Алексей Новиков-Прибой - Ветер
— Приходи сегодня…
Вдруг — выстрел!
А вслед за ним громкий голос:
— Свет дайте!
Стираю со лба холодные капли пота. Оглядываюсь.
Зобов высоко держит фонарь.
Все точно оцепенели в своих позах, смотрят в одно место.
Между рядами рундуков, в черной воде бултыхается покончивший с собой Сорокин. Он размахивает руками, падает, поднимается, хрипит, фыркает. Во все стороны летят брызги. Можно подумать, что он только купается. Но почему же лицо обливается кровью? Сорокин мотает головою, ахает, точно от радости. На мгновение скроется в воде и снова страшным призраком поднимается над нею…
В душе моей раскрылись бездны, а в них закружились мрачные циклоны. Я приблизился к грани, за которой начинается безумие.
Еще момент — и я покатился бы в черный провал. Меня встряхнул знакомый голос:
— Братва!
Я оглядываюсь.
Зобов потрясает кулаками и кричит:
— Не будем больше обманывать себя. Пока нас выручат отсюда, будет уже поздно. С нами начинается расправа. А у нас есть средство спастись…
Эти слова огнем обожгли мозг.
— Какое же средство? Говори скорее.
Потянулись все к Зобову.
Он похож на сумасшедшего. Глаза вылезают из орбит. Торопится, давится словами.
Едва уясняем его мысль. Наши капковые куртки имеют плавучесть. Каждому нужно одеться. Воздух у нас сильно сжат. Стоит поэтому только открыть носовой люк, как сразу мы вылетим на поверхность моря, точно пробки.
Старший офицер добавляет:
— Если уж на то пошло, то нужно еще открыть баллоны с сжатым воздухом. Это облегчит нам поднять крышку над люком…
Вдруг с противоположного борта раздался отчетливый стук. Все обернулись, замолчали. Стук повторился.
Зобов одним прыжком перемахнул через воду, с одного ряда рундуков на другой. Мы кинулись за ним с криком:
— Спасены!
Кто из нас не знает азбуки Морзе? Старший офицер суфлирует Зобову, а тот английским ключом выстукивает его слова по железу корпуса. И уже нет больше очумелости. С напряжением прислушиваемся к диалогу:
— Кто там?
— Водолазы.
— Что думаете предпринять?
— Будем пока подводить стропы под лодку. А когда явится «Мудрец», поднимем вас наверх.
— Где же «Мудрец»?
— Он в пути из порта N.
— А когда явится?
— Часов через двенадцать.
— Будет уже бесполезно. Наша жизнь исчисляется минутами.
Водолазы продолжают еще что-то выстукивать. Кончено. Мы не слушаем. Единственное наше спасательное судно «Мудрец» придет не скоро. Больше никто не может нас выручить. Мы, как приговоренные к смерти, ждали помилования. От кого? От случайности. А нас бросают на растерзание бездушным палачам: испорченному воздуху, ядовитому хлору, морской воде…
Минута безнадежного отчаяния, развала души.
Мы на эшафоте.
Петля на шее затягивается.
Наступает хаос, тьма.
И не только мы, а все человечество провалилось в бездну.
Но бывает, что умирающий вдруг вспыхнет последней дерзостью. То же случилось и с нами. Зобов возбужденно крикнул:
— Рискнем, братва!
Дружно бросили ему в ответ:
— Рискнем!
Мы теперь готовы на что угодно. Действуем по определенному плану, одобренному всеми. Прежде всего тряхнули жребий, в каком порядке должны выбрасываться из лодки, А потом каждый наспех обмотал себе бельем голову, уши, лицо, оставляя открытыми только глаза. Это предохранит нас от ушибов о железо и от давления воды. В люке отвернули маховик. Крышка теперь держится только тяжестью моря. Остается пустить из баллонов сжатый воздух. Это должен выполнить последний номер нашей очереди, — электрик Сидоров.
Залейкин и в этот страшный момент остался верным самому себе: он едва жив, но привязывает к груди свою мандолину.
Не принимает никаких мер к спасению лишь один Митрошкин. Он держится в стороне и таращит на других бессмысленные глаза.
Все готово. Электрик Сидоров уползает от нас по рундукам в темноту, в самый нос, где находятся клапаны воздушных баллонов. Слышно, как плеснулась под ним вода. А мы стоим, уже в очереди. Я иду третьим номером. За мною — старший офицер. Еще через человека назад — Зобов.
Слабо горит фонарь, прикрепленный к верхней палубе около люка.
Минный машинист Рябушкин, идущий за головного, колотится весь, дрожит, растерянно оглядывается.
— Не могу… боязно очень…
К нему кинулся Зобов, отшвырнул его и заорал:
— Болван! Становись на мое место!
В развороченном сознании бьется одна лишь мысль: удастся ли пробиться через толстый слой моря? Не будем ли мы раздавлены громаднейшей тяжестью воды? В груди что-то набухает, распирает до боли ребра. Только бы не лопнуло сердце. Самый решительный момент. Игра со смертью. Это последняя наша ставка. Идем ва-банк…
— Пускай воздух! — громко крикнул старший офицер.
— Есть! — откликнулся из мрака Сидоров.
— Понемногу открывай клапаны!
— Есть!
Во всем носовом отделении забурлила вода. С шумом полетели брызги. Воздух сжимал нас мягким прессом, все сильнее давил на глаза, выжимал слезы, забивал дыхание. Клокотание воды увеличивалось. Мы как будто попали в кипящий котел.
Зобов с решимостью начал открывать крышку в люке…
Я плохо отдаю себе отчет, что произошло в следующий момент. Помню только, как что-то рявкнуло, хлестнуло в уши, оглушило. В глаза ударило мраком, ослепило.
Я остановил дыхание. Кто-то схватил меня беззубой пастью, смял в комок, выплюнул. Я полетел и завертелся волчком. Потом показалось, что я превратился в мину. Долго пришлось плыть, сверлить воду. В сознании сверкнула последняя вспышка и погасла…
Через сколько времени я очнулся? Не знаю. Надо мною развешен голубой полог. Новенький и необыкновенно чистый. Но зачем же на нем белая заплата? И почему она так неровно вырезана? Черная борода склоняется ко мне. На плечах серебряные погоны. Откуда-то рука с пузырьком протягивается к моему лицу. Что-то ударило в нос, разорвало мозг. Я закрываю глаза, кручу головою. А когда глянул — все стало ясно. Паровой катер, небо, белое облачко, солнце с косыми лучами. Я раздет, повязка с головы сорвана. Меня переворачивают, растирают тело. Досадно, что мешают смотреть в голубую высь. Она ласкова, как взгляд матери.
— Выпей, — говорит доктор и подносит полстакана коньяку.
Горячие струи разливаются по всему телу. Состояние духа самое блаженное. Хочется уснуть. Но меня беспокоит мысль, не начинаю ли я умирать? Быть может, это только в моем потухающем сознании сияет небо? Сейчас очнусь и снова увижу себя в железном гробу. Нет, спасен, спасен! Я вижу: катера, лодки, миноносцы ходят по морю. Перекликаются голоса людей. На самой ближней шлюпке несколько человек держат электрика Сидорова, а он вырывается и громко хохочет. «Блоха! Ха-ха-ха!..»
