Тим Пауэрс - На странных берегах
Хруст песка под сапогами заставил ее посмотреть вниз. Она с облегчением увидела, что приближался по крайней мере не Френд, а кто-то другой. Щурясь против закатного солнца, она не сразу узнала гостя, пока он не поднялся по ступеням и не вошел в хижину, наклонив голову в низкой двери. И тогда ее губы тронула легкая улыбка, ибо это был всего лишь старина Стид Боннет. Он прибыл вчера на своем корабле «Возмездие», и несмотря на то что был пиратским капитаном и партнером Тэтча Черной Бороды, он был человеком благовоспитанным и в нем отсутствовали издевательская сардоническая насмешливость Фила Дэвиса и варварская одержимость ее отца. Бет не раз гадала, что же все-таки заставило его стать пиратом.
— О, простите, — пробормотал он, поспешно стаскивая с головы шляпу, — я, право, не думал...
— Ничего, ничего, мистер Боннет, — она махнула рукой в сторону бревна, служившего лавкой, — прошу вас, присаживайтесь.
— Благодарю вас, — сказал он, садясь. В этот момент из зарослей взлетела какая-то птица с длинной шеей, резко закричала и пронеслась над самыми головами людей. Боннет от неожиданности подскочил и подозрительно покосился в сторону болот.
— Вы сегодня, похоже, чем-то расстроены, мистер Боннет, — попыталась завязать разговор Бет.
Он взглянул на нее и, казалось, только сейчас по-настоящему увидел девушку. Боннет облизнул губы и рассеянно улыбнулся, но уже через мгновение снова нахмурился и отвел глаза.
— Озабочен? Хм, я постоянно лезу на рожон после этого спектакля в Чарлстоне... перед тем как Тэтч потребовал выкуп, они всерьез поверили, что мы намерены штурмовать город... Я видел — в подзорную трубу, знаете ли, — женщины, дети рыдали, метались по улицам города... Боже мой, и все ради чего?! Ящика черного медицинского табака, чтобы он мог спокойно заглянуть в бухту Окракок. Вдобавок иногда я говорю совсем не то, что хотел бы, и поступаю совсем не свойственным мне образом. Странно, гм! Даже сны... и те мне больше не принадлежат.
Бриз с моря слегка изменил направление, кинул в лицо Бет длинную каштановую прядь волос, и она с опозданием ощутила исходящий от Боннета густой аромат бренди. У нее вдруг возникла мысль, но, боясь разочарования, она тут же подавила радостную надежду.
Бет прикусила нижнюю губу. Следует соблюдать осторожность...
— Откуда вы родом? — спросила она.
Он долго молчал, и Бет усомнилась, слышал ли Боннет ее вопрос и собирается ли отвечать. «Мне надо выбраться отсюда, — думала она, — выбраться любым способом. Я хочу убедиться, что где-то там, вдали от Френда и отца, мой рассудок перестанет казаться мне чем-то хрупким и зыбким».
— Барбадос, — наконец прошептал он хрипло. — Я... владел плантациями сахарного тростника.
— А-а, так вы разорились?
— Ничего подобного, все шло как нельзя лучше, — буркнул он угрюмо. — Я — армейский майор в отставке... рабы, конюшни, все такое... плантации процветали... Я был джентльменом, да.
Бет подавила желание задать вопрос, который так и вертелся на языке: если это все правда, то почему же он тогда стал пиратом. Но вместо этого спросила совсем другое:
— Вы хотели бы вернуться?
Снова Боннет внимательно посмотрел на нее:
— Да. Но я не могу. Меня повесят.
— А если воспользоваться королевской амнистией?
— Я... — Боннет нервно принялся грызть заусеницу на пальце. — Тэтч мне этого никогда не позволит.
Сердце Бет бешено колотилось в груди.
— Мы могли бы тайком ускользнуть сегодня ночью: я и вы. Сейчас все озабочены только тем, что собираются делать там, вверх по реке. — И глянув направо, она уже в который раз подивилась, почему эта болотная топь называется рекой.
Боннет нервно улыбнулся, облизнув сухие губы и снова обдав Бет запахом бренди.
— Вы и я, — сказал он, протягивая пухлую руку.
— Да, — ответила она, делая шаг назад. — Бежать. Сегодня же в ночь. Когда хунзи канцо будет занят на реке.
Упоминание Тэтча мигом протрезвило Боннета. Он скорчил гримасу и опять принялся грызть заусенец.
Не желая, чтобы он заметил в ее глазах отчаянную надежду, Бет Харвуд отвернулась к болотам. Возможно, подумала она, их потому и называют рекой, что вода в этих маленьких болотцах медленно перетекает из одного в другое. Вся вода здесь текла на запад, но так медленно, что это напоминало пропитку бисквита ромом, вечерние туманы тоже двигались в этом направлении; попав в них, можно было вымокнуть, как в настоящей реке. Она закрыла глаза. Называть эту трясину рекой — как это типично для всего ненавистного Нового Света: все здесь сырое, несформировавшееся, лишь отдаленно напоминает упорядоченное, цивилизованное восточное полушарие.
Она услышала, как за спиной зашевелился Боннет, и перед тем как повернуться к нему, Бет успела подумать: быть может, именно первозданность здешней природы — причина стремления сюда ее отца, причина, заставившая его взять ее с собой.
Боннет наклонился к ней, и в ранних сумерках она различила твердую решимость на его пухлом старческом лице.
— Я так и сделаю, — сказал он полушепотом. — Думаю, я должен. Думаю, если я отправлюсь вверх по реке, меня ждет конец... Хотя, без сомнения, мое тело еще будет дышать, ходить, и говорить, и выполнять приказы Тэтча.
— На борту вашего корабля хватит матросов, чтобы поднять паруса? — спросила Бет, так порывисто поднимаясь на ноги, что хижина зашаталась на своих опорах.
Боннет прищурился:
— «Возмездие»? Нет-нет, воспользоваться им мы не можем. Уж не воображаете ли вы, мисс, что никто ничего не увидит и не услышит, когда мы поднимем якорь, поставим паруса и покинем стоянку?! Нет, мы раздобудем шлюпку, что-нибудь, из чего можно будет соорудить мачту и парус, обернем уключины тряпками и на веслах пойдем вдоль берега, а там положимся на судьбу в открытом море. Господь более милостив, чем Тэтч. — Он внезапно ахнул и схватил ее за запястье. — Черт меня подери! Это ловушка? Тэтч подослал вас, чтобы проверить меня?.. Я же совсем забыл, ваш отец его компаньон...
— Нет, — резко ответила Бет. — Это не ловушка, я действительно хочу бежать отсюда. Давайте же немедленно займемся этой шлюпкой!
Боннет отпустил руку Бет, хотя, казалось, ее слова не слишком убедили его.
— Но ведь, как я слышал, вы с ними уже месяц. Почему же вы до сих пор не бежали? Мне кажется, что это куда легче было сделать на Нью-Провиденсе.
Бет вздохнула.
— Это ни при каких обстоятельствах не было бы легко, но...
Еще одна птица захлопала крыльями рядом, и они оба нервно вздрогнули.
— И к тому же, пока мы не прибыли сюда, я не думала, что отец замышляет зло против меня, но теперь... в общем, он не замышляет ничего плохого, но... вот позавчера хотя бы, когда мы высаживались на берег, я порезалась. Мой отец был прямо вне себя от волнения, что моя рана может загноиться и вызвать лихорадку. Он сказал Лео Френду, что защитная магия карибов, — она с отвращением произнесла эти слова, — здесь не очень действенна и им надо не спускать с меня глаз ни на минуту и оберегать... Только его обеспокоенность была какой-то отстраненной, обезличенной, это было не беспокойство отца о здоровье дочери, а скорее... ну, не знаю, как выразить, ну может, беспокойство капитана за судно, от которого зависит его жизнь.
