгивала, впечатлило всех негров. Еще и дальняя стрельба из винтовок у них стояла перед глазами.
– Такое и такое, – показал на винчестер Ивана, – будет у тебя. Потом. Когда заслужишь. – Показал рукой в сторону, там он должен был стоять. Мои жесты крепыш понимал прекрасно, поэтому, удовлетворенный, отошел в сторону.
Процедуру принятия трехсот двадцати парней из детей в «клан» и двухсот сорока девок в «люди» провел быстро. Назначив старшим Мбуязу, велел идти вместе с нашими воинами к селению, забрать и захоронить своих павших воинов.
Когда они по-хозяйски собрали все щиты и ассегаи, затем, сложив их у моих ног, подхватили еще теплые трупы родичей и поволокли к лесу, подошел Иван, настороженно удерживая в руках рукоять револьвера, спросил:
– Вон смотри, все хлопцы на стреме. Особенно присматривали, когда эти арапы копья собирали.
– Ничего бы не было. Я их возвысил и показал, что доверяю. Пацанов объявил воинами, девкам разрешил трахаться и выходить замуж в любое время за кого угодно.
– А сейчас они никуда не разбегутся?
– Нет, теперь они наши навечно. Где они найдут такого могучего и доброго правителя?
– И откуда ты все знаешь?
– Сам понимаешь откуда. Просто знаю, и все!
В это время ко мне подвели вождя местного племени, забинтованного кем-то из наших бойцов. Выяснив, что его зовут вождь Чока из народа свази, назвал себя посланным небесами правителем и поставил перед выбором: либо он признает себя моим сыном (внешне все выглядело наоборот!), при этом остается вождем своего народа, который, кстати, так и сидел в загоне для скота, пользуется помощью и благосклонностью людей неба, либо ему разрешается достойно умереть, а его народом я распоряжусь сам. Естественно, он выбрал первый вариант, стал на карачки и упер голову в землю.
В результате сложного общения удалось выяснить, что давно-давно, когда он из детей перешел в воины, приплыл большой корабль, и здесь поселились белые люди, которые научили сеять кукурузу и ячмень. Но потом появился отряд племени нгуни и уничтожил их почти всех. Очень немногие смогли сбежать на своем большом корабле. Ну а его племя, в свою очередь, погубило ослабленный отряд чужаков-нгуни.
Вскоре из лесу вышли мои новые подданные (сделал себе заметку, что нужно выяснить, как именно они погребли родичей), и, пригласив Чоку в гости, мы отправились домой, к будущему городу Лигачев.
Европейцы с момента своего появления здесь считали племена, представители которых теперь вышагивали рядом с нами и тащили на себе трофеи и припасы своего бывшего рода, наиболее воинственными и непримиримыми. Вести с ними мирный диалог было сложно, они уничтожали любого встреченного чужака, белого или черного, не имело значения. Значит, такова наша судьба, капитану Лигачеву предстоит превратить окрестные территории в испытательный военный полигон. Да, и крепость здесь нужно строить обязательно.
А вот другие негритянские племена, расселенные в глубине моих новых земель, в том числе и свази, тоже жили первобытно-племенным строем, но были более покладисты и миролюбивы. Встреча с европейцами у них первоначально не вызывала агрессии, только любопытство. Просто белых людей они еще никогда не видели, те их еще не уводили в рабство и не уничтожали физически. Вот с ними нам можно будет построить нормальные отношения. С вождями даже удастся договориться, как это было и в той жизни. Заключить договор о бартерной и меновой торговле и поговорить о выделении людей для стройки городов, работы на заводах, шахтах или карьерах.
– Господь создал людей не только с белым цветом кожи, но и с черным. А те, кто пойдет со мной в дальний поход, увидит людей и с желтым и с красным цветом кожи. Лично я противник расового равенства, особенно с чернокожими, – говорил вечером в кругу собравшихся офицеров и священников. – Мне было бы неприятно узнать, что кто-нибудь из моих ближников вступил в межрасовый брак с негритянкой. Но понимаю, что без более близких контактов с ними, половых связей, а часто и женитьбы, никак не обойдется, здесь любые запреты бессильны. И в данном случае у меня большие надежды на вас, отцы.
Было видно, что священники к моим словам относились с пониманием и утвердительно кивали, ведь в теологических диспутах до сих пор обсуждали, какова человеческая сущность негров и есть ли у них душа.
– Надеюсь, что со временем вы сможете привести к истинной вере все племена, населяющие земли княжества, но в первую очередь надлежит крестить мальчишек, изъятых для обучения воинскому искусству, работяг, которые у нас приживутся, ну и девок, которых воины или крестьяне все же возьмут замуж. В этом случае было бы неплохо, если бы родственниками становились туземные вожди и их приближенные. От вас, отцы, в первую очередь зависит внедрение в их быт нашего разговорного языка, православной культуры, а также поддержание общепринятых цивилизованных санитарных норм. Впрочем, мне кажется, что подсказывать вам ничего не надо, священники, воспитанные в монастырях Византии, сами могут научить чему угодно и кого угодно.
При этих словах все отцы скромно опустили головы, спрятали в кудрявые бороды легкие улыбки.
Еще обратил внимание на то, что здешние негры были грязноваты, а на черных телах замурзанных детей серая болотная грязь виднелась вполне отчетливо. Помню, бытовало мнение, что наш народ в древние века был более чистоплотным, чем прочие европейцы. Это – правда лишь отчасти. Да, русы, пруссы и северные народности, особенно люди воинского сословия, еженедельно парились в бане и поддерживали чистоту телесную. Что касается крестьян, то они зачастую тоже мылись один раз в неделю, в том числе мыли и лицо, и тело, и руки. А вот чтобы помыть руки перед едой, так об этом вообще никакого понятия не имели. Поэтому были на Руси и инфекционные болезни, и мор, и эпидемии.
– Гигиена и еще раз гигиена, господа. Приучайте негров к порядку, это залог здоровья для всех нас, – в очередной раз проедал я плешь своим офицерам.
Поддержания чистоты тела и соблюдения санитарного порядка в лагере требовал поголовно от всех, начал эту работу еще там, на Канарах, заставив подтянуться даже некоторых не совсем чистоплотных священников. И если видел у какого-то крестьянина грязные ногти, то втык получали и курирующий казачий атаман, и староста будущего поселения. Ну а те, в свою очередь, нерадивому чмошнику кнута не жалели. Наверное, это была одна из причин, в результате которой в походе не зафиксировали ни одного случая инфекционных заболеваний.
