Николай Манвелов - Под Андреевским флагом. Русские офицеры на службе Отечеству
Стоит, правда, признать, что усилия Верховского и позже далеко не всегда давали результат. Достаточно привести два примера, наиболее типичных для постройки боевых кораблей на столичных казенных верфях — эскадренного броненосца «Сисой Великий» и канонерки «Храбрый»[108].
Третьего марта 1897 г. на служившем в Средиземном море «Сисое Великом» произошел сильнейший взрыв в кормовой башне — 305–мм орудие главного калибра выстрелило при открытом замке орудия. Крыша башни была наброшена на носовой мостик, разбиты все механизмы и приборы, сдвинуты с места 15 броневых плит, сброшена с тумбы 37–мм пушка, поврежден паровой катер, стеньга и световые люки. Погибло 15 человек, 15 человек тяжело ранены (позже скончалось еще шестеро, включая командира башни); еще четверо были легко ранены. В числе погибших был французский подданный.
Корабль был поставлен в ремонт во французский военный порт Тулон, причем при осмотре французскими инженерами были выявлены вопиющие факты из ряда вон плохой работы отечественных верфей. «Чрезвычайно тяжелое для русского сердца впечатление», — рапортовал в Санкт–Петербург командир строившегося в Тулоне крейсера «Светлана» капитан 1–го ранга Алексей Михайлович Абаза. Французы «покачивали головами и переглядывались».
По верхней кромке брони вдоль всего борта шла 30–40–миллиметровая щель. Ее «прикрывала» замазка. Вываливались заклепки трапов, палубный настил был изготовлен из гнилого дерева. Более того, не были заклепаны даже отверстия в переборках погребов боеприпасов.
В 1900 г. в док Тулона попала мореходная канонерская лодка «Храбрый». Корабль, официально вступивший в строй всего два года назад, уже требовал серьезного ремонта. При осмотре судна выяснилось, что построено оно не лучше «Сисоя Великого». Так, переборки доходили до палубы, щели забиты клиньями и суриком. На броневой палубе зазоры между плитами составляли больше 5 миллиметров, а магистральная водоотливная труба по фланцам давала сильные течи. Более всего изумил французов иллюминатор, выполненный из дерева и покрытый сверху латунью. Ремонт обошелся казне в дополнительные 172 239 рублей.
Примечательно, что, в отличие от погибшего в мае 1905 г. в Цусимском сражении «Сисоя Великого», «Храбрый» отличился изрядным долголетием. Из боевого состава уже Советского флота канонерка была выведена лишь в 1956 г. (правда, после серьезной перестройки).
Впрочем, борец за казенную копейку адмирал Владимир Верховский умер хотя бы своей смертью. Куда печальнее окончил свои дни другой известный борец с воровством — командир легендарного брига «Меркурий» капитан 1–го ранга Александр Иванович Казарский.
Казарский был произведен в мичманы уже в 16 лет, а в 21 год он стал лейтенантом. До назначения командиром брига «Меркурий» в 1829 г., он успел покомандовать бригом «Соперник», а затем и одноименным транспортом. За успешное руководство боем с двумя турецкими линейными кораблями его наградили орденом Святого Георгия четвертой степени, досрочно произвели в капитаны 2–го ранга и назначили флигель–адъютантом императора Николая Первого. Как и всем офицерам–членам экипажа «Меркурия», командиру брига была назначена пожизненная пенсия в размере двойного оклада жалованья.
Затем Казарский командовал фрегатом «Поспешный» и линкором «Тенедос». С 1831 г. он исполнял «особые поручения» императора и в том же году был произведен в капитаны 1–го ранга.
Умер Казарский в 35 лет во время ревизии Черноморского флота. Утверждали, что он был отравлен.
Ревизия Черноморского флота была проведена, в основном, в 1832 г. Специальная комиссия Адмиралтейств–совета обнаружила в финансовых отчетах за два предыдущих года массу «нестыковок», однако главный командир Черноморского флота и портов Черного моря адмирал Алексей Самуилович Грейг отказался менять что–либо в отчете. На напоминание императора Николая Первого том, кто несет личную ответственность за финансовые недочеты, главный командир ответил:
«К проверке таковых сведений по обширности и многосложности их главный командир не имел, и не имеет никаких средств».
Второго августа 1833 г. в Черноморском флоте началась эпоха Михаила Петровича Лазарева.
Обратимся к номеру журнала «Русская старина» за июль 1886 г. В нем были опубликованы воспоминания некоей Елизаветы Фаренниковой, описавшей последние часы моряка:
«Много было потом толков о загадочной кончине Казарского, вероятных и невероятных, правдоподобных и неправдоподобных. Говорили, что когда он приехал в Николаев, то остановился у одной немки, которая имела чистенькие комнатки для приезжих. Гостиниц тогда еще не было в Николаеве. Когда случалось ей подавать обед или ужин, он всегда просил ее попробовать каждое блюдо и тогда уже решался есть. Казарский был предупрежден раньше, что посягают на его жизнь; оно и понятно: молодой капитан 1–го ранга, флигель–адъютант был назначен ревизовать, а во флоте были тогда страшные беспорядки и злоупотребления. Делая по приезде визиты кому следует, Казарский нигде ничего не ел и не пил, но в одном генеральском доме дочь хозяина поднесла ему чашку кофе. Казарский, рыцарски любезный с дамами, не в состоянии был отказать красавице и принял от нее чашку; в приятном разговоре он незаметно выпил весь кофе и через несколько минут почувствовал дурноту. Приехав домой, Александр Иванович послал тотчас за доктором, но, как была молва, и доктор оказался в заговоре. Вместо того чтобы дать сейчас противоядие, тем более что сам больной кричал: «Доктор, спасайте: я отравлен!», эскулап посадил больного в горячую ванну. Из ванны его вынули уже полумертвым».
По другой версии, капитану 1–го ранга поднесли бокал шампанского, куда была добавлена отрава.
Судя по всему, использованный убийцами яд относился к категории сильнодействующих — «голова, лицо распухли до невозможности, как уголь; руки опухли, почернели, аксельбанты, эполеты — все почернело».
Ничего не изменилось даже после катастрофической для русского флота Русско–японской войны. Вот что писал в 1908 г. один иностранный публицист:
«Производит почти анекдотическое впечатление, что японский флот требует 29 млн иен по обыкновенному бюджету, тогда как русский, даже и после его уничтожения, обходится в 104 млн рублей, а в 1905 г. он стоил даже 117 млн рублей».
Для справки — 29 млн иен в 1908 г. соответствовали 28,13 млн рублей.
Помимо «сильных мира сего» казнокрадством не гнушались и офицеры чином пониже.
Командир миноносца «Бедовый» Николай Васильевич Баранов сдал в Цусимском сражении вместе со своим кораблем также и командующего русской эскадрой вице–адмирала Зиновия Рожественского. Когда русская команда покидала 350–тонный миноносец, пожитки командира уместились лишь в 14 чемоданах. Кроме того, как утверждали злые языки, имел собственный каменный дом в центре Санкт–Петербурга, а также дачу в Сестрорецке.
