Т. Креве оф Барнстейпл - Федька-Зуек — Пират Ее Величества
Честно говоря, такого отцы Реформации не ожидали и вовсе не этого хотели — но, когда появилось Писание на родном языке, многие в пастве усомнились в богодуховенности этой Книги. И даже, страшно сказать, в христианстве вообще.
Так что протестантам куда нужнее был пастор, пастырь, ведущий в житейском море, тот, на кого можно было бы переложить бремя сомнений. Эдмунд Дрейк — плотный, громкоголосый, самим обликом своим излучавший уверенность, был именно того типа пастырем своего стада, каких более всего ненавидели и боялись паписты. На их тайных совещаниях, предшествовавших восстанию, проходивших в неприступных замках вельмож-северян, оставшихся неколебимо верными старой вере, имя мистера Эдмунда Дрейка называлось в ряду смутьянов, подлежащих «радикальному обезвреживанию» в первую очередь. Там также говорилось, что не будь таких активистов протестантства, мутящих мозги народу, ересь сама собой захлебнулась бы и отмерла. Отпала бы от здорового тела английского народа, как отпадают коросты у излеченного!
При этом «радикальное обезвреживание» вовсе не обязательно означало убийство. Нет, что вы! Вырвать язык, осквернявший свежий британский воздух еретическими словесами, отрубить руки, чтоб не писали ереси, и выколоть глаза, через которые входила в мозг ересь. И довольно. Пусть живет, милостью бывших прихожан или случайных прохожих — ежели прихожане поостерегутся попасть на заметку к священнику.
Ведь на тех тайных совещаниях говорилось также, что так основательно засорены нравы и головы англичан, что придется после победы вводить непривычную для страны, но неплохо зарекомендовавшую себя в тех державах, где она действует уже давно, инквизицию. Без нее, без кровавой прополки, не обойтись — иначе благих плодов не видать! Земля, где короли оступаются в ересь сами, движимые похотью, нуждается в плодоносном кровавом дожде!
Но именно потому и сложно было обезвредить вождей и руководителей еретиков, что они были популярны. Ну да, лица и имена их известны каждому. Зато нужны они тоже каждому еретику. И поэтому прячут их все, защищают все…
4Пуритане — крайние течения, из протестантов протестанты, так сказать, — в шестнадцатом веке чаще называли себя «прецизионистами», то есть сторонниками точного и неукоснительного следования Священному Писанию даже в быту. Поэтому они часто обращались к текстам Библии, в них искали ответы на все свои вопросы. Ведь христианин в точном смысле этого слова — он же раб Божий, а не раб церкви! И руководствоваться ему надлежит не поповскими измышлениями, не ими сочиненными «священными преданиями», а исключительно Библией, ибо она есть слово Божие, не искаженное людьми!
В возвращении к истинному, первоначальному смыслу христианства и видели смысл Реформации, предпринятой вождями их предшествовавшего поколения, «прецизионисты».
Но это, конечно, было очень непросто — извлекать злободневный смысл из трехтысячелетней давности текстов. И особенно для людей, которые еще только начали читать свои Библии на своем языке, еще и с самим слогом Писания малознакомых.
Поэтому-то так много в их повседневной жизни значили сведущие люди, которые умели (и смели!) переводить Библию на сегодняшний язык, превращать величественные, медью звучащие словеса в живые, горячие.
А мистер Эдмунд Дрейк как раз и был таким человеком, который мог на любой житейский случай найти в Писании точно его объясняющее место — или, что посложнее будет, найти место вовсе не о том и истолковать его так, что ну точно про твое дело, и все ясно! Так что без этого пастора сотни людей переставали понимать свою религию, теряли веру в правильность и нравственность своих поступков и помыслов и так далее. Поэтому понятно, что паписты в Девоншире считали пастора Дрейка даже не в первом десятке своих врагов, а в первой тройке.
И потому же по самому, всегда находился кто-то, кто извещал пастора об опасности!
Сначала пастор укрылся в Плимуте, в доме давнего Друга и, можно сказать, почитателя, Вильяма Хоукин-за-старшего — многогрешного, но искренне стремящегося к добру не меньше, чем к прибыли, мореплавателя и воина, судовладельца и домовладельца. Хоукинз заработал богатство, связи и почет в морях и в боях. Человек известный — в любой энциклопедии есть о нем статья: «Основоположник систематической работорговли» — «торговли черным деревом», как ее цинично называли на лондонской бирже. Да-да, именно он привез из Африки в Новый Свет первую партию чернокожих невольников на продажу!
Вот в его-то просторном и надежном каменном доме и поселились Дрейки.
Глава 6
НЕПРЕКЛОННЫЙ МАЛЫШ
В Плимуте четырехлетний Фрэнсис впервые увидел море. И сразу же в нем пробудилось желание плавать, видеть этот сине-зеленый простор не с берега…
И малец стал пропадать на берегу и клянчить у рыбаков позволения поплавать на челне, ну хоть немножечко. Рыбаков это потешало: головастый, толстый мальчишка, рыжий и круглолицый, совсем маленький — а плавать ему охота, видите ли!
И ему давали челн, задерживаясь на берегу, чтобы присмотреть за ним, да заодно и развлечься, посмеяться после тяжелого утра, начатого еще до рассвета выходом в море. Но особенно смеяться было и не над чем: малец с пары уроков усвоил навыки гребли, — а силы у него в руках было… ну, как у десятилетнего. И через месяц он если чем и был озабочен в те минуты, что сидел на веслах, то уж не тем, как грести, как лодку развернуть и прочими элементарными вещами, — а заботами вполне взрослыми, почти профессиональными: как не допустить, чтобы при гребке брызги тебя замочили, как лихо развернуться почти на месте, как обхватить веретено весла ручонками так, чтобы мозолей не натереть.
И надобно вам сказать, что малец с лету усваивал все, что до морского дела касается!
В пять лет он уже знал не меньше десятка верных примет порчи погоды и по направлению ветра мог сказать, будет ночью ветер или нет.
От набережной он доплывал до островка Св. Николая, как известно, покровителя моряков. (Согласно житию его, святой угодник Николай, будучи епископом Мир Ликийских, спасал своих прихожан от смерти, в голодный год плавая за хлебом по морю — видимо, в Египет.) Сейчас на этом островке стоит спиной к родине, лицом к Новому Свету, зеленая от морской влаги статуя адмирала Дрейка.
Сэр Фрэнсис изваян во весь рост, в парадной форме, с подзорной трубой в опущенной левой руке — и глядит точно на Панамский перешеек, по азимуту!
В Плимуте Дрейкам было хорошо. Но волнения не утихали, и через два года им пришлось бежать снова, теперь уж вовсе далеко от дома, от родного Девоншира — в Чатам.
