Кристина Хойновская-Лискевич - Первая вокруг света
Я качала и напряженно соображала, что делать, чтобы не утонуть. Едва переставала качать, вода переливалась на пол и ничто не могло остановить этот потоп. Понимая, что заткнуть унитаз целиком невозможно, я попыталась уменьшить отверстие. Сняла шланг, подводящий воду, она стала поступать быстрее, но отверстие уже можно было заткнуть на время подвернувшейся под руку пробкой от бутылки. Я напрягла мысль: пробка могла в любую минуту выскочить, но если взять шланг подлиннее на полметра, то можно поднять его и, подвесив, воспользоваться законом сообщающихся сосудов. У меня в запасе имелось все — можно было целиком заменить данное сооружение, но именно шланга нужной длины не оказалось. Поэтому следовало заменить пробку. Я приспособила деревянную свайку, вбив ее в отверстие как можно глубже, и наложила жгут. Это все, что я могла сделать посередине океана.
Деревяшка стала быстро намокать. Я не знала, сколько она выдержит, но пока было спокойно. У меня появилась идея зацементировать клапан наглухо хирургическим гипсом, но врач «Валеня» вмиг рассеял мои надежды относительно прочности этого материала. Вплоть до Сувы унитаз и его окружение были предметом моей сердечной заботы днем и ночью. Я всегда считала, что утонуть в гавани намного приятнее, чем в открытом океане.
Ветер снова повернул — с востока на северо-восток. Однако на этот раз я не стала подгонять «Мазурку». С ненадежной свайкой в качестве пробки в незапланированном отверстии ниже ватерлинии мне не хотелось плыть слишком быстро. К счастью, море было спокойно.
20 октября в полдень я достигла 179° 39' западной долготы. До восточного полушария оставалось меньше 20 миль. Ветер стих почти полностью, и я поставила «малышку». До полуночи спешила, но не слишком, чтобы потерять один день в жизни. Не существующая на земном шаре черточка — международная линия перемены даты — проглотила 21 октября. Но зато я была уже ближе к дому, в восточном полушарии. Оно приняло меня без энтузиазма. Вплоть до появления острова Матуку на траверзе дули с запада переменные ветры, причем кое-как. Матуку миновала утром. Остров выглядел заманчиво. В маленьком заливчике, окруженном высокими горами, стоял на якоре большой парусник. За кормой осталось еще одно красивое место. Иногда мне казалось, что я путешествую по белу свету как на туристском автобусе, только медленнее и с меньшими удобствами.
Обошла с севера остров Кандаву и вечером увидала зарево над местом, где должен находиться Вити-Леву. Чтобы не терять драгоценного времени на рассвете, приготовила якорь. Как всегда, меня охватило желание войти в порт побыстрее, словно я боялась, что не успею и он исчезнет.
С рассвета шла в направлении Сувы. Ветер был сперва слабеньким, но по мере приближения к рифу, окружающему остров, стал крепчать. У самого входа очень посвежел, очевидно, пассат отрабатывал долг за целый месяц. Я плыла в бейдевинд и высматривала створы — две красные будки на склоне горы, очень заметные в яркой зелени. В гавани начала галсировать. К счастью, порт Сува — это гектары воды и маневрировать было легко. Сделав несколько поворотов оверштаг, я круто к ветру приближалась к густо населенному якорному месту. Сравнивала размеры стоявших там яхт с размерами «Мазурки», пытаясь таким способом установить, где лучше бросить якорь. Мой эхолот с некоторых пор служил украшением на штурманском столе, а ручной мне не хотелось доставать.
Как в сказке, лень была наказана. Я бросила якорь и яхта стала, но килем на грунт. До берега было добрых полмили, рядом стояли яхты не больше «Мазурки», но, вероятно, с меньшей осадкой. Я решила сперва убрать паруса, а потом попытаться сменить неудобное положение яхты, но меня поразила вдруг подозрительная тишина на палубе: перестал работать двигатель, и выключила его наверняка не я, а гномов на «Каурке» не было. Похоже, что меня ждут дополнительные хлопоты — что-то случилось с гребным винтом.
Вскоре ко мне подплыл тузик с симпатичной дивчиной. Она посочувствовала мне и обрадовала, что через пять часов наступит прилив, и яхта без труда снимется с мели — амплитуда прилива в Суве составляет в среднем два метра. Обещала при необходимости организовать помощь. А пока я была «заразной» и не имела права до карантинного осмотра ни с кем вступать в контакт.
Мне оставалось поднять желтый флаг и ждать. Карантинная моторка явилась под вечер. Офицер был любезен, замечаний ко мне не имел — очевидно, прекрасное впечатление произвели документы яхты, в числе которых карантинные составляли солидную часть. Искренне огорчился моим положением, даже предложил стянуть «Мазурку» с мели своим транспортом. Но мне не хотелось применять столь радикальное средство. Офицер отбыл, напомнив, что на следующий день я обязана явиться в таможню.
Настал момент полной воды, и вокруг «Каурки» зароилось множество тузиков. Началась игра в «снятие с мели», но «Каурка» стояла как вкопанная. Мы достали запасной якорь, прицепили 60-метровый канат, и два тузика с трудом вывезли этот груз на глубокую воду. Четверо мужчин дергали за трос с полчаса — «Каурка» ни с места. Новые коллеги решили, что ее что-то держит на дне. Ганс с немецкой яхты «Буммелант» нырнул под корпус. «Мазурку» держал… мой первый якорь, брошенный в полдень. Он висел под фальшкилем, так как якорный канат зацепился за гребной винт и запутался в нем. Мои помощники не захотели прекращать работу — оставлять яхту до утра, пришвартованную к собственному якорю, было опасно. Я уже успела убедиться за несколько часов пребывания здесь, что ветер в Суве резвится не на шутку. Ганс стал нырять, Джим вытравливал канат, я светила фонарем в воду. Наконец узел был распутан, якорь вырван. Довольные, мы дружно отошли на глубокое место, где я снова бросила якорь и распрощалась со своими спасителями. До глубокой ночи приводила в порядок яхту, запихивала на место запасной якорь и канат. Беспорядок был страшный, но я радовалась, что все трудности со стоянкой в Суве у меня позади.
Сува
Утром следующего дня я поехала на берег на плоту. В «Сува Ройял яхт-клубе» меня приняли любезно. Пребывание здесь становилось решительно приятным. Получила кипу писем от родных и знакомых. Потом отправилась оформлять дела. В полиции все решилось быстро и гладко. За несколько долларов купила себе право находиться на Фиджи до конца года, хотя полицейский уговаривал меня остаться дольше. Он искренне недоумевал, что я буду делать в Австралии, так как срок действия австралийской визы кончался в конце этого месяца. Я успокоила его, сказав, что пусть это беспокоит австралийскую полицию, и в самом добром расположении духа отправилась на поиск таможни. Посетила поочередно несколько таких учреждений, но ни одно мне не подходило. До вечера бродила по городу, не очень уж и большому, пока какая-то добрая душа не показала мне, куда идти, и я добралась, наконец, до нужной таможни. Там разразился страшный скандал. Начальник таможни, т. е. главный таможенник, а весь штат состоял из двух человек, начал кричать, что я совершила тягчайшее преступление, не представив на досмотр яхту. За это полагается наказание, вплоть до сиюминутного изгнания из порта и из страны. В первый момент я решила, что начальник шутит. Спокойно объяснила, что прибыла в уважаемое учреждение лично, а поскольку из него никто до сих пор не появился в клубе, значит, моя яхта не заинтересовала их. Потом скромно добавила, ссылаясь на свой опыт, что если у таможенников возникает особый интерес к судну, то они приезжают на него, как, впрочем, это сделала карантинная служба. Мне показалось, что я подлила масла в огонь. Главный таможенник явно вышел из себя: очевидно, ни одно учреждение не любит, когда его сравнивают с другим. Он снова стал громко кричать, что я была обязана после карантинного досмотра немедленно пристать к портовому причалу и пройти таможенный досмотр. Я очень не люблю, когда на меня кричат, даже такие очень важные начальники, и заявила, что никуда не могла пристать, так как до полуночи сидела на мели, а если они не заметили чужой яхты, несколько часов крутившейся по гавани и стоящей затем с желтым флагом, то им нужно усилить свою бдительность, иначе у них в один прекрасный день украдут всю набережную. И добавила, что яхта — не часы и принести ее в кармане невозможно, а к их полуразвалившемуся причалу приставать не собираюсь, потому что не знаю, кто мне будет платить за повреждения, которые можно там получить.
