Коммодор Хорнблауэр - Форестер Сесил Скотт
— Приглядите за ним, — прошептал Хорнблауэр, — перевяжите ему руку и как-нибудь выведите отсюда.
Он взглянул вниз, через балюстраду. Небольшая группа царственных персон входила через высокие двери прямо напротив него: Александр в его светло-голубом мундире; высокий смуглый мужчина с большим носом — должно быть, Бернадотт; несколько женщин — двое из них в коронах, очевидно, царица и императрица-мать — и остальные с перьями в прическах. Браун выбрал самую удобную позицию, какую только можно было пожелать. Словно волна прокатилась по огромному залу приемов: мужчины низко кланялись, женщины низко приседали. Когда Хорнблауэр вновь взглянул вниз, все выпрямились почти одновременно — новая волна колыхающихся разноцветных перьев и мундиров прокатилась по залу. Не отрывая глаз от этого зрелища, Хорнблауэр спрятал шпагу в ножны и, подняв с пола пистолет, сунул его за пояс под мундир. Маунд, под обычной невозмутимостью которого скрывалась почти кошачья ловкость, уже обхватил своими длинными руками Броуна, который склонился к нему. Хорнблауэр вытащил свой носовой платок и сунул его в руку Маунду — на большее у него уже не оставалось времени. Он повернулся и поспешил обратно по галерее. Менее значительные персоны на галерее как раз завершили свои поклоны и реверансы и начинали оглядываться по сторонам, возобновляя прерванную беседу. К счастью, в самый напряженный момент все глаза были направлены на царственных особ. Харст и Соммерс как раз собирались продолжить свой разговор с дамами, когда Хорнблауэр привлек их внимание.
— Возвращайтесь к Маунду, — проронил он сухо, — ему нужна ваша помощь. Затем Хорнблауэр быстро спустился по ступеням, нашел двери в зал приемов и протиснулся мимо стоящих на страже лакеев. Одного взгляда было достаточно, чтобы найти покинутую им группу придворных; он незаметно приблизился к ней и занял свое прежнее место рядом с графиней. Царственные персоны как раз обходили зал, коротко беседуя с особо выдающимися гостями и уже через несколько минут они подошли к Хорнблауэру. Гофмаршал коротко представил его и Хорнблауэр, в голове которого как туман еще пробегали картины недавно пережитого кошмара, поклонился каждой венценосной особе и Бернадотту.
— Очень приятно видеть вас, коммодор Хорнблауэр, — приветливо проговорил Александр, — мы все наслышаны о ваших подвигах.
— Ваше Величество слишком добры, — пробормотал Хорнблауэр.
Затем царственная группа прошла и Хорнблауэр повернулся, чтобы снова встретить взгляд графини. Несколько слов, сказанные ему лично самим царем, очевидно, укрепили ее в уверенности, что он — человек весьма влиятельный и она бросала на него оценивающие взгляды.
— Вы намерены долго пробыть в России? — спросила она.
Именно сейчас, когда возбуждение начало отступать, Хорнблауэру было особенно трудно сосредоточиться на чем-либо. Хотелось только одного — сесть и спокойно отдохнуть. Он собрался с мыслями, чтобы дать учтивый ответ, а когда мужчины, стоящие рядом забросали его вопросами про британский флот и общее состояние дел на море, то старался отвечать по сути и связно, хотя это было весьма непростым делом.
Лакеи вкатили длинные буфетные столы, переливающиеся золотом и серебром. Хорнблауэр заставил себя быть внимательнее, дабы ничем не нарушить этикета. Венценосцы занимали свои места у одного из столов, императрица и царь — в креслах, принцы и принцессы на стульях, а каждый из присутствующих должен был следить, чтобы его лицо было обращено в сторону царственных особ, дабы не совершить святотатства и не повернуться к ним спиной. Присутствующие начали брать кушанья со столов, при этом никто, насколько мог заметить Хорнблауэр, не обращал особого внимания на чины и ранги. Наконец он заметил и персидского посла, с заметным чавканьем евшего что-то с золотой тарелки и также решил двинуться к столам. Вообще пока обед производил впечатление наиболее странного из всех, на которых ему довелось когда-либо присутствовать: все, за исключением особ королевской крови, стояли, а те, насколько ему было видно, вообще ничего не ели.
— Разрешите предложить вам руку, графиня? — наконец проговорил он и все их общество подрейфовало к буфету.
Очевидно, придворные за долгие годы своей службы отлично напрактиковались есть стоя, да еще со шляпами под мышкой, — но для Хорнблауэра это упражнение было не из легких. Болтающаяся шпага порой заставляла его спотыкаться, а этот чертов пистолет, заткнутый за пояс, немилосердно давил в бок. Лакей, обслуживающий буфет, не знал французского, и графиня пришла на помощь Хорнблауэру:
— Это — икра, — объясняла она ему, а это — водка, в принципе, напиток простонародья, но, думаю, попробовав, вы убедитесь, что вместе они составляют чудесную пару.
Княгиня оказалась права. Серая, совсем неаппетитно выглядящая субстанция оказалась замечательно вкусной. Хорнблауэр осторожно глотнул водки. Натянутые как струна нервы смягчили удар непривычно крепкого напитка, однако он отметил, что водка и икра действительно отлично подходят друг к другу. Он ощутил тепло от распускающегося внутри алкоголя и вдруг почувствовал, что отчаянно голоден. Буфет был уставлен самыми разнообразными блюдами: горячими, под серебряными крышками и холодными. Под чутким руководством графини, Хорнблауэр нашел-таки среди них верный путь. Сперва было нечто, напоминающее тушеные грибы, которые были великолепны, затем — ломтики копченой рыбы, тающий во рту салат, несколько сортов сыра, яйца — вареные и жареные, и разновидность свиного рагу. Были и различные напитки — и Хорнблауэр ел и пил, его настроение все улучшалось, он поддерживал оживленную беседу и чувствовал все более и более горячую признательность графине. Возможно, обедать подобным образом и было несколько эксцентрично, но все же приходилось признать, что он еще никогда в жизни не пробовал таких деликатесов. Голова Хорнблауэра начала кружиться от выпитого. Этот сигнал опасности был знаком ему уже давно, но на этот раз его появление не вызывало столь горького чувства вины как обычно — приходилось только следить, чтобы не смеяться слишком уж громко. Улыбки, гул разговоров и яркие огни — это был самый веселый прием в его жизни. Хорнблауэру порой казалось, словно это не он, а кто-то другой разрубил клинком кисть Броуну всего лишь час назад. Хорнблауэр поставил свою изящную фарфоровую тарелочку на буфет среди золотых блюд и вытер губы одной из лежащих там же шелковых салфеток. Он был абсолютно сыт, с приятным ощущением того, что съел слишком много, а выпил в самый раз и надеялся, что скоро подадут кофе, а именно чашечка кофе и была ему сейчас необходима для полного удовольствия.
— Я исключительно хорошо пообедал, — признался он графине.
На ее лице промелькнуло какое-то странное выражение, брови удивленно поднялись, она открыла рот, словно хотела что-то сказать и вновь закрыла его. Княгиня улыбалась, но при этом выглядела растерянной и несколько сбитой с толку. Она снова попыталась было что-то сказать, но ей помешало церемонное открытие еще одних дверей, из которых вышло двадцать или тридцать лакеев, образовавших как бы улицу, ведущую в соседнюю залу. Хорнблауэр заметил, как венценосные персоны поднимаются со своих мест и выстраиваются попарно друг за другом, а полное прекращение разговоров показало ему, что в церемонии наступает особенно важный момент. Пары двинулись по залу, словно корабли, занимающие свои позиции в строю. Графиня положила свою руку поверх руки Хорнблауэра и слегка пожала ее, словно давая ему знак двигаться. Черт побери, процессия выстраивалась вслед за императорской четой! Вот прошел персидский посол, ведя смеющуюся девушку. Хорнблауэр еле-еле успел подвести свою партнершу, чтобы вступить им в кильватер. После того, как следом за ними стали еще две или три пары, процессия двинулась вперед, все удлиняясь по мере движения. Хорнблауэр внимательно следил за идущим впереди послом Персии; они прошли вдоль выстроившихся в две шеренги лакеев и вступили в следующий зал. Здесь процессия вновь распалась на пары, словно в народном танце: персидский посол со своей дамой направился влево и Хорнблауэр был готов повернуть направо, не дожидаясь знака гофмаршала, который стоял в готовности помочь сомневающимся.
