Сергей Колбасьев - Большой корабль
— Есть! — сказал Демин, нечаянно приложив руку к фуражке. Уже спускаясь по трапу, вспомнил об этом и усмехнулся.
Гальванеру старший артиллерист — прямое и наивысшее начальство. Может, неприятное начальство, но неизбежное.
6Взрыва ждали весь день и всю ночь. Ночью было светло, но над фортом стояло темно-красное зарево, и на палубе было еще страшнее, чем днем.
Потом ждали весь следующий день. Дым становился все тоньше и наконец исчез, но всю вторую ночь командир и комиссар не спали.
Утром третьего дня пришло известие от группы охотников, пробравшихся на форт. Пожар закончился. Тротил, частью уже расплавившийся, был безопасен.
Тогда о нем забыли и снова зажили той удивительно мирной жизнью, которая бывает только на фронте в перерыве между двумя боевыми происшествиями.
Жизнь эта — неплохая, но, к сожалению, такие перерывы редко бывают продолжительными.
Ночью дозорный крейсер с моря увидел непонятное судно. Огонь был открыт с опозданием, и противнику удалось выпустить торпеду.
Стоявший поблизости сторожевик принял нападавшего за подводную лодку и стал сниматься с якоря, чтобы ее таранить. Внезапно предполагаемая подлодка развила скорость около сорока узлов и скрылась в облаке пены.
Только тогда на сторожевике поняли, что это торпедный катер, которого десятиузловым ходом не нажмешь, и что даже стрелять уже поздно. Только тогда заметили, что крейсер тонет.
Жизнь становилась непонятной и неудобной. Какой-то катер пустил ко дну большой крейсер. Крейсер необъяснимым образом затонул от одного торпедного попадания. Все это было совершенно неправдоподобно.
В кают-компании ели суп из двуглавой воблы (названной так по изобилию голов в котле) и недоумевали:
— Что же случилось с их переборками?
— Были открыты двери, — ответил Болотов. — Мне Соболевский говорил. Они на эсминцах спасали команду.
— Открыты? — удивился Поздеев. — На боевом положении?
— Ночью было жарко. Команда пооткрывала их самовольно.
Наступило молчание.
— Вместо него могли стоять мы, — сказал наконец Лебри.
— Могли.
Старший помощник пожал плечами:
— Нас так просто не потопишь.
— Все равно погано.
— Много погибших?
— Не знаю, — ответил Болотов.
— А спасенные рвут на себе волосики, — усмехнулся Кривцов. — Они только вчера получили продотряд и даже не успели его поделить. Я сам видел у них на юте черт знает сколько мешков муки.
— Мука, сало и яйца.
— И монпасье.
— Обидно.
Человеческие жизни стоили, конечно, дешевле монпасье. Крейсер расценивался дешевле яиц. Болотов не выдержал — встал и вышел.
— Люблю, когда людишки теряют аппетит, — тихо сказал Кривцов. — Слейте мне его гущу, я не брезглив.
— С чем тебя и поздравляю, — ответил Поздеев и передал ему тарелку.
На этом разговор в кают-компании прекратился. Глухо гудела вентиляция, и тупо звякали ложки. Командный состав корабля старательно насыщался.
По собственному опыту я знаю, что недостаточное питание сильно влияет на человеческую психологию, а потому к данному случаю отношусь снисходительнее Болотова. Но все же я никогда не стал бы доедать суп моего принципиального противника.
7— Кривцова знаешь? — спросил рулевой старшина Богун.
— Тот, что за третьего артиллериста, что ли? Тихий такой? — отозвался Демин.
— Очень даже тихий, ничего не скажешь, — усмехнулся Богун. — Ласковый и любезный. Все говорит: немножечко, по-хорошенькому, замочки, дальномерчик, — прямо слушать приятно. А раньше иначе разговаривал. Я его на «Макарове» знал. Скомандует — так побежишь, а не побежишь — нахлынет на тебя, что тьма, — страх вспомнить.
— Мордобой? — не отрываясь от книги, спросил Демин.
— Про это не скажу. Со мной не случалось. Другие говорят — бил, только незаметно. Зато службу знает и дальномерчики свои видит насквозь. Его, между прочим, осколками раз обсыпало, когда на дальномере стоял. Семь дырок в нем наделало, а он не ушел. Учись, сынок!
Демин не ответил. Если такой человек ходит тихим — значит, он враг. А за врагом надо смотреть и, если что…
— По плешке! — донеслось из группы игравших в кость. Медная костяшка звонко шлепнулась на палубе, и Демин улыбнулся.
— Хорошая была игра, кость эта самая, — вздохнул Богун. — Очень хорошая — дозволенная и интересная. Мало теперь в нее играют, вот что.
— Теперь, старик, в другие игры играют.
— То-то и есть, что в другие. Ты посмотри на бак. Много ли у фитиля народу? А ведь команды-то далеко за тысячу… Знаю я, какие у них игры — с девчонками в саду под духовую музыку. Слишком вольно стало на берег ходить, я тебе скажу.
Демин кивнул головой. Насчет сада Богун был прав.
— А раньше ходили на бак разговаривать, и зато лучше друг друга знали. Вот пойдем мы в бои — что ты про меня знаешь? А должен все знать, потому буду я стоять на штурвале, и на меня всей команде надо надеяться.
— Ничего. Не подгадишь.
— И без тебя знаю, — рассердился Богун. — Ты, щенок, пойми, что теперь братва не знакомится, а раньше знакомилась на этом самом баке. Знакомилась, про все новости говорила.
— Баковая газета? Та самая, которую шпилем печатали?
— А ты не смейся. Молод еще смеяться. Если даже шпилем печатали, то все равно всякие новости узнавали. А теперь настоящие газеты есть, и ничего не знают ребята, потому не интересуются читать. Только глупостями интересуются — вот что!
— Это тоже глупости? — И Демин протянул свою книжку.
Богун по складам прочел заглавие:
— Политграмота. — Подумав, еще раз произнес: — Политграмота, — и отдал книжку Демину. — Читай. Это можно… Ну, вот ты, скажем, читаешь, из книжки узнаешь что нужно, — это хорошо. А посмотри на остальных. Какого ляда они тут делают? В трусах жарятся на палубе — вид боевого корабля поганят! В кость дуются — в дурацкую игру!
— Какая же она дурацкая, если ты сам ее хвалил?
Богун побагровел и встал:
— Чего суешься, спорщик? Видал, чтоб я в нее играл? Не видал? Ты пойми: раньше она хорошая была, а теперь дурацкой стала. Ведь время-то теперь какое!
— Понимаю, Богунок, — тоже вставая, успокоил его Демин. — Отлично понимаю. Брось в бутылку лезть. Идем лучше на берег.
Богун фыркнул. Он слишком привык к кораблю, чтобы зря ходить на берег.
— Пойдем в библиотеку. Запишемся книжки брать.
— Все равно не пойду, — отрезал Богун. — Читай сам, я без твоих книжек, что надо, знаю.
8Теперь корабль стоял у стенки, и Поздеев почти каждый вечер ходил к Ирине Сейберт. Иногда они вместе гуляли, но чаще сидели у окна в ее комнате.