Андрей Ивасенко - Земля туманов
Угрюмый попытался что-то сказать, но изо рта пошла густая кровь. Он обмяк в руках брата, глаза его остекленели.
– Нет! Нет! – заорал Безумец.
– Он умер. – Джек отвернулся. – Идем, Безумец.
Безумец прислонил к себе брата и принялся покачивать, как расстроенного ребенка. Плечи его затряслись, он заплакал и что-то забормотал, а затем закрыл ладонью глаза Угрюмого – в момент смерти необычайно чистые и доверчивые.
– Безумец, нужно бежать, – склонился над ним Проныра. – Нас сейчас тут всех завалят!
– Я остаюсь с братом, – апатично заявил Безумец, слыша его вполуха. И посмотрел на Джека так, что у того мурашки пробежали по спине. Взгляд, словно у йога во время медитации.
И Джек понял: горе окутало и моментально опустошило Безумца, выскребло изнутри, и эта пустота останется навсегда. В его взгляде было что-то безнадежное, что-то окончательное.
Он хлопнул по плечу Проныру:
– Оставь его. Ты ж понимаешь…
Проныра несколько раз кивнул, точно китайский болванчик. Он подошел к трупу старухи и пнул ее ногой по ребрам:
– Сволочь! Чтоб тебя крысы сожрали!
– Скорее бежим, Проныра! – сказал Джек. – От нее и так остался явно не фунт [32]изюму.
– Не думал, что эта старая тварь на такое способна, – промямлил Проныра и побежал вслед за Джеком.
Когда они выскочили на улицу, в доме снова послышался грозный голос пулемета, заглушавший крики и ответные выстрелы преследователей. С каждым шагом звуки выстрелов отдалялись. Затем все стихло.
Джек на мгновение замер, ловя новые звуки, но ничего не услышал.
Джек тяжело вздохнул – в библиотеке явно прибавилось покойников. И поспешил вслед за Пронырой.
Гигантские молнии мелькали одна за другой, ветвясь и сплетаясь в тонкие нити паутины над их головами.
* * *«Так, Клим, не волнуйся, – мысленно себе приказал Клим. – Давай-ка еще разок попробуем завести эту развалюху».
Он провернул ключ зажигания. Двигатель снова затарахтел, фыркнул и заглох. Нажал на клаксон – раздался жалкий звук сигнала. Слишком слабый.
«Ага, значит, аккумулятор еще не совсем сдох! – обрадовался Клим, и в него вселилась частичка надежды. – Ничего, ничего, я тебе еще покажу…»
Он осмотрелся и заметил, что стрела автокрана направлена как раз в нужную сторону. Если…
«Пойдет! Как же раньше до этого не додумался!»
Румб внимательно наблюдал за человеком.
Клим выскочил из машины, достал из кузова нейлоновый трос и привязал один его конец к стреле автокрана, а другой – к переднему бамперу «Тойоты», предварительно его натянув. На все про все это заняло у него не больше двух минут. Затем опустил рычажок на панели управления крана и, к его радости, стрела с грохотом опустилась на дорогу, подняв в воздух целый фонтан грязной воды. Трос натянулся, приподнял машину и резко дернул ее вперед. Бампер тут же отлетел. На ветровом стекле образовалась трещина. Пикап пришел в движение и медленно покатился с горки.
Румб принялся гавкать и норовил выскочить из кабины.
Клим подбежал к машине, уперся плечом в дверную стойку и что было сил начал подталкивать пикап. Одновременно он следил за стрелкой спидометра.
– Давай, давай, ржавое дерьмо! – сквозь сжатые зубы выдавил Клим, чувствуя, как мышцы сводит судорогой от напряжения.
«Тойота» продолжала катиться и понемногу набирала скорость.
Он дождался, когда стрелка спидометра показала пять миль, вскочил обратно в машину и захлопнул дверцу. Переключился на вторую передачу, нажал на сцепление и снова провернул ключ. И стал ждать.
Стрелка спидометра подползла к цифре «10».
«Достаточно. Можно попробовать».
– Ну давай же! Давай!
Клим отпустил сцепление и дважды нажал на газ. Пикап дернулся. Двигатель вначале провернулся, потом закашлялся и равномерно зарычал, набирая обороты.
«Работает!»
Вспыхнули фары, заштрихованные дождем. И замерцали огоньки самодельной приборной панели.
Клим испустил крик ликования и переключил на третью передачу. Он переживал свой звездный час. Румб поддержал его радостным лаем и завилял хвостом.
В небе громыхнуло, молния, похожая на щель, рассекла мир напополам.
* * *Джо сделал укол Шустрику и тот сразу вырубился, погрузившись в видения: он пополз по длинной дренажной трубе к круглому пятну дневного света, который непонятным образом оставался все на том же далеком расстоянии. По существу, обычное белое пятно. Но он всматривался в него как зачарованный, не мог оторвать взгляд. Через несколько секунд, сам того не заметив, он уже не полз, а скорее – летел. Забыв про страх. С каким-то сексуальным возбуждением, сотрясающим тело. Летел к холодным искрам света. Летел в надежде заглянуть в другой мир. В его безмерность.
Снежок молча наблюдал за ним.
Через пару минут сердце Шустрика остановилось. Он умер. С безмятежной улыбкой и слюной в уголках губ. Скорее всего, последнее слово, что он произнес, достигнув манящего света, было «зашибись».
Джо подошел к Дорин, стараясь не соприкоснуться с ней взглядом. Потрогал ее запястье. Пульс не прощупывался. Невозможно было определить – мертва она или пребывает в коматозном состоянии. Джо вонзил иглу ей в вену, чуть надавил на поршень, затем потянул его назад, наблюдая, как внутри шприца распускается причудливый цветок крови, и впрыснул одним нажатием все содержимое обратно.
Пальцы на ногах девушки дрогнули. В последний раз. Она умерла. Почему-то очень быстро. Точно так гаснет лампа, как если выдернуть шнур из розетки.
Снежок снял со спинки стула платье Дорин – старое, уставшее от частых стирок – и накрыл им ее тело, насколько это было возможно.
Джо закрыл глаза, пытаясь овладеть своим разумом и мыслями. Он едва сдержался от слез и истерического смеха, рвавшихся наружу. «Боже, боже, что же я творю!» – завопил у него внутри голос. Он отвернулся и только сейчас заметил два развернутых журнала с картинками, лежащие под саквояжем Доктора.
«Господи, неужели этот больной узкоглазый ублюдок пролистывал комиксы с каким-нибудь очередным гомиком-суперменом в перерывах между пытками и извлечением человеческих органов?» – поразился Джо. Эти журналы, в гребаном подвале, посреди заброшенного города, казались таким же инородным телом, как плюшевые медвежата со вспоротыми животами на алтаре церкви.
«Гребаный дрочила!» – злость неожиданно подлила масла в огонь.
Джо снова закрыл глаза. Его била нервная дрожь. И начал читать молитву, которой его научил когда-то отец. Забытые слова он смело пропускал. И что-то слышалось в его голосе помимо грусти. Это была борьба его подсознания: «Перепрыгни через это дерьмо, Джо!» – «Нет! Нет!» – «Брось ты! Не можешь перепрыгнуть, так перелезь…»
