Николай Черкашин - Адмиралы мятежных флотов
- Да, и «Муромцы» тоже, - подхватил Дудоров. - Так что извольте, господа, поздравить меня и всех авиаторов в моем лице в Ильин день с родовым авиационным праздником. Это помимо шестого ноября…1
- Думато! - хлопнул себя по лбу Ренгартен и с видом Архимеда, только что прокричавшего «Эврика!», бросился к генеральной карте театра. - Ну-ка, вы, господин авиатор, ответьте мне на такой дилетантский вопрос. Смогли бы ваши «Муромцы» долететь, скажем, с Эзеля, с авиастанции Кильконд, до… Берлина?
- Ого, хватил!
- А все-таки? Чисто теоретический вопрос.
Дудоров мерил карту глазами.
- До Рюгена долетели бы… А там заправка нужна.
- Прекрасно! Там и заправим.
- Каким образом?! - воскликнули едва ли не хором князь, Довконт и Дудоров.
- В Штраздульне есть наши люди. Они принимают или захватывают любую моторную лайбу и доставляют бочки с горючим в точку рандеву. Вот сюда, например, севернее Засница.
- Сюжет для Майн Рида, - запротестовал Дудоров.
- Тут же у немцев минное поле, - уточнил осторожный князь.
- Вот именно сюда и сядут трое «Муромцев» на поплавках! -упорствовал Ренгартен, глаза у которого вдохновенно заблестели. - Ни один германский сторожевик сюда не сунется. А рыбацкая лайба пройдет. И гидроплану мины тоже не страшны. Дозаправятся с лайбы - и снова в воздух. Курс на Берлин. Сбросят бомбы на резиденцию кайзера, на вокзал, на любой военный объект - и обратно на минное поле. Подзаправились, а там и «Орлица»1 встретит… Вы представляете, какой удар наносим мы по Германии? Не англичане, не французы, а русские самолеты сбрасывают бомбы на город Бисмарка и Мольтке! Какой шум поднимется в мире!
- Не стоит овчинка выделки, - покачал головой Довконт.
- Небо с овчинку покажется! - стоял на своем Ренгартен. - И после ужина я докажу это с полным раскладом.
- Докажешь, докажешь, - тихо соглашался князь, - особенно ежели графинчик поближе поставишь.
Внезапная фантазия на оперативные темы свелась к шутке, а после ужина, когда, утомленный неблизким путем, Дудоров завалился почивать в гостевой каюте, Ренгартен пригласил к себе князя и Довконта на кофе с сигаретами.
- Так вот, меня давеча и в самом деле осенило, - улыбнулся он, возвращаясь к прерванному разговору. - Воистину Боренька привез чудотворную икону… Судите сами, други мои! Государь наш страсть как любит победоносные иконы войску вручать… Так пусть же преподнесет Воздушной дивизии образ Ильи Громовержца в канун такой операции, как полет на Берлин. В Ставку мы представим тактически и политически обоснованный проект такого удара. Совершенно секретный проект. Сердце кажет - полковник пойдет на то. Что теряет? Три самолета. Зато шум на весь мир и проблеск победы.
- Положим, - пыхнул сигарным дымком Черкасский.
- Полковник пойдет на операцию «Громовержец». А для пущего вдохновения авиаторов штаб флота, морской ли министр или наши люди в Ставке попросят его, порекомендуют ему подняться в день торжественного вручения иконы Воздушной дивизии на том «Муромце», который прилетит в Ставку, а еще лучше - в Царское Село - за иконой. Государь наш, при всем при том что ни рыба ни мясо, к флоту дышит не ровно и уже проявлял интерес к «Муромцам», соизволив как-то подняться по стремянке в пилотский салон. Круг над Ставкой или Селом принес бы ему лавры храбреца и… почетный знак Воздушной дивизии, коего в высочайшей коллекции мундирных наград, сколько мне известно, пока нет.
- Ближе к делу, пожалуйста, - поторопил Довконт.
- Вот тут самое и дело. «Муромец», поднявшись над Селом или Ставкой, летит прямехонько на Кильконд. Там полковнику отведут уединенные апартаменты для отдыха, где он и подпишет Высочайший манифест в пользу цесаревича при регентстве брата. После чего улетит в Стокгольм. С Эзеля до Стокгольма по прямой верст двести, что под силу любому из наших гидропланов.
- А дальше?
- А дальше выпишет Алису. Британский посол сделает им билет до Лондона. Или пусть дожидаются капитуляции кайзера под кровлей английского посольства.
- Н-да… - вздохнул князь, - если вашу идею попробовать на зуб… на зуб мудрости, то по меньшей мере два слабых места проявятся. Первое: согласится ли полковник на полет? Второе: кто его будет сопровождать?
- Согласится! - рубанул воздух ладонью Довконт. - План хорош своей молниеносностью. Все в один день уложить можно. А играть надо на думцах. Дума ахнет, когда газеты разнесут: «Муромцы», направленные рукой императора, кружат над Берлином». Перед началом новой кампании это и в самом деле вызовет моральный подъем… Ты, Иван, должен добиться личного доклада, как главный разработчик операции, и разложить все морально-стратегические выгоды.
- А еще лучше Адриан, - заметил князь.
- Адриан увлечется, - горячился Довконт. - К тому же можно вывести его из-под удара в случае провала, не сообщив ему, куда и зачем полетит «Муромец» с полковником на борту… А удар по Берлину - это в его вкусе. Загорится!
- Хорошо, - резюмировал Черкасский, - но есть и второе сомнение. Кто встретит самолет на Кильконде и кто предъявит полковнику ультиматум?
Ренгартен стряхнул сигару в спилок снарядной гильзы.
- Я знаю такого человека.
- Really?1
Глава седьмая
«РОССИЕЙ ПРАВИТ ЧЕРТ»Гельсингфорс. Февраль 1917 года
Непенину, всегда чуравшемуся политики как грязного дела, Непенину, с молодых ногтей жившему тревогами моря и корабельной заботой, пришлось на вершине адмиральской карьеры трудить душу и голову над такой политикой, что и у дошлого бы партийного интригана ум за разум зашел.
Сначала это было предложение Ренгартена «принять участие в судьбе императора». И если время еще терпело до вскрытия моря и оживления флота, то нынешняя телеграмма Родзянко грянула как гром небесный и, как всякая гроза, требовала молниеносных решений и действий.
Здесь и далее слово тем, кто стоял рядом с Непениным в его минуты жизни роковые, его друзьям и его врагам.
Старший офицер эсминца «Новик» капитан 2-го ранга Г.К. Граф:
«Адмирал Непенин неожиданно получил от председателя Государственной Думы телеграмму: «сообщаю… об образовании Думой Временного комитета, принявшего, чтобы предотвратить неисчислимые беды, власть в свои руки». Телеграмма давала надежду на сохранение династии лишь в случае отречения государя от престола в пользу наследника цесаревича при регентстве великого князя Михаила Александровича. И, добавляя, что Временный комитет уже признан великим князем Николаем Николаевичем и несколькими из командующих фронтами, Родзянко просил Непенина в силу острого положения дать срочный ответ о признании этого комитета и им.
