Александр Грин - Морские волки. Навстречу шторму (сборник)
8-го числа судьба ситкинского укрепления решилась. Сойдя на берег, я увидел самое варварское зрелище, которое могло бы и жесточайшее сердце привести в содрогание. Полагая, что по голосу младенцев и собак мы можем отыскать их в лесу, ситкинцы предали всех их смерти.
Ситкинская крепость представляла неправильный треугольник, большая сторона которого простиралась к морю на 35 сажен [65 м]. Она состояла из толстых бревен наподобие палисада, внизу были положены мачтовые деревья внутри в два, а снаружи в три ряда, между которыми стояли толстые бревна длиной около 10 футов [3 м], наклоненные на внешнюю сторону. Вверху они связывались другими также толстыми бревнами, а внизу поддерживались подпорками. К морю выходили одни ворота и две амбразуры, а к лесу – двое ворот. Среди этой обширной ограды найдено четырнадцать барабор (домов), весьма тесно построенных. Палисад был так толст, что немногие из наших пушечных ядер его пробивали, а потому побег ситкинцев объясняется, скорее всего, недостатком у них пороха и пуль. В крепости мы нашли около 100 наших пушечных ядер; я приказал отвезти их на корабль. Кроме этого, нам достались две оставленные неприятелем небольшие пушки. В бараборах найдено немного вяленой рыбы, соленой икры и другой провизии, а также множество пустых сундуков и посуды. Из всего этого мы могли заключить, что в крепости находилось не менее 800 мужчин.
9 октября. После окончания своей борьбы с ситкинцами, 9-го числа, мы возвратились к Новоархантельской крепости.
15 октября. С 10-го числа погода продолжалась дождливая и чрезвычайно затрудняла нашу работу, связанную с разными постройками. Что же касается ситкинцев, то мы уже ничего о них не слышали, хотя каждый день до ста наших рыбаков разъезжали по разным проливам. С некоторого времени мы здесь не могли достать никакой речной рыбы, попадались только палтусы[110], вес которых иногда достигал 8 пудов [128 кг]. Они ловятся здесь по ноябрь, после этого до марта уходят на большую глубину. Поэтому на зиму надо заблаговременно запасаться съестными припасами.
21 октября. На прошедшей неделе наши стрелки убили пять сивучей[111]. Большой сивуч весил до 70 пудов [1120 кг], остальные – от 40 до 60 пудов [от 640 до 960 кг]. Мясо этих животных похоже на говяжье, может служить хорошей пищей, очень вкусны почки и язык. В этот день байдарка отправилась на реку за рыбой неподалеку от нашей старой крепости, и там из лесу застрелили одного нашего гребца. Это навело нас на мысль о том, что ситкинцы не хотят жить с нами в мире.
23 октября. Сегодня на корабль «Нева» приехал старик, привозивший к нам ситкинских аманатов. Он явился в качестве посланника от хуцновского народа с уверением, что они желают жить с русскими в дружбе. В подарок он привез нам двух бобров. Баранов и я, со своей стороны, одарили его разными вещами, заверив в том, что мы желаем сохранять добрые отношения со своими соседями. После этого посланник попросил у нас позволения, чтобы хуцновские жители взяли ситкинцев под свою власть, утверждая, что последние не заслуживают доверия. На столь странную просьбу Баранов ответил, что он в их отношения вмешиваться не намерен, а желает дружно жить со всеми. Затем приказал переводчику рассказать о случившемся третьего дня убийстве. Старик, выслушав это, повторил свою просьбу о том, чтобы его соотечественникам позволили покорить себе ситкинцев. После этого он рассказал о происхождении ситкинцев: «В губе, неподалеку от старой нашей крепости, жили два малолетних брата, но неизвестно, откуда они взялись. Они ни в чем не нуждались. Однажды, гуляя по морскому берегу, младший, по имени Чаш, нашел растение, похожее на огурец с колючками, и съел его. Старший, увидев это, сказал своему брату, что съеденный им плод для них запрещен, и после такого преступления им придется искать себе пропитание трудом, прежнее же их благополучие исчезнет. После этого предались они печали. Спустя несколько времени появились стахинцы[112] из пролива позади острова Адмиралтейства и хотели взять в плен обоих братьев. Но они, рассказав о своем сиротстве, малолетстве и бедности, упросили пришельцев не только не лишать их свободы, но еще и найти им жен, а также подсказать, как жить на свете. Желание их было исполнено; у них родилось много детей и таким образом положили начало ситкинскому народу».
2 ноября. С третьего дня погода начала меняться. Окружавшие нас горы покрылись снегом, и холод по утрам давал о себе знать. Утром по обеим сторонам корабля прошло несметное множество касаток. Это нас удивило, так как они обычно приходят к здешним берегам весной для ловли сельдей. После нашего перехода к крепости Новоархангельской причин жаловаться на погоду у нас не было.
В прошедшую неделю по ночам нередко было заметно северное сияние и наступил такой холод, что температура не поднималась выше нуля.
Глава вторая. Плавание корабля «Нева» из залива Ситки до острова Кадьяка
Корабль «Нева» оставляет мыс Эчком. – Описание восточной части острова Кадьяка. – Северная часть того же острова
Ноября 10 числа 1804 г. Поутру при маловетрии мы вступили под паруса, а к 8 часам вечера оставили мыс Эчком. Во время нашего прохода по заливу три раза было совершенное безветрие, из-за которого пришлось буксировать корабль, но, наконец, подул северо-восточный ветер, и мы вышли в море. С нашего отправления от ситкинских берегов ветры дули непрестанно восточные и юго-восточные и так сильно, что корабль «Нева» до 13-го числа никогда не шел менее 8 миль [15 км] в час.
14 ноября. В 9-м часу показались остров Еврашичий и мыс Чиниатский. К полудню ветер стал порывистым, и шквалы так часто повторялись, что я вынужден был, к огромному сожалению, поворачивать корабль каждые два часа; к вечеру несколько поутихло.
15 ноября. С полуночи ветер повернул к востоку-юго-востоку, поэтому я и направился к югу. На рассвете мы увидели остров Угак. В это время погода вдруг прояснилась и около полудня позволила нам подойти к гавани Св. Павла. Вход в нее был несколько неудачен, так как корабль «Нева», из-за отсутствия в проходе положенных знаков, стал на мель; однако без малейших повреждений был поставлен на том самом месте, на котором стоял по прибытии из Европы.
16 ноября. Сняв снасти и укрепив корабль, как положено для зимовки, мы перешли жить на берег. Читатель легко может представить себе радость наших матросов, которым после столь продолжительного плавания, а особенно после ситкинского похода, даже пустая земля должна была показаться гораздо приятнее, нежели самый лучший корабль.
26 ноября. С прибытия нашего до 26-го числа погода стояла холодная; термометр иногда опускался до 5,5 °C ниже нуля.
27 ноября. В гавань Св. Павла прибыло судно «Ермак», посланное Барановым в Якутат. Оно, вместо того чтобы возвратиться в Ситку, пришло сюда. Это судно дважды подходило к горе Эчком, но каждый раз шторм относил его в море. У кадьякских берегов оно находилось 12 дней и в продолжение двух последних суток осталось без капли свежей воды.
Почти весь декабрь стояла теплая погода при северо-восточном ветре. Термометр большей частью показывал 3 °C, а 24-го числа – 3 °C; с этого времени земля покрылась снегом, который и оставался до самой весны.
1805 годЯнварь 1805 г. С январем пришла настоящая стужа, продолжавшаяся до 9 марта. Все это время, кроме нескольких дней в феврале, погода стояла ясная и ветры дули свежие с запада или с юго-запада. Самый же большой мороз был 22 января в 9 часов вечера, когда температура упала почти до – 17,5 °C. В последних числах февраля и в первых марта морозы также нередко были – 16° и – 17 °C, но затем началась оттепель, которая и позволила нам опять приняться за свою работу. Не теряя времени, я велел готовить корабль к походу, а сам занялся астрономическими наблюдениями и с помощью лучших инструментов Троутона и Рамздена вычислил, что гавань Св. Павла лежит на 152° 8´ 30˝ з. д.
22 марта. Пока шла подготовка к нашему отправлению, я решил осмотреть и описать восточную часть острова Кадьяка. 22 марта я вышел из гавани Св. Павла с тремя байдарками, со штурманом и одним матросом. Едва мы подъехали к камню Горбуну, как налетел шквал, а над берегами начали с юга показываться тучи: поэтому, опасаясь сильного ветра за Чиниатским мысом, мы решили пристать к ближайшему берегу и там переночевать.
23 марта. Утро было тихое и приятное. На самой заре мы отправились в путь. В 8 часов прошли Чиниатский мыс, а в половине двенадцатого находились против острова Угака. Во время проезда между ними и кадьякским берегом дул южный ветер, поднявший такое волнение, что за короткое время мы промокли. Но никаких других неприятностей не случилось и мы благополучно прибыли к Игатскому жилищу в половине седьмого вечера. Берег от Чиниатского до Толстого мыса так утесист, что, кроме последнего, на северной стороне нигде нельзя пристать. Он состоит из аспида[113], поверхность которого покрыта грубой травой; изредка попадается невысокий топольник; что же касается ельника, то его, кроме как у самого Чиниатского мыса, да и то очень мало, нигде больше не видно. У меня не было иного способа определить расстояние между Павловской и Игатской губой, как только по ходу байдарок и часам, по которым получилось около 75 верст [80 км].
