Сергей Стеблиненко - Байки старого боцмана
Река Волга оказалась настолько богата малыми пристанями и большими простаками, что уже на траверсе Саратова суда едва держались на воде от переполнения ценными запасами. Услугами разведчиков пользовались теперь крайне редко – для пополнения ежедневного рациона прибрежными деликатесами. Дальнейший путь проходил уже без задержек, оркестров и праздничных приветствий.
А на причалах волжских пристаней еще долго стояли с хлебом-солью претенденты на значок черноморского ветерана, уныло глядя на проплывающие мимо них орденам.
Часть вторая
Саратовский «Упырь»
«Срочно. Одесса. Управление флотом.
По вашей разнарядке прибыло 17 штырей,
Оказавшихся некомплектными. 10 штырей
сдано в ремонт, семь – на склад. Принимаю
меры для быстрого ремонта. С властями
решаю вопрос передачи штырей со склада
на караван для детального обсуждения.
Начальник каравана М.С.Штейн»
Из радиограммы.
Радиограмма подобного содержания вызвала в управлении флотом по меньшей степени недоумение. Михаила Семеновича Штейна шутником никто не считал, напротив, он производил впечатление человека серьезного и деловитого. Всё сходилось к тому, что начальник каравана серьёзно заболел. Обычно болезни такого рода случались на флоте по причине неумеренного потребления «по случаю».
Случаи бывали чрезвычайно разные. Амплитуда случайных колебаний достигала невероятных величин, находясь между днём рождением ребенка (любовницы, жены, собаки) и полным разделом имущества, разводом и героической гибелью несчастного животного. Последнее событие обычно сопровождалось глубоким трауром, а значит, скорбящий хозяин не имел никакого морального права покинуть застолье в течение нескольких дней. Как принято, несчастного тут же окружали самые близкие друзья, желающие поддержать его в тяжелую минуту, т. е. испить до дна эту непосильную утрату. Обычно, траурные церемонии заканчивались коллективной дракой и последующим разбирательством на общем собрании. Если же мордобой почему-то не складывался, пили тихо до белой горячки как самого страждущего, так и не менее опечаленной группы товарищей. Лечение проходило так же незаметно, как и само заболевание. Участники недавней панихиды отправлялись в непродолжительный отпуск за свой счет, чтобы не портить показатели и в домашних условиях отловить всех имеющихся у них чертей под пристальным вниманием жены и осуждающие взгляды соседей.
Конечно, такое оправдание могло внести в ряды взволнованных коллег относительное спокойствие, но… Михаил Семенович Штейн пил настолько мало, что всё, о чём вы узнали выше – к нему совершенно не относилось. Таким образом, заинтригованный странной радиограммой коллектив несколько суток пребывал в полнейшем неведении. На все призывы руководства уточнить ситуацию, караванный радист отвечал уклончиво и маловыразительно. Лишь на четвертые сутки в управление поступила срочная депеша, раскрывшая создавшуюся ситуацию с самой невероятной стороны.
Караван работал на ударной комсомольской стройке – Саратовской ГРЭС и все, кто находился на борту, становились ее участниками. Благодаря этому, Одесский горком партии перевыполнил план по добровольцам. Перед первым секретарём явно замаячила перспектива дальнейшего роста, и на караван отправили семнадцать курсантов во главе с начальником мореходной школы. Первый выход на берег они отметили коллективной дракой на танцплощадке с местными кавалерами, в результате которой десять участников комсомольской стройки оказались в больнице, а семеро – на нарах.
Когда известие о драке, наконец, достигло каравана, на берег десантировалась представительная делегация руководителей во главе с начальником каравана М.С.Штейном. Его сопровождали не менее ответственные лица: начальник мореходной школы, замполит и представитель судовой общественности – до неприличия трезвый кочегар-орденоносец Гранитов. Отдав перед отбытием известную радиограмму, Михаил Семенович поспешил оказать помощь юному поколению первостроителей. Все, включая Гранитова, надели новую парадную форму, на которой гордо красовались уже знакомые нам значки «Ветеран технического флота» и орден кочегара.
К сожалению, так широко представленный иконостас местных стражей порядка не убедил, напротив, разбудил доселе дремлющие чувства местного патриотизма. Мало того, что набили физиономии славным представителям передовой местной молодёжи, так ещё какие-то сомнительные личности бьют себя в грудь и требуют освободить с таким трудом отловленных хулиганов. Всё это происходило в субботу и в преддверии выходного дня райотдел жил странной жизнью – заправляли всем сержанты, а из трезвых офицеров был в наличии лишь один старший лейтенант, который мирно дремал в своём кабинете. Необоснованные требования вызвать старшего по званию неблагоприятно повлияли на размеренное течение сна.
Любому существу неприятно, когда его будят. Тем более, советскому человеку, волею судьбы наделенному некоторой властью. Первое, что сделал наш старший лейтенант, – это тщательно изучил все удостоверения пришедших наглецов. Документы были, в общем-то, в порядке, но…
Морская форма этой явно криминальной троицы не могла ввести в заблуждение столь опытного сыскаря. За его широкой спиной были пять лет беспорочной службы, двадцать нераскрытых дел и семья из шести человек. Глядя на странные физиономии пришельцев, старший лейтенант безошибочно определил паханов задержанного вечером молодняка.
По привычке рука потянулась к списку лиц, находящихся в розыске. Радость открытия заполнила его воображение – имя-отчество, возраст и данные так называемого начальника каравана полностью совпадали с разыскиваемым не первый год бандитом по кличке Мишка Упырь. На нём висело столько статей Уголовного кодекса, что старший лейтенант зажмурился от блеска звезд долгожданных капитанских погон. Открыв глаза, он обнаружил, что блеск не исчез, но звезды слились в одну, гораздо более крупную – майорскую. Такого случая упускать было нельзя, и он, как истинный волгарь, беспощадно ударяя букву «О» в каждом слове, произнёс:
– Этот лысый упырь с заточкой у них за главного. Оформляй по полной программе.
Исполнительный сержант тут же внес в протокол кличку задержанного – Мишка Упырь и законопослушный Михаил Семенович Штейн автоматически превратился в известного авторитета с липовыми документами, неизвестным прошлым и не менее загадочным будущим. Неизвестный металлический предмет (заостренное зубило для дефектации черпаков), извлеченный из кармана его пиджака, был идентифицирован, как воровская заточка, и приобщен к делу в качестве вещественного доказательства. Пока Михаила Семеновича со товарищами вели по коридору, тюремная почта оповестила обитателей Саратовского ДОПРа (Дома предварительного заключения, который вам, нынешним, известен, как КПЗ) о прибытии действительного вора в законе Упыря с группой сопровождающих его лиц.
