Алекс Белов - Зелёные Созвездия
Мобильник у Володьки был всегда включён, пришлось и свой достать из-под пыльной кровати и поставить на зарядку, чтобы в случае чего связаться друг с другом. Но Володька позвонил лишь через неделю.
И ночью, чем перепугал меня до чёртиков.
* * *Сквозь сон я не сразу понял, что звонит телефон. Мне снилось что-то неприятное, и когда открыл глаза, сразу уловил тусклый искусственный свет мониторчика, что прорезался сквозь тьму комнаты. Иррациональный холодный страх лизал ноги, но я заставил себя подняться, протянуть руку и нажать кнопку соединения.
— Никита, — тихо произнёс голос Володьки. Он единственный, кто меня так называл. В основном ребята использовали уменьшительное: Некит.
— Сколько время? — проныл я в трубку. — Ты чего не спишь?
— Мне срочно нужно рассказать тебе о пяти уровнях, — бодрый голос друга сквозил лёгкой тревогой.
— Что, прямо сейчас? — недовольно спрашиваю.
— Эм… Нет. Давай завтра. Утром, как проснёшься, поешь, езжай ко мне.
Я ещё ни разу не был дома у Володьки, но тот уже показывал, где живёт, поэтому я знал куда ехать.
— Хорошо, завтра поговорим, — отвечаю, потом вырубаю связь и мгновенно засыпаю.
* * *Утром телефонный разговор кажется сном, но во время завтрака Володька напоминает о себе, и я, одевшись, напялив салатовую кепку, без которой никуда не выхожу, седлаю двухколёсного коня.
Домик у Володьки компактнее и красивее, выделяющийся белым пятном на лоне природы, в отличие от нашего, который старый, не покрашенный и выглядит, будто его бомбой разнесло.
Володька уже сидит на крыльце, сцепив руки вокруг коленей, и о чём-то размышляет.
— Привет, брат, — машет он рукой мне, когда я бросаю велик на газон и чуть не теряю сандалию, опускаясь ногами на дорожку.
В последнее время он часто зовёт меня братом. Подобное обращение мне никогда не нравилось, веяло от него слюнтяйством, но Володьке разрешено. Ибо иначе не назовёшь природные узы, которые нас связали.
Я пожимаю руку вставшему Володьке, а тот уже орёт:
— Мам, он приехал!
На крыльцо выходит светлая женщина с длинными прямыми волосами, в простом хлопчатобумажном платье. На её лицо ещё не легла ни одна морщинка, столь молодо она выглядела.
— Какой ты миленький, — улыбается женщина, и вместо того, чтобы осклабиться, я улыбаюсь в ответ, смущённо опуская глаза. — Ты у нас водный мальчик.
Я непонимающе хмурюсь, а Володька весело заявляет:
— Все зелёные дети делятся на три группы: травяные, водные и небесные. Это у кого глаза: зелёные, голубые и серые.
— Умничка моя! — восклицает мама Володьки, обнимает его и ерошит волосы. У меня в душе разливается умиротворение от этой сцены. Я будто познаю энергию дзен. — Вам не хватает ещё одного мальчика, небесного, тогда будет великая троица! Три стихии, три супергероя!
— Ну ладно, мам, мы уже пойдём, — Володька вырывается из объятий мамы и отворяет дверь позади. Я поднимаюсь по ступеням крыльца и вижу, что у мамы Володьки глаза как у меня голубого цвета. И думаю, уж не бывший ли зелёный ребёнок она?
А мама Вовки тем временем замыкает шествие и ласково кладёт руки мне на плечи.
— Меня зовут тётя Света, если что. Володя, вы где останетесь?
— Наверное, на кухне, — отвечает Володька, и тут же ныряет в проём справа. В гостиной Вовкиного дома очень красиво, и мне хватает секунды, чтобы понять: каждая мелочь интерьера сделана из природных материалов. На кухне металлические лишь столовые приборы, да бытовая техника.
Я опускаюсь на витиеватый резной стул из светлого дерева, чтоза дубовым столом.
— Соку будешь? Или тебе кофе сделать? — Володька исчезает в холодильнике.
— Кофе плохо влияет на сердце, поэтому давай соку, — прошу я.
— Уж кто бы говорил, — усмехается Володька. — Тебе какой сок? Ананасовый, апельсиновый, вишнёвый, банановый, яблочный, гранатовый, смородиновый, персиковый, виноградный, яблочно-грушевый или яблочно-виноградный?
Из-за двери выглядывает лукавый взгляд Володьки, но я не в шоке, я сам посмеиваюсь. С моей новой диетой наш холодильник тоже забит галлонами сока и молока.
— Предложи ещё молоко! — раздаётся голос тёти Светы из гостиной. — Пусть попробует, какое у тёти Любы молоко вкусное!
— Мама! — возмущённо кричит Володька. — Ты что, подслушивать нас будешь?
Из-за занавески появляется игривое лицо тёти Светы.
— Нет-нет. Уже ухожу. Никитушка, только хотела узнать, какая у тебя фамилия?
— Ясенев, — с улыбкой отвечаю я, ставший невольным участником спектакля-фарса.
— Вот! — восклицает тётя Света.
— Твоя теория неверна, — заявляет Володька.
— Ещё как верна! — Лицо тёти Светы исчезает, а её быстрые лёгкие шаги уносятся наверх.
— Что за теория? — поворачиваюсь я к Володьке.
— Так какой сок? — спрашивает он.
— Ананасовый. Что за теория?
Пока Володька наливает в стакан напиток, он успевает рассказать:
— Моя мама считает, что у всех зелёных детей фамилии связаны с природой. Но её теория уже не верна. Я знаю и Спиридонова, и Барбазюк и даже встречался с мальчишкой по фамилии Страх.
Володька убирает галлон обратно в холодильник и спешит ко мне со стаканом. Его босые ноги шаркают по полу почти неслышно.
— А у тебя как фамилия? — спрашиваю, отпивая сок.
Володька опускается на стул сбоку и хмуро смотрит на меня:
— Не скажу. Ты будешь смеяться.
— Не буду, — мотаю головой.
— Будешь.
— Не буду.
— Ты обещал.
— Конечно.
— Моя фамилия — Морковкин.
Я захожусь в глубоком смехе, даже сок брызгает в разные стороны, а Володька поджимает губы и прожигает меня укоряющим взглядом.
— Владимир Морковкин, — произношу я сквозь смех.
И тут мой друг тоже начинает смеяться. От его заливистого смеха меня разбирает ещё больше. Нет, не друг он мне, брат всё же.
— А вот про глаза она правильно говорит, — продолжает Володька, когда мы наконец успокаиваемся. — Ты принадлежишь водной стихии, а я лесной.
— Только знакомство с водной стихией у меня произошло как-то не очень, — хмыкаю я.
— Ну и что, — жмёт плечами Володька. — Зато у тебя куча преимуществ в своей стихии. Ты можешь не дышать под водой сколько угодно. Можешь даже потоки менять, но не делай этого, ибо нарушишь алгоритмы.
— Да ладно тебе! — не верю я.
— Да-да. Воздушные, что с серыми глазами, умеют даже немного левитировать, ветерок поднимать.
У меня глаза из орбит лезут. Стакан сока в руке сжимаю так сильно, что вот-вот расколю. Вот она — суперсила.
