Джеймс Купер - Мерседес из Кастилии, или Путешествие в Катай
— Что же говорит твое сердце, дитя? Ты тоже думаешь, что любая награда за услуги генуэзца не будет слишком велика?
— Раз уж вы удостоили меня такой чести, ваше высочество, я скажу то, что думаю, — ответила прелестная девушка, и бледное лицо се порозовело от волнения. — Я верю, что это великое дело ниспослано вам в награду за все совершенное вами во славу нашей веры. Я думаю, что сама судьба привела Колумба к вашему двору и удерживала его здесь семь долгих лет, когда он терпел всяческие невзгоды, но все же не отказался от своего замысла. И я верю, что этот последний призыв в защиту его не может быть не услышан!
— Ты слишком восторженна, дочка, особенно когда речь идет об этом путешествии, — возразила королева. — Но твое желание помочь Колумбу меня весьма трогает.
В ту минуту Изабелла не имела ни времени, ни желания разбираться в своих собственных чувствах, которые возникли у нее под влиянием множества самых разнообразных причин. Но этот короткий разговор с влюбленной девушкой сыграл свою роль, и, когда королева подошла к группе почтительно расступившихся перед нею придворных, разумные, хотя и слишком смелые речи Луиса де Сантанхеля показались ей уже гораздо убедительнее. Правда, Изабелла все еще колебалась. Расчетливый супруг только что указал ей, что сокровищницы обоих королевств пусты и что страна истощена войной.
— Скажите, сеньор Сантанхель, какая сумма нужна Колумбу, чтобы снарядить экспедицию, как он намеревался?
— Он просит всего-навсего две легкие каравеллы, сеньора, и три миллиона мараведи — сумма, которую любой молодой повеса истратит на свои развлечения за несколько недель!
— Да, это немного, — согласилась Изабелла, все более увлекаясь мыслью о благородстве целей смелого путешествия. — Сумма поистине невелика, однако супруг мой государь сомневается, найдется ли сейчас в сокровищницах обоих королевств даже такая малость.
— Какая обида, что из-за горсти золота мы можем упустить столь блестящий случай раздвинуть пределы христианства и прославить Испанию! — воскликнула донья Беатриса.
— Действительно, это было бы слишком обидно, — заметила королева. Сейчас щеки ее пылали от волнения почти так же ярко, как лицо Мерседес. — Сеньор Сантанхель, дон Фердинанд как король Арагонский не может принять участие в этом деле. Но я как королева Кастильская беру его под свое покровительство и сделаю все возможное, чтобы поддержать его на благо моих возлюбленных подданных. Если королевская казна пуста, моих личных драгоценностей вполне хватит, чтобы достать эту небольшую сумму. Я охотно отдам их в залог, лишь бы Колумб получил деньги, необходимые для доказательства своих теорий. Поистине значение их слишком велико, чтобы еще спорить и сомневаться!
Всеобщий крик восторга и восхищения встретил эти слова, ибо не так уж часто королевы соглашались расстаться со своими личными украшениями, будь то ради интересов церкви или кого-либо из подданных. Впрочем, главный сборщик церковных доходов быстро устранил все денежные затруднения, сказав, что может ссудить требуемую сумму из церковной казны под одно слово королевы Кастильской и что расставаться со своими драгоценностями нет никакой нужды.
— А теперь надо вернуть Колумба! — сказала Изабелла. — Вы говорили, что он уже в пути. Надо немедля сообщить ему о нашем решении!
— Ваше высочество! — воскликнул Алонсо де Кинтанилья, привлеченный цокотом копыт к окну. — Вот добровольный гонец, и уже снаряженный в дорогу! Во всем Санта-Фе вы не найдете человека, который с большей радостью сообщил бы генуэзцу эту весть, чем дон Луис де Бобадилья!
— Едва ли прилично давать такое поручение столь знатному рыцарю, — с сомнением заметила королева. — И в то же время каждая минута отсрочки усиливает обиду Колумба…
— Нет, сеньора, не отказывайтесь от услуг моего племянника! — с живостью воскликнула донья Беатриса. — Он будет только счастлив выполнить поручение вашего высочества!
— В таком случае, скорее зовите его сюда. Я не вправе медлить, когда главный участник великого путешествия с каждым шагом удаляется от нашего двора.
Один из пажей тотчас побежал за юным графом, и через несколько минут в приемной послышались шаги дона Луиса. Он вошел запыхавшийся, возбужденный, все еще пылая гневом из-за несправедливого изгнания своего нового друга. Да он и не скрывал своей неприязни к той, кто могла это предотвратить, и если бы королева сумела прочесть по его мрачным, горящим глазам его мысли, она бы поняла, что он считает ее виновницей крушения всех своих надежд. И все же юноша приветствовал ее хотя и сдержанно, но с должным почтением.
— Вам было угодно позвать меня, ваше высочество, — проговорил юный граф.
— Да, дон Луис, благодарю вас за то, что вы не замедлили прийти. Окажите мне услугу! Знаете ли вы, что сталось с сеньором Христофором Колумбом, генуэзским мореплавателем? Я слышала, вы были с ним довольно близки.
— Простите меня, сеньора, если у меня сорвется что лишнее с языка, но я должен высказаться, иначе сердце разорвется! Генуэзец сейчас отрясает прах Испании со своих ног и держит путь к другому двору, чтобы предложить там свои услуги, от которых ни один государь не должен был бы отказываться!
— Сразу видно, что вы не часто бываете при дворе, — с улыбкой заметила королева. — Но сейчас мы хотим воспользоваться вашей любовью к странствиям. Садитесь на коня и скачите вслед за сеньором Колумбом. Скажите ему, что все его условия будут приняты, и уговорите его вернуться. Я даю свое королевское слово, что он сможет отправиться в плавание, как только будут закончены все необходимые приготовления, а уж время отплытия пусть назначает сам.
— Сеньора! Донья Изабелла! Милостивая моя повелительница! Так ли я вас понял?
— В знак того, что слух вас не обманывает, вот вам моя рука дон Луис.
Эти ласковые слова и протянутая для поцелуя рука пробудили в сердце влюбленного юноши все надежды, которые он старался забыть с тех пор, как узнал, что его счастье зависит от милости королевы. Припав на колено, он почтительно поцеловал руку своей повелительницы, затем, не поднимаясь, спросил, желает ли она, чтобы он тотчас исполнил ее поручение.
— Встаньте, дон Луис, и поспешите обрадовать генуэзца да и всех нас тоже. Потому что с того мгновения, как все это предприятие вдруг предстало передо мной в чудесном новом свете, признаюсь, у меня словно камень на сердце, и я не успокоюсь, пока сеньор Христофор не узнает о нашем последнем решении.
Дважды повторять такой приказ Луису де Бобадилья не было нужды: со всей поспешностью, какую дозволял этикет, он раскланялся и через минуту уже сидел на коне. Мерседес при появлении своего возлюбленного укрылась в нише окна, откуда, по счастью, был виден весь двор. Дон Луис заметил ее силуэт, и, хотя пришпоренный скакун уже рванулся вперед, он осадил его с такой силой, что храпящий конь встал на дыбы. В юности чувства так быстро сменяются, влюбленные так легко переходят от отчаяния к радужным надеждам, что сейчас, когда глаза их встретились, в них сияли счастье и восторг. Ни Мерседес, ни Луис даже не думали об опасностях предстоящего путешествия, о том, как ничтожны шансы на успех и возвращение, о том, что тысячи причин могут еще побудить королеву отказаться от своего слова. Они забыли обо всем на свете!
